Танцующая с лошадьми
Шрифт:
Повисла тишина. Старик медленно перевел взгляд на внучку. Лицо стало серьезным.
Мак запнулся:
– Это было… великолепно.
Сара покраснела до корней волос. Старик не сводил с нее глаз.
– Мы сделали леваду, – прошептала она виновато. – Прости. – (Старик покачал головой.) – Он был так горяч. Нужно было занять его чем-то новым, чтобы он сосредоточился. Ему нужно было трудное задание…
Мак видел, что чем больше она защищается, тем больше старик мотает головой в беззвучной ярости.
– Gourmand [35] , –
Мак силился разобрать его слова, пока не понял, что в них нет смысла. Припомнил, что люди после инсульта с трудом могут подобрать нужное слово.
– Avant [36] . Non. Лошадь. Лошадь. – Расстроенный, он стиснул зубы и отвернулся от Сары.
Мак похолодел от ужаса. Сара кусала ногти. Лицо старика выражало немой гнев. Все из-за него, подумал Мак. Пытался сделать вид, что его здесь вовсе нет, потом поднял фотоаппарат, который все еще висел у него на шее:
35
Гурман (фр.).
36
Вперед (фр.).
– Мистер Лашапель, я сделал несколько снимков, когда Сара работала. Ездила рысью и все такое. Может, хотите посмотреть?
Он склонился над постелью и перебрал несколько цифровых снимков. Наконец нашел кадр, который, как ему казалось, не должен был вызвать гнев у старика, увеличил изображение. Сара надела на дедушку очки.
Он внимательно изучал фотографию, уйдя в свой мир. Потом обернулся к Саре, закрыл глаза, силясь сосредоточиться.
– Рот, – наконец сказал он. У него задрожали руки.
– Да. – Сара взглянула на фотографию. – Он сопротивлялся. Но только в самом начале, Пап'a. Как стал работать крупом, расслабился.
Старик удовлетворенно кивнул, и Мак вздохнул с облегчением.
– А другие есть? – спросила Сара. – Более поздние?
Мак просмотрел снимки, протянул фотоаппарат Саре:
– Мне нужно выйти позвонить. Оставляю вас наедине. Вот, Сара, кадры можно просматривать так. Чтобы лучше видеть, можно увеличить, нажав на эту кнопку. Буду ждать тебя внизу через полчаса. Месье Лашапель, был рад познакомиться.
– Капитан, – поправила Сара. – Все зовут его Капитан.
– Капитан, – повторил Мак. – Надеюсь снова вас вскоре увидеть. Обещаю хорошо заботиться о вашей внучке, пока вы не поправитесь.
Только никто не знает, когда это будет, думал он, выходя из палаты.
– Ты шутишь.
– Ничуть. Хочешь посмотреть? – Мак протянул Наташе фотографию, которую успел напечатать, как только вернулся домой.
Наташа порылась в сумочке, отыскала очки, надела их и стала просматривать снимки. Раньше она не носила очков, отметил он.
– Это не наркотики, – сказал он, чтобы прервать паузу.
– Это правда, – кивнула она. Сняла очки и посмотрела на него. – Но лошадь? – Она протянула ему фотографии. – Что, черт возьми, нам делать с лошадью?
– Насколько
– Все это время она пропадала там?
– Я не спрашивал ее о деньгах, но полагаю, они пошли туда.
– Как ребенок может ухаживать за лошадью?
– Она держит его под аркой железнодорожного моста. – Мак не мог забыть впечатление, которое на него произвел конный двор посреди города. – Это связано с ее дедом. Он мастер верховой езды. И это не просто пони. Это зверь, как на рисунках Стаббса. Все очень серьезно. Она владеет выездкой. Прыгает и зависает в воздухе.
– Бог мой. – Наташа смотрела вдаль. – А если она получит травму?
– Вряд ли. На мой взгляд, она полностью владела ситуацией.
– Но мы ничего не знаем о лошадях. Социальный работник ничего об этом не говорила.
– Социальный работник не в курсе. Сара скрывала: думала, если они узнают, заберут его у нее. Она права?
– Понятия не имею. – Наташа пожала плечами. – Боюсь, таких прецедентов не было.
– Я был вынужден дать обещание, что мы ничего не расскажем.
– Мы не можем этого обещать! – Наташа бросила на него скептический взгляд.
– Я пообещал. А она пообещала, что не будет больше прогуливать уроки. Мне показалось, это хорошая сделка.
Мак отвез Сару в школу во время перемены на обед. В спешке набросал объяснительную записку. Она не могла поверить, что он с ней заодно.
– Это только раз, – предупредил он, понимая, что был слишком мягок. – Мы разберемся, когда ты вернешься домой. Ладно?
Она кивнула. Не сказала спасибо, отметил Мак с грустью и посмеялся над собой, отъезжая. Думаю, как родитель. Как часто он слышал жалобы друзей на их якобы неблагодарных детей.
Наташа села. Пробормотала что-то о трудном деле, связанном с внутрисемейным насилием. Будто он мог понимать, о чем идет речь. Осознал, не без чувства вины, что многие годы не слушал ее, когда она говорила о своей работе.
– Слушай, Таш, не все так плохо. Она не употребляет наркотики. Не влюблена в какого-нибудь идиота. Она просто девочка-подросток, увлеченная лошадьми. Мы с этим справимся.
– Тебя послушать, все просто. – В голосе Наташи слышалось возмущение. – Но это не так. Ей одной не справиться с лошадью. Поэтому она и прогуливает школу. Ты мне сказал, что всю основную работу делал дедушка. Кто будет этим заниматься, пока она учится? Ты?
– Я вряд ли. – Он засмеялся. – Я ничего не знаю о лошадях.
– А я и того меньше. Есть кто-нибудь, кто может ее заменить?
Мак вспомнил американца с его сомнительными сигаретами.
– Не думаю. Я тебя понимаю. Положение и правда трудное.
Какое-то время они сидели молча.
– Знаешь, – сказала Наташа, не глядя ему в глаза, – у меня есть одна идея.
Глава 11
Познакомьте его со всеми видами и со всеми шумами. Когда жеребенок пугается от какого-то вида или шума, его следует учить, не журя, но успокаивая, объясняя, что бояться нечего.