Танцы на снегу
Шрифт:
Поэтому в лесу он все норовил выскочить на полянку. Кролик по имени Арбр остерег его:
— Не забывай про ласок и горностаев! Не говоря уже о лисах. Под деревьями безопаснее.
Ерунда, подумал Кувырок, под деревьями-то как раз и не заметишь, что к тебе кто-то подкрадывается. Он шарахался от каждой тени, а кролики смотрели на него с насмешкой. Некоторые юнцы нарочно шмыгали за деревьями, притворяясь, что ищут там грибы. Как и ожидалось, Кувырок подпрыгивал, а они извинялись: «Ой, заяц, извини, мы не хотели тебя пугать», хотя именно этого они и добивались.
Понятно,
Когда солнечные лучи пробивались сквозь листву и озаряли лес, кролики возвращались под землю, в темную нору. В течение дня некоторые выходили снова. В любое время суток находились страдающие бессонницей и желающие перекусить.
Кувырок отправлялся в нору вместе со всеми. Поначалу кролики над ним подсмеивались, но потом стали относиться к нему лучше и считать членом семьи.
Арбр спросил:
— Ну как тебе спится рядом с барсуками? Трудно заснуть?
— Не то слово, — признался Кувырок. — Так и жду, что кто-нибудь из них перегрызет мне горло. А в ненастье, когда охота плохая, они на вас не нападают?
— Никогда о таком не слышал. Барсуки без еды не останутся. Я видел, как они в поле брюкву ели, они непривередливые. Из чужой норы, конечно, кролика схватят, если докопаются. Ужас, да? Как представишь себе… Знаешь, по-моему, нам здорово повезло, что они живут с нами в одной норе. Из-за них другие барсуки не полезут — и лисы тоже! Они иногда живут вместе с лисами, но чужую лису в нору ни за что не впустят. А с разъяренным барсуком шутки плохи.
— С ними и с неразъяренными шутки плохи, — сказал Кувырок. — Послушать, как они между собой разговаривают, так кажется, что вот-вот кинутся друг на друга. А уж язык у них…
Арбр кивнул:
— Язык у них древний. Куний. Не похож на заячий. Понимаешь, наш язык с древних времен очень изменился. Чем он мне и нравится — гибкий язык! Он образовался из двух языков: куньего и кошачьего, с примесью вороньих корней. Не спрашивай, что у нас общего с кошками и воронами. Видно, когда-то наши тропки пересеклись. Может быть, давно, в незапамятные времена, все звери говорили на одном языке. Во всяком случае мы как бы берем чужие слова, усваиваем их и выращиваем новые из старых корней. А барсуки, ласки, выдры и прочие куньи борются за чистоту языка. То есть так они сами говорят, а я, например, не понимаю, что такое чистый язык. Но, думаю, мы все когда-то говорили так, как они сейчас.
— Их язык звучит очень резко, — сказал Кувырок. — Пронзительно. Можно подумать, что у них у всех горло болит. Или что они все время ругаются.
— Да, вот такие они. Старомодные, вспыльчивые и резкие. А мы все же сохранили остатки языка, на котором говорили наши праотцы. Ну, ты знаешь, — когда они жили в центре громадного континента, где зимы очень холодные, а летом жарко и много дождей.
— Так ведь и здесь так же.
— Нет, — возразил Арбр, — совсем не так. Я говорю о настоящем холоде — шесть месяцев льда и снега, а потом наоборот.
— И что случилось? Они вас выгнали?
— Да нет. Там мы жили сначала. Но ты ведь знаешь, как мы плодимся. Нас стало слишком много. И вот целые орды кроликов ринулись на запад. Мы где-то оседали, но потом нас опять делалось слишком много, и кому-то приходилось двигаться дальше. А кроме того, все время подваливали новые из глубин континента. Наконец мы достигли берега и поселились там. Оттуда-то и наши имена, из этой прибрежной страны.
— А потом вы переплыли сюда?
Арбр с досадой щелкнул языком.
— Вижу, ты все еще не веришь! Нет, не переплыли! Такого расстояния нам не проплыть, и ты это прекрасно знаешь! Нас привезли с собой люди, которые завоевали эту землю. Их, как и нас, стало слишком много на старом месте. Они тоже нуждались в новых землях. Так мы и попали сюда около тысячи зим назад. Это наша история! Вы не можете отнять у нас прошлое только потому, что жили здесь раньше нас. Не получится!
К беседующим присоединились Эрб и крольчиха по имена Фрамбуаза. Она смотрела на зайца довольно враждебно.
— Не