Танцующая на углях
Шрифт:
– Господи...
– выдохнул он.
– Знаешь... я как-то отвык... драться с великанами... всё как-то некогда: всё с машиной... да с машиной... как-то даже неловко...
– Шутки потом, сопровождающий богиню, сейчас мы спешно отступаем с целью сохранения моей ценной жизни!
– Конечно же, моя жизнь... в расчёт не идёт... все вы, боги, такие... Стой! А зачем нам уходить?
– он глазами указал на усыпанный сплошь песком пол, словно на берегу Нила.
– Они ведь... Едрит вашу ма-а-ать через амортизатор!
– потрясённо выдохнул он, когда из сплошного слоя песчинок начали медленно расти горки, приобретающие псевдочеловеческие очертания. Да, как мало народ далёкой России знаком с египетскими жителями и нежителями.
– Пошли!
– я дёрнула его
– Ты с ума сошла?! Почему мы не можем, как нормальные люди выйти через дверь?! Я, по-твоему, Бэтмен - вход и выход строго через окно?!
– Хорошо, я оставляю тебя здесь, - расслабила руки я и одна последовала к перилам, Роман тут же выдохнул, но в этот момент я хлестнула в его направлении плетью, та обвила его торс прочной хваткой удава, и мы полетели вниз. Я вцепилась в таксиста изо всех сил, освободив плеть, и поспешила смягчить падение, захлестнув хлыстом толстую ветку дерева, росшего прямо под окном, и мы повисли, словно на лиане.
– Эштела, берегищ!!
– рыкнул с какими-то визгливыми нотками в голосе Сфинкс, тёмной, почти бесформенной глыбой возникший на перилах, однако было уже слишком поздно что-либо менять: внизу нас ждала засада из подстраховщиков, и мы на полном ходу угодили в самую гущу призрачных теней в плащах. Плеть из моей руки немедленно была вырвана, и Романа оттащили от меня с каким-то довольным урчанием. В кожу впились острые когти, потянуло со всех сторон затхлостью вперемешку с благовониями из гробницы, и стало понятно, в чьи "объятия" мы попали. О, боги, боги, никогда не якшалась с ними, и вот, довелось встретиться.
– Huntayta ta veti ma... Мы не оставим тебя... Куда бы ты не убежала... Мы страшнее, чем песок - мы живы...
– звеняще скрипящими голосами взвыло со всех сторон, о, как они меня ненавидели!
– Это временное ваше состояние, к тому же, вас обманули в сведениях: вы все мертвы! Иначе вам надо чаще совершать омовения, - обессилено прохрипела я в ответ, отчаянно пытаясь отбиться от цепких холодных и омерзительно склизких рук. Они пытались проникнуть везде, вот-вот меня должны были начать раздирать на части, это было невыносимо противно, но никак не страшно!
– Убери лапы, сволочь!
– возмущённо вопил неподалёку Роман, тоже борясь из последних человеческих сил.
– Что это за гадость такая?!
– Местные упыри!
– сочла нужным откликнуться я и заехала особо любопытному пяткой по лицу. Они озверели ещё больше и усилили напор, как бы не сильна я была, всё равно не смогла проследить все удары, и в первое же мгновение острые когти распороли бедро от середины до колена, продрав ещё и ткань. Дикая боль напомнила о том, что я, богиня, ещё могу пережить этот упыриный след, а вот таксист в случае подобного удара непременно получил бы заражение крови, тогда обращение неизбежно. Этого нельзя было допустить, он ещё был нужен!
В этот момент в бой вступили наши "домашние животные". Марселла с диким воплем вцепилась в голову того, что грозил мне новым наивероятнейшим порезом или укусом, и надолго вывела его из действия. Сфинкс, воодушевившись её примером, тоже набросился на свою жертву, выбранную наугад (хотя он и постарался выбрать эту самую жертву из "окружения" Романа). Дикий визг "жертвы" через секунду смешался с возмущённым визгом самого спасителя таксистов, который, не выпуская упыря, прокричал Марселле: "Как ты это терпишь?! Тьфу, гатошть какая, бе! Я укушил его в потную шею, фу-у-у!!" И снова взялся за потерпевшего.
