Танцующая на волнах
Шрифт:
Спустя два часа все было уложено, они заказали в номер обед, пообедали, оделись, после чего покинули роскошные апартаменты, предварительно распорядившись по телефону, чтобы их чемоданы спустили вниз. Так, подбадривая себя взглядами, они вышли из отеля, сели в автомобиль и, заскочив в Машину гостиницу за вещами, поехали в Москву.
Когда у Маши зазвонил телефон и знакомый женский голос доверительным тоном напомнил ей, что она связалась с очень опасным и страшным человеком, Маша, нисколько не тушуясь, объяснила звонившей, что она сама – Лена Шехова, что они с мужем сейчас возвращаются в Москву, и пригрозила, что если эта «ненормальная самозванка» не оставит их в покое, то ей не поздоровится. Она говорила это легко, чуть ли не весело, по-девчоночьи манерно и грубовато. Шехов понял, что Маша не шутит, что она действительно ничего не боится. Оно и понятно, ведь эта история затронула ее лишь косвенно, но все равно спасибо ей за то, что она согласилась поддержать его в трудную минуту. Небескорыстно, но и это объяснимо. Казалось,
Шехов гнал машину в Москву уже с совершенно другим настроением – ведь в багажнике (там, где раньше находился труп его жены) теперь стояла большая новая сумка, набитая всякой мелочью, купленной им для Маши: куртка, джинсы, коробки с шоколадными конфетами кондитерской фабрики имени Крупской и даже финский шерстяной плед. Со стороны они смахивали на молодоженов или на любовников – Маша улыбалась и всему радовалась. Путешествие из Петербурга в Москву ей явно доставляло удовольствие. В одном из придорожных кафе она попросила налить ей в новенький термос кипятку, купила там же растворимый кофе, сахар и печенье и до самой Москвы поила Шехова кофе, ухаживая за ним с какой-то материнской нежностью.
Глава 13
После тяжелого разговора с Семеном о Саше она почувствовала себя плохо, поднялась температура, разболелась рана. Как странно, думала Лена, вытягиваясь на кровати и закрывая глаза, все болит, и жить не хочется. А ведь недавно она с жаром пыталась доказать Семену и в первую очередь себе, что все еще любит Сашу.
Когда она вспоминала о Саше, то видела его спокойные темные глаза с тяжелыми веками, красные от частых поцелуев губы и меньше всего старалась думать о том, что он, по сути, всего лишь был сладкой игрушкой для нее и Жени. Что они забавлялись им, как могли, давая ему взамен, как ей казалось, удовольствие. Ну и деньги, конечно. Она никогда не видела в нем человека, личность, да ей и не нужна была никакая личность, все это глупости, ее не интересовало, что у Саши в душе и тем более в голове. Его тело было его основным богатством да еще улыбка, ослепительная улыбка, при виде которой кровь начинала закипать и хотелось безрассудств… Где он сейчас, неужели правда с Женей? Как же это она, Женя, могла вот так просто и легко забыть свою лучшую подругу, предать ее после того, как сама же и убила ее… Убила. А что ей, собственно, оставалось делать? Откуда ей было знать, что Лена специально выстрелит мимо? Удивительно вообще, что она согласилась на эту дуэль. Что это была за дуэль? Битва за мужчину? Любовный порыв? Желание иметь право на собственность в лице смазливого мальчишки с насмешливыми глазами и бесстыдными руками и губами? Что вообще с ними произошло, когда они приехали в лес с пистолетами? И как Семен мог допустить эту дуэль?
Сейчас она не могла найти ответа на эти вопросы.
Семен постоянно провоцировал ее, чтобы она поехала к Саше и убедилась, что он с Женей. Зачем ему это было нужно? Затем же, зачем он пытался доказать ей, что и Шехов не любит ее и что предал ее так же легко, как и Женя. Что она им не нужна. А что может быть оскорбительнее для такой женщины, как Лена, сознание своей ненужности? Семен хочет, чтобы она знала – он, Семен, единственный мужчина в ее жизни, кто любит ее по-настоящему, кто живет ради нее и готов сделать невозможное, чтобы только она осталась с ним. Сказать Семену, что она больше не нуждается в его покровительстве, что она мечтает вырваться из-под его навязчивой опеки, – значит нанести ему удар, предать, разозлить его и направить всю его энергию и все средства на месть. Он найдет ее, найдет, куда бы она ни уехала, найдет, и трудно предположить, чем это может закончиться… Получается, что у нее только один выход – договариваться.
Лена, свернувшись калачиком и притянув колени к груди, укрылась с головой одеялом и заплакала. Вся ее жизнь показалась ей в эту минуту совершенно бесполезной, бесцельной, пустой и безрадостной. Брак с Шеховым изжил себя, по-другому и быть не могло. Слишком многое они знали друг о друге, чтобы продолжать жить вместе. Страсть прошла, осталось желание разойтись, чтобы начать новую, более осмысленную и наполненную свежими чувствами жизнь. То место в сердце и душе, которое прежде занимал Шехов, стало свободным и было готово впустить кого угодно, только чтобы не ощущать этой пустоты и выстуженности. Как же могло случиться, что эта брешь оказалась заткнута плейбоем, не имеющим ничего общего с тем представлением о любви, которой она так жаждала и которая должна была изменить ее жизнь? Лена настолько была внутренне готова к появлению в своей жизни нового мужчины, что приняла Сашу, по сути, первого встречного парня, за свою новую любовь. Видимо, и у Жени похожая история. Ей хотелось любви, страсти, и она получила то, что хотела, точнее, выдала желаемое за действительное, что часто бывает с эмоциональными женщинами. Они промахнулись обе, но только Женя, в сущности, не пострадала: это не она потратилась на квартиру для Саши, это не она чуть было не погибла из-за этого жиголо…
Лена протянула руку и достала со стола телефон. Ей вдруг страшно захотелось услышать голос подруги и рассказать ей, что она жива, что Шехов повез в Питер мешок с камнями, что никакого убийства не было. Можно рассказать об этом и Шехову. А потом всем вместе встретиться и решить, как ей поступить, чтобы отделаться от Семена. Она вдруг представила себе, как все обрадуются,
Семен. Разве он не понимает, что она постоянно думает о том, как бы избавиться от него? Не такой уж он и глупый, чтобы обольщаться пустыми надеждами. Наоборот, он очень умен и хитер и придумал наверняка что-то очень страшное в отношении Лены, он способен на все, чтобы только удержать ее при себе. Но что, что такого он мог придумать?
Где-то глубоко в подсознании маячил выход, она почти видела его и даже чувствовала запах свежего морского ветра, который ассоциировался у нее со свободой. Но был и еще один, стойкий солоноватый и железистый запах, от которого кружилась голова в предвкушении сладостного одиночества. Как же ей хотелось избавиться от унизительных правил игры, навязанных ей Семеном, от грязи, успевшей въесться в кожу, – деньги, которые она так любила, доставались ей нелегко… Мужчины, с которыми ей приходилось ложиться в постель, особо не церемонились с ней, понимая, что она – часть большого бизнеса, лишь красивая женщина, подаренная им ровно на то время, которое требуется для совершения сделки. Обычное дело, обычная проституция. Она уже давно научилась называть вещи своими именами. И как Семен только может говорить ей о любви, когда он всю жизнь использовал ее в своих целях, даже бравировал ею, как своей собственностью, получая от этого неслыханное удовольствие.
…Мысли снова вернулись к дуэли. Она старалась вспомнить, откуда изначально взялась эта мысль. Да, такое время от времени случалось с ней – внезапный прилив сил, когда чувствуешь в себе столько энергии, что, кажется, все сможешь, что все решаемо и что нет ничего такого, с чем бы ты не смогла справиться. Это как наваждение, как нечто сверхъестественное, что не поддается реальному объяснению. Примерно в таком же состоянии она и была в тот день, когда предложила своей подруге и одновременно сопернице, Жене, дуэль. Возможно, мысли о дуэли связывались у нее подсознательно с той хрестоматийной несправедливостью по отношению к женщине вообще. Мужчины презирают женщин за их физическую слабость. А так ли слабы женщины? Возможно, женщины и слабы физически, но бог создал женщину умной и выносливой, так почему же не воспользоваться тем, что дала женщине природа? Разве, соблазнив мужчину, женщина не добивается своей цели? И разве не это женское качество использовал Семен, укладывая ее в постель со своими деловыми партнерами? Мужчинам казалось, что они владеют женщиной, а на самом деле это женщина владеет мужчиной и заставляет его делать невозможное. Хотя, по большому счету, по внутренней силе они где-то равны – мужчина и женщина…
Да, ее часто раздражали разговоры мужчин о женщинах, особенно неприятен был сам тон – свысока, а потому словно бы имеющих право на превосходство и цинизм, грубость и снисходительность… Но что с того? И разве можно вот так болезненно воспринимать заблуждения мужчин относительно женщин и даже переживать по этому поводу? Не это ли признак слабости и неуверенности в себе?
Когда Лена это в себе обнаружила, было уже поздно. Семен полностью закабалил ее, привязал к себе, сделал частью себя самого, так, что не вырваться. В минуты душевной или физической слабости он стал ей просто необходим, когда же она чувствовала себя сильной и способной жить независимо от мужчины, ей хотелось сбежать от Семена, сделать так, чтобы он ее не нашел.
Запутавшись в своих отношениях со Смушкиным, она начала искать утешения в сомнительных удовольствиях, в чем Женька ей охотно помогала… Бары, рестораны, бьющий по мозгам и коленям алкоголь, травка… Потом и Саша…
Однажды утром, когда они все трое проснулись в квартире, которую Лена купила для Саши, стало вдруг ясно, что так дальше продолжаться не может. Отношения портились, гнили, как цветы, надо было срочно что-то менять, как-то определяться, у Саши должен быть один хозяин, точнее, одна хозяйка… Заливая тяжелое похмелье холодной минералкой, подруги выясняли отношения на кухне, Саша оставался в спальне, он не мог слышать, о чем они говорили. Женя сказала, что нельзя право выбора оставлять Саше, это нечестно, он, конечно же, выберет Лену, потому что у нее деньги и связи, она может помочь ему после окончания учебы устроиться в престижный театр, получить хорошие роли, а ей, Жене, придется зализывать раны… Это нечестно, повторяла она, чуть не плача, не желая отдавать любовника, не желая одновременно (это подразумевалось) отдавать и Шехова, законного мужа Лены. Лена уже и не помнила, когда она поделилась Шеховым с Женей, как-то так само получилось. Но потеря Шехова прошла безболезненно, в то время как разрыв с Сашей воспринимался как чудовищная несправедливость. Но и подбросить монетку, рискнуть остаться без Саши она тоже не могла. Саша оставался ее единственной отрадой, усладой, наваждением, отравой… Быть может, она хотела владеть им так же, как владели ею мужчины?