Танцовщица “Веселой Мельницы”
Шрифт:
Зазвонил телефон.
— Алло! Комиссар Дельвинь?.. Простите, что я беспокою вас, месье комиссар… Говорит месье Шабо-отец…
Могу я спросить вас, нет ли чего нового?..
Комиссар улыбнулся, положил свою пенковую трубку на стол, подмигнул Мегрэ:
— Дельфос только что вышел отсюда вместе с вашим сыном….
— Да, да! Через несколько минут они, конечно, будут у вас… Алло!.. Позвольте мне посоветовать вам не быть слишком строгим…
Шел дождь. Шабо и Дельфос шли по улицам вдоль тротуаров, сквозь толпу, которая их не знала. Между ними не было связного
На углу улицы Пюи-ан-Сок они разошлись, один направо, другой налево — каждый пошел к себе домой.
— Он свободен, месье! Его признали невиновным.
Месье Шабо вышел из своей конторы, подождал трамвая номер четыре, вошел со стороны водителя, который знал его уже долгие годы.
— Внимание! Только без аварий, ладно?.. Мой сын на свободе!.. Сам комиссар только что звонил мне и сообщил, что признает свою ошибку…
Было непонятно, плачет он или смеется. Во всяком случае, туман застилал его глаза, не позволяя видеть знакомые улицы, по которым они проезжали.
— Подумать только, что я, может быть, буду дома раньше него!.. Так было бы лучше, потому что жена Может плохо его принять… Есть некоторые вещи, которых женщины не понимают… Могли ли вы хоть на минуту подумать, что он виновен? Скажите, между нами, могли бы?..
Это было трогательно; он умолял водителя сказать «нет».
— Я, вы знаете…
— Но у вас же есть свое мнение…
— С тех пор как моей дочери пришлось выйти замуж за негодяя, который сделал ей ребенка, я не очень-то верю в нынешнюю молодежь…
Мегрэ сел в кресло, где только что сидел Жан Шабо, напротив кабинета Дельвиня, и взял табак комиссара, лежавший у него на столе.
— Вы получили ответ из Парижа?
— Откуда вы знаете?
— Догадаться нетрудно!.. А этот плетеный сундук?
Удалось выяснить, как его вынесли и. гостиницы «Модерн»?
— Ничего не выяснили!
Месье Дельвинь говорил ворчливо. Он сердился на своего парижского коллегу.
— Между нами говоря, вы смеетесь над нами, правда? Признайтесь, что вам кое-что известно.
— Теперь моя очередь ответить: ничего! И это чистая правда! У меня приблизительно такие же данные следствия, как и у вас! На вашем месте я бы поступил так же, как и вы: отпустил бы этих двух мальчишек! Впрочем, я попытался бы узнать, что Графопулос мог бы украсть в «Веселой мельнице».
— Украсть?
— Или попытаться украсть!
— Он?.. Убитый?..
— Или кого он мог бы убить…
— Теперь я уже ничего не понимаю!
— Постойте! Убить или попытаться убить…
— Вот видите, у вас есть сведения, которыми я не располагаю…
— Но их так мало! Главная разница между нами состоит в том, что вы теперь провели беспокойные часы, бегали отсюда в прокуратуру, принимали людей, говорили по телефону, в то время как я наслаждался полным покоем в своей камере в тюрьме Сен-Леонар.
— И вы продумали все свои тринадцать пунктов! — вставил месье Дельвинь не без оттенка горечи
— Еще не все… Но некоторые…
— Например, о плетеном сундуке!
Мегрэ безмятежно улыбнулся.
— Вы опять о нем?.. Ну что ж! Лучше уж я сразу скажу вам, что это я вынес сундук из гостиницы…
— Пустой?
— Ни в коем случае! В нем был труп!
— Значит, вы утверждаете, что преступление…
— Было совершено в отеле «Модерн», в комнате Графопулоса. Это-то и есть самое неприятное во всей истории… У вас нет спичек?
Глава 9
Осведомитель
Мегрэ поудобнее уселся в кресле, немного подумал, как всегда, прежде чем начать длинное объяснение, и постарался говорить как можно проще.
— Вы все поймете так же, как и я, и перестанете сердиться на меня за то, что я немного схитрил. Возьмем прежде всего посещение Графопулосом парижской префектуры. Он просит покровительства полиции. Не дает никаких объяснений. Уже на следующий день ведет себя так, как будто жалеет о своем поступке.
Первая гипотеза: это сумасшедший, маньяк, человек, страдающий манией преследования… Вторая: он знает, что находится под угрозой, но, подумав, решает, что ему не станет безопаснее под присмотром полиции… Третья: в какой-то момент ему было нужно, чтобы его охраняли.
Теперь я объясню. Перед вами человек зрелого возраста, обладающий значительным состоянием и, по-видимому, совершенно свободный. Он может лететь на самолете, ехать в поезде, остановиться в любом роскошном отеле.
Какая угроза способна испугать его так, что он вынужден обратиться в полицию? Ревнивая женщина, которая угрожает его убить? Я в это не верю. Достаточно ему уехать от нее подальше, и он будет в безопасности.
Личный враг? Такой человек, как он, сын банкира, имеет возможность устроить так, чтобы этот враг был арестован!
Но он боится не только в Париже, а в поезде, и даже в Льеже…
Отсюда я делаю заключение, что враг его — это не частное лицо, а организация, и организация международная.
Повторяю, он богат. Если бы бандиты зарились на его деньги, они не угрожали бы убить его, и, во всяком случае, выдав их, он мог бы добиться надежной защиты.
Но он все еще боится, хотя полиция охраняет его…
Над ним тяготеет угроза, угроза, существующая в любом городе, куда бы он ни поехал, при любых обстоятельствах!
Точно так, как если бы он состоял в каком-либо тайном обществе. Предал его и был бы обречен этим обществом на смерть…
Например, какой-то мафией!.. Или шпионской организацией!.. Там много греков, в шпионских организациях… Второй отдел сообщит нам, что делал Графопулос-отец во время войны…
Предположим, что сын предал эту организацию или просто, устав от шпионской деятельности, сообщил о своем намерении вернуть себе свободу. Ему угрожают смертью. Его предупреждают, что приговор рано или поздно приведут в исполнение. Он приходит ко мне, но на следующий день ему становится ясно, что это ничего не даст, и в тревоге он мечется, как безумный.