Танцы на быках
Шрифт:
Дослушать Эфриэлу не удалось, потому что из глубины шатра послышался слабый вскрик. В мыслях сида сразу промелькнули скорпионы, змеи и прочие ядовитые гады, которыми кишели южные земли. Он ворвался внутрь и увидел Бранвен, сидевшую на постели. Лицо девушки было белым, как ночная рубашка, а правая рука сжимала ладанку на шее.
– Что случилось?
– Эфриэл встал на колено, вглядываясь в помертвевшее лицо.
Она ответила не сразу, сначала выдавила улыбку и потерла лоб.
– Страшный сон, - пробормотала она.
– Слишком душная ночь, кошмар приснился.
Эфриэл хмыкнул, испытывая одновременно облегчение и досаду, что перепугался из-за пустяка.
– Бабьё болтало, что сегодня вечером будет праздник в местном захолустье, называется - Имерилья. Твой муж, вроде как, собирается задержаться на день-два, вот и подходящий момент, чтобы тебе заблистать. Наряжайся, украшайся и будь готова его покорить. Ты слушаешь, маленькая леди?
Бранвен сидела сгорбившись, думая о чем-то своем.
– Ты слушаешь?
– возвысил голос сид, и девушка встрепенулась.
– Да, конечно. Сделаю все, как скажешь.
Позавтракав сухофруктами, горячими лепешками и разбавленным вином, караван отправился в дорогу. Пока солнце не начало палить, Бранвен высунулась в окно, наслаждаясь видом олеандров, виноградников и поселян в ярких костюмах. Поселяне - поодиночке, по двое, трое или целыми семействами, с выводком детей разного возраста - спешили по направлению к Имерилье, весело переговариваясь на своем языке. Некоторые гнали коз и баранов на продажу, а на одном повороте каравану четверть часа пришлось пережидать, пока через дорогу перегоняли стадо коров. Рыцари смеялись, понукая животных идти быстрее, а Бранвен побледнела, закрыла глаза и упала на подушки, отодвигаясь подальше от окна. Эфриэл заметил это и нахмурился. До сего дня нежная леди не выказывала такого страха перед коровами, а они встречались им в пути.
– Выкладывай, что произошло, - сказал он.
– Просто вспомнился сегодняшний сон, - ответила Бранвен, силясь улыбнуться.
– Я почти забыла его, а увидела этих... и вспомнила...
– Тебе приснились коровы?
– сид вскинул брови.
– И что в них такого страшного?
– Мне приснились какие-то странные коровы, - Бранвен опустила штору, чтобы не видеть стада.
– Большие, белые, с пятнами на боках. Они мчались по равнине, посыпанной песком, а я почему-то была одета танцовщицей, с тамбурином в руках... Они налетели, как ураган, один из них вскинул меня на рога и... До сих пор сердце колотится. Это от жары такие сны...
– Нет, не от жары, - медленно сказал Эфриэл.
– У лагеря было древнее святилище, там поклонялись быку. Утром я видел его статую и чашу для жертвоприношений.
– Для жертвоприношений! Ужасно...
– Бранвен снова вцепилась в ладанку.
– Тогда это было нечистое, грязное место. Говорят, в старых храмах может обитать древнее колдовство, человеку лучше держаться подальше.
Эфриэл пожал плечами - суеверия людей его не занимали. Камни умеют держать образы прошлого и могут передать их, окажись рядом человек, умеющий тонко чувствовать. А кто чувствует тоньше, нежели женщина? Вот маленькой леди что-то и приснилось, только и всего.
Коровье стадо благополучно миновало дорогу, и караван двинулся дальше. Немного успокоившись, Бранвен выглянула в окно и застыла, открыв рот и на мгновение потеряв дар речи.
– О! Какое великолепие!
– воскликнула она, указывая пальцем туда, где показался первый город Аллемады.
Светло-серые стены домов и башен венчали розовые черепичные крыши. Солнце клонилось к закату, и окрашивало бело-розовый город в золотистые тона. Острые шпили, характерные для Эстландии, мирно соседствовали с яйцевидными куполами зданий, построенных еще во времена завоевателей с востока. И сам город каждым своим камнем, каждым флюгером и окном являл странную смесь западного аскетизма и восточной роскоши.