Тем временем, некоторые из упырей бросились отрывать кошек от сородичей. Я на их беду получила секундное послабление и немедленно воспользовалась этим: сжавшись в комок, я неожиданно для упырей выгнулась и вылетела из их цепких лап, подлетев высоко в воздух. Не успели противники опомниться, как я опустилась обратно уже разъярённой огромной, с крокодила, чёрной кошкой. Первым делом я показала свой голос и прорычала на всю округу ужасающим мяуканьем доведённой до отчаяния, а потом бросилась на несчастных, что попались мне под лапы. Где-то совсем неподалёку кричал Сфинкс о том, какая я молодец, что придумала, что делать, и о том, что он не замечал раньше того, что я с фасада тоже очень милая киска. Улучив момент, я хорошенько наподдала ему как бы под горячую руку хвостом, и он нашёл своих слушателей в кустах неподалёку, куда до этого упорхнули некоторые несчастные, попавшиеся мне на пути. Романа я вытащила из самой гущи. Он с дикими от ужаса и остервенения глазами отбивался от напиравших на него со всех сторон и уже не кричал, а только открывал рот, из которого не выходило ни звука. Я поняла, что ещё мгновение, и я бы потеряла его навсегда, значит, сейчас надо поспешить в особенности. Я посмотрела пристально ему в глаза и мысленно заставила его залезть ко мне на спину и держаться крепче, ничего, он ещё успеет опомниться, пока мы будем удирать. Таксист, сам не понимая, что делает, вцепился в меня мёртвой хваткой, только его дыхание шумело у меня над ухом. Ещё громче зарычав, я разогнала последними ударами упырей и рванула прочь из сада вперёд, к улицам. Нечисть опомнилась довольно быстро и кинулась следом, над чем я повелела поработать полульву, правда, повелела Марселле, но, думаю, они разберутся с приказаниями сами. И вправду, не прошло и двух минут, как упыри дико взвыли позади и стали потихоньку отставать. Я широкими прыжками преодолевала пространство, и путь мне освещали зажигавшиеся по ходу моего бега окна домов. Уже слышались испуганные крики, и торопливо выскакивал кто-то на порог, а кто-то спешил запереть все двери и ставни, их можно было понять, это всего лишь были люди. Не знаю, сколько времени прошло, однако мне показалось, что окончилась целая вечность, когда мышцы почти одеревенели от быстрого бега, и я остановилась в каком-то закоулке, где не могла почти разглядеть своих рук на отдалении, а ведь у меня кошачье зрение. Значит, мы оказались в нищенском квартале, это-то и надо было сейчас нам в нашем положении! Я опустилась у шершавой стены, облокотившись об неё спиной, и замерла...
– Эстела... Эстелочка...
– протянул хриплым шёпотом Роман, всё ещё боясь пошевелиться.
– Ради Бога, скажи, мы ещё живы или это уже чистилище, раз так темно, а?
– я не ответила. Я даже не пошевелилась. Разве он не видит, что я исчерпала свой лимит?!
– Эстел, ты сама-то жива или как?
– он зашевелился рядом и подполз ко мне поближе, после чего осторожно коснулся меня. Как назло, его дрожащие пальцы пришлись как раз по располосованному бедру, которое ещё жутко горело. Я резко дёрнулась и откинула его руку, зашипев от внезапно усилившейся боли:
– Если ты хочешь меня окончательно добить, предварительно сообщи об этом рыжему ужасу и его собакоголовому другу, они заплатят тебе за это, чтобы не пропадал даром труд! Ещё раз коснешься моего бедра, я тебя располосую.
– Слава тебе Господи, жива... Ну ты даёшь, клёво у тебя получилось, я-то думал, мне конец!.. Перепугался к чёртовой матери, а тут ты... Слушь, а где мы? Не верится что-то, что они от нас отстали...
– Они и не отстали, они нас всё равно найдут, по запаху...
– я оборвала свою речь и резко вскинула руку, запрещая что-либо говорить Роману, тот нахмурился, что ему закрывают рот, но послушался и напрягся, слегка повернув голову в сторону входа в подворотню. Однако держу пари, он не смог бы услышать то, что услышала я, хотя и догадался чисто интуитивно: упыри приближались, и теперь нас могло спасти только чудо.
И тут случилось нечто, что никак нельзя было ожидать, в особенности здесь, в этоммире: внезапно зазвенело что-то, очень похожее на звонок мобильного телефона! Мы с Романом переглянулись, поймав себя на том, что смотрим друг на друга совершенно сумасшедшими глазами. А между тем телефон звенел, звенел настойчиво, хотя и не сразу стало понятно, что мобильник звенел именно у таксиста. Он оглядел себя, и взгляд его упали на кармашек футболки. Я выхватила звеневшую мерзость из его кармана и, всё ещё не понимая, что делаю, включила его: