Танцы минус
Шрифт:
Впрочем и мы, тетки, ничуть не лучше. Только у нас свои «фичи». Вот, например, никогда не задумывались, почему с таким успехом по телевизору прошел тот самый, нашумевший сериал про бандитов? И продолжают сниматься все новые сериалы про ментов? Я их не смотрю, потому ни о чем таком никогда не думала, а Яблонский мне объяснил как-то, когда к слову пришлось. Оказывается, каналы просто работают на свою основную аудиторию. А это женщины. Причем возрастной группы 50+. То есть пятьдесят лет и старше. А что нам, женщинам, больше всего нравится? Сильный, решительный мужчина, естественно. Причем, как и двести или триста
В наших глазах герой не тот, кто, например, заслуженно назван лучшим бухгалтером России или лучшим учителем. Нам подавай мачо, который горазд набить морду любому обидчику. Вот это — истинный герой! Заложенные природой в женские головы установки, что лучший отец для наших потенциальных детей — это сильнейший самец в стае, просто не успевают за изменениями образа жизни…
Глава 7
Рассказываю Федьке о папе, о том разговоре, который слышала в цирке, когда он что-то у кого-то просил жалостливо, а потом о своей находке. Слушает, и брови его ползут все выше вверх. Под конец почти упираются в его замурзанный беретик.
— Значит, цирк, говоришь?
Чешет в затылке и оборачивается задумчиво на здание, из которого только что вышел. Потом хватает телефон и принимается куда-то названивать. Понимаю, что Приходченко по характерному: «Това… Тьфу ты господи! Господин полковник!» Федька узнает, где командир и можно ли ему прямо сейчас подъехать. Получает добро и решительно волочет меня в сторону своего джипа, припаркованного неподалеку. Оглядываюсь беспомощно на мотоцикл. Чужое добро-то!
— Ничего с ним тут не сделается. Вон, ментов вокруг как грязи.
Приходченко, видимо, дома, потому как Федька паркуется возле обычной жилой многоподъездной «панельки». Кондратьев звонит в домофон. Когда поднимаемся на нужный этаж, полковник уже стоит в дверях своей квартиры и смотрит на подчиненного зверем. Входим. Слышу, как женский голосок интересуется по-английски тем, кто же там пришел.
— По-русски, дорогая, — учительским тоном отзывается Приходченко.
Из коридорчика до нас долетает тяжкий мелодраматический вздох, и Мария-Тереза возникает в дверном проеме.
— Кто тям? Кто тям пришель?
— Это я, почтальон Печкин, — ворчу себе под нос я, и Приходченко уставляет на меня грозный взор.
Мария-Тереза подходит ближе и обнимает полковника сзади обеими руками. Ее полные лукавства глаза смотрят на нас с вызовом. Что ж, имеет полное право чувствовать себя победительницей. Такого мужика в свои цепкие коготочки зацапала. И ведь удержит! Не то, что я! Едва она подходит, у Приходченко даже выражение лица меняется. Смягчается, добреет. И фигура из железобетонной становится какой-то уютной, домашней. Дикий медведь на глазах превращается в плюшевого мишку.
— Чего приперся? — интересуется он у Федьки, поглаживая большим пальцем руку Марии-Терезы у себя на животе.
Она в ответ приподнимается на цыпочки и целует его в шею, а после прижимается к его спине как-то еще более гармонично. Вот ведь! Ей ведь чуть за двадцать, ему сорок пять и башка вся седая. Она — итальянка из богатой католической семьи, он — русский мужик самого простецкого происхождения.
Федька заговаривает, и я возвращаюсь мыслями к собственным делам. Тем более, что Кондратьев кивает в мою сторону.
— Вон, ее привел. Дело у нее, това… Тьфу ты, блин! Короче, интересное очень.
— Интересное, говоришь? Тогда чего торчишь посреди географии как вавилонская башня? Всю прихожую занял… Пошли на кухню что ли? Машка кофе сварит, она у меня знаешь как здорово его варит?
Смотрю удивленно — не сразу понимаю, что это он не обо мне, а о Марии-Терезе. Идем, рассаживаемся на табуретки вокруг стола. Федька командует:
— Начинай, Маш!
А вот это уже мне. Я заново пересказываю свою историю и вижу, как брови Приходченко совершают тот же маневр, что и брови Кондратьева не так давно. Только беретика на нем нет, так что упираться им просто не во что.
— Цирк, значит… А ну давай сюда свой пакетик!
Аккуратно разворачивает бумажку, стараясь не растрясти ее содержимое. Слюнит палец и макает его в порошок, после чего засовывает за щеку и как-то вроде даже трет им по десне. Потом сплевывает.
— Кокс.
Сердце у меня обрывается. Я все-таки до конца так и не верила в то, что мой отец…
Подходит заинтересованная Мария-Тереза и проделывает ту же процедуру, что и Приходченко только что. Кивает. Сведения, которые может сообщить она, еще конкретнее. Милый птенчик называет регион, откуда вероятнее всего поставляется наркотик, качество, а как следствие уровень лаборатории, где продукт произведен и примерную цену в евро. «Отец как раз такой на рынок поставляет». Семейный бизнес, черт побери!
— Чем это грозит моему папе?
Приходченко пожимает плечами.
— Как минимум наркотической зависимостью, с которой в его возрасте соскочить ох как трудно.
— А с точки зрения закона?..
— С точки зрения закона посмотреть надо. Ты не бзди раньше времени, Маш, — Федька кладет мне на плечо свою здоровенную лапищу. — Тут понимаешь, какая история нарисовывается…
Советуется взглядом с Приходченко. Тот кивает задумчиво.
— Интерпол уже с год как ведет расследование. Такие дела, связанные с крупными поставщиками и распространителями наркотиков, быстро-то не делаются. Подключили к нему всех, кого могли, по всем странам, городам и весям. У нас тоже спец-группа создана. Крепкие ребята, профессионалы. Но все равно словно решетом воду гребли. Вся она в дырочки утекала, ничего выловить не удавалось. Наркотик есть, распространение тоже прослеживается. Мелких дилеров ловили, на крупную рыбу выйти не могли никак. И пути распространения — по-прежнему загадка. И тут вдруг появляется на горизонте Мария-Тереза и эти ее головорезы, которых мы с тобой и с Серегой у него в доме скрутили. Как только становится понятно, что уроды эти как раз напрямую связаны с наркомафией, естественно, ребятишки те — следаки из спец-группы — их прессовать начинают. Но и тут бы мало чего достигли. Если бы не господин полковник и не его методы работы со свидетелями.