Проехали через ворота, украшенные разноцветными керамическими плитками, выложенными в виде белых и голубых волн - этот рисунок символизировал реку Гудьямару, которая пересекала город почти по центру.
– Разве есть что-то прекраснее?
– вопрошала Бранвен, когда Эфриэл усадил ее подальше от окна, напомнив, что до времени не след показываться мужу на глаза.
Узкие улицы - только разъехаться двум каретам - были вымощены булыжниками, подогнанными друг к другу на удивление плотно. Отполированные ногами сотен прохожих, они сияли солнечными бликами, так что глазам смотреть было больно. То тут, то там виднелись арочные мостики через искусственные каналы, на мостиках стояли нарядные люди, наслаждаясь прохладой, идущей от воды. Почти все первые этажи домов были сделаны портиками, и в их тени тоже сидели, стояли и прогуливались нарядные люди. Всюду, куда ни смотрела Бранвен, виднелись довольные, счастливые лица - красивые, позолоченные щедрым южным солнцем. Женщины ревниво оберегали свою красоту и покрывали головы кусками кружев, уложив их красивыми складками на плечи и спину. Горделивые мужчины с пламенными взорами проезжали верхом на лошадях, сделавших бы честь королевской конюшне. Уличные торговцы продавали горячие пирожки с рыбой и ливером, надрываясь криками: «Пинчо марена! Пинчо хигато!» А кроме них были еще продавцы сладких ореховых лепешек, тонких и хрупких, как стекло, были продавцы пирогов с яблоками и корицей, разносчики фруктовых напитков и родниковой воды. Завидев богатый кортеж, они бросались чуть не под колеса и наперебой предлагали товар. К карете герцогини их не подпустили, о чем Бранвен втайне пожалела. Ей до смерти хотелось попробовать и «стеклянных» лепешек, и яблочного пирога, пахнущих так заманчиво, но вместо этого приходилось сидеть в душной карете, опустив штору, и изнемогать от жары в закрытом платье.
В этот раз остановились не на постоялом дворе, а у местного лорда, который, как Бранвен уже знала, звался на местном наречии «гринголо». Самого гринголо Бранвен не увидела, потому что сразу попала в руки его супруги - благородной пейнеты и их дочери - благородной пантилиты. Благородная пейнета звалась Радегондой и оказалась уроженкой Эстландии, откуда-то с севера. Она еще помнила родной язык, но годы, проведенные в Аллемаде, придали ее речи такой странный акцент, что поначалу Бранвен с трудом понимала, что благородная пейнета желает сказать. Однако вскоре дело наладилось, и беседа потекла почти непринужденно.
– Вы не представляете, как я рада вас видеть, моя старшая сестра, - говорила пейнета Радегонда.
– Какая это честь - принимать вас в Каса Помо! А какое наслаждение видеть вашу белую кожу и светлые волосы - смотрю и вспоминаю милый Эркшир. Взгляните на мою дочь - она смугла, как хлебная корка! А видели бы вы моего сына - сущий мавр!
То, что пейнета обратилась к ней, назвав старшей сестрой, удивило Бранвен. Она была чуть ли не младше дочери герцогини, к тому же не помнила никаких родственников из Эркшира. Когда хозяйка дома замолчала, чтобы взять дыхание для следующих восторгов, Бранвен спросила:
– Не напомните ли, миледи, в каком колене и с какой стороны мы приходимся родственниками?
Пейнете Радегонде понадобилось время, чтобы осмыслить вопрос, а потом она расхохоталась:
– Что вы, моя дорогая! Вас смутило такое обращение? А ведь оно - обыкновенное в Аллемаде. Все дворяне первой ступени говорят герцогу «мой старший брат», а герцогине - «моя старшая сестра». Дворяне второй ступени будут обращаться к вашему супруг «мой старший родственник», а к вам - «моя старшая родственница».