Танцы минус
Шрифт:
Сил нет совсем. Темно, хоть глаз коли. Начинает накрапывать дождь. Делать нечего, придется ночевать там, где стою. Спускаюсь в окоп и снова забираюсь в блиндаж. Тут по крайней мере сухо…
Утром обнаруживаю, что все еще хуже, чем мне представлялось. Нога стала размером с детский мяч и на ощупь горячая. И это при том, что и саму меня бьет озноб и душит сухой противный кашель. Холодная и дождливая ночь в лесу дала себя знать… Просто здорово! Пробую выбраться из окопа, срываюсь с его осклизлой стенки, падаю на больную ногу и тут же теряю сознание от боли.
Первое, что испытываю, когда прихожу в себя — удивление. Во-первых, мне странен
Егор, похоже, спит — глаза закрыты, голова неудобно откинула на спинку. Смотрю. Красивый. Линии лица, расслабленного тела — совершенны. Вот только прежнего поросячьего восторга у меня уже не вызывают. Оба «мои» мужчины — и муж, и Яблонский, вкатили мне такую дозу прививки против болезни под названием любовь, что надолго хватит.
Краем глаза вижу шевеление у окна. Поворачиваюсь и тут же начинаю орать. Иван! Там стоит Иван!!! Он же меня сейчас… Егор вскакивает, но вместо того, чтобы спасать меня от неизбежной кончины от рук Яблонского, почему-то выбегает в коридор. Яблонский же, напротив, кидается ко мне. Пытаюсь лягнуть его здоровой ногой и даже вроде бы куда-то попадаю, потому что он болезненно ахает.
— Маш! Машенька, маленькая моя, не бойся. Успокойся, я не враг тебе. Ну поверь! Правда не враг. Ну подумай сама, кто бы мне позволил толочься возле тебя, если бы дело было иначе?
Возвращается Егор в сопровождении врача. Тот деловито щупает мне пульс, слушает при помощи фонендоскопа легкие, что-то поправляет в капельнице и, наконец, удовлетворенно кивает.
— Как самочувствие?
— Страшно очень и не понимаю я ничего.
— По поводу непонимания — это не ко мне. А от страха успокоительное вколоть могу. Надо?
— Нет.
— Ну вот и славненько. Если какие-то проблемы по медицинской части возникнут — обращайтесь.
Выходит, дружелюбно кивнув всем по очереди. Смотрю на Егора, смотрю на Ивана. На первого смотреть могу, на второго — совсем нет. Потому обращаюсь к Егору.
— Что он тут делает?
Пожимает плечами.
— То же, что и я. Ждал, вот, когда ты в себя придешь и на кое-какие сильно интересующие нас вопросы ответишь.
— Не буду я при нем ни на что отвечать. По крайней мере, пока не пойму, какова его роль во всей этой истории.
Иван делает неуверенный шаг в мою сторону.
— Маш, я…
— Стой, где стоишь. Свои байки и оттуда, из угла, рассказывать сможешь.
— Маш, ты прости меня. Но, пойми, так было надо.
— Бред какой-то. Что именно надо? Кому? И для чего?
— У меня был совершенно четкий приказ — как только ты ввязываешься во что-то действительно серьезное или находишь хоть какой-то намек на то, где тайник с наркотиками, тебя нужно угомонить и вывезти в безопасное место.
— Ну да! И самым безопасным местом тебе показался лесок, а самым надежным компаньоном — Ерлан Садыков.
— Маш! Машенька, ну поверь ты мне! Просто все пошло не совсем так, как хотелось…
— Кстати, кто тебе приказы-то такие интересные раздавал? Госкино?
Смеется невольно. Потом вновь серьезнеет.
— Нет. Приходченко ваш, кто ж еще.
Сказать, что я удивлена — значит не сказать вообще ничего.
— Что за?..
— Я, Маш, в игре этой давно. С тех самых пор, как Ритка моя от передозировки умерла. Дал тогда зарок, что найду и уничтожу ту сволочь, которая ее на наркоту
Улыбается несмело и одновременно неосознанно прикасается к руке, в которую воткнулся мой нож. Внезапно меня словно ватным одеялом накрывает дурнота. В глазах черные точки плясать начинают, уши закладывает, мгновенно покрываюсь потом, голова кружится так, что кажется, будто лечу куда-то вниз. А всему виной простая мысль — я ведь могла его убить! Промахнись я в другую сторону и мой нож вошел бы ему не в руку, а в грудь. Прямо туда, где сердце…
В себя меня приводит Егор. При помощи пощечины. Больно, но эффективно.
— Ну что за коленца-то, Маш? Что это ты как барышня кисейная в обморок намылилась?..
— Попить дай…
Тут же приносит стакан с водой. Пью, невольно стуча зубами о стекло. Дурнота и жар отступили, теперь меня колотит жестокий озноб.
— Вань, я ведь в тебя нож метнула…
Смеется с натужной веселостью.
— А я тебе иголку в шею воткнул. Так что будем считать — квиты.
— Только я все равно не понимаю, почему ты меня в лес вместе с Ерланом повез…
— Испугался я, Маш, все дело провалить. Столько ведь лет потратил на то, чтобы в систему попасть. Вышел на ваш цирк, на крупного торговца. Он ведь, Ерлан ваш, такими партиями ворочал — весь Валдай на иглу посадить можно. Если бы ты была уверена, что точно нашла тайник, наверно, действовал бы иначе. А так… Подумал, а вдруг ты ошиблась, а я спалюсь. Решил: буду по-прежнему делать вид, что я с Ерланом этим заодно. Завезем тебя, как он предложил, в лесок, а уж там, без свидетелей, я его по башке монтировкой приголублю и будем разбираться, как нам всем жить дальше. Но ты и правда девушка шустрая оказалась. Прав был Приходченко. Удрала еще до того, как я действовать начал… Поискал тебя немного, у самого из руки кровь хлещет, Ерлан того гляди перекинется, так и не дав никаких показаний. Короче, погрузил я его и уехал. Еще с дороги позвонил своим и Приходченко тоже. Ну и вот…
— Чего ж ты молчал о том, что именно Ерлан — тот самый торговец наркотой, которого мы ищем?
— Да я и сам об этом только узнал. Как раз сегодня меня с ним напрямую свели…
В наш непростой разговор встревает Егор.
— Так где тайник-то, Маш?
Тянет послать куда подальше Егора с его вопросами, Ивана с его покаянным видом и, вообще, все наши спецорганы. Но ведь нельзя. Не шутки. Наркотики надо изъять и уничтожить.
— В полу клетки льва по имени Цезарь.
— Твою-то маму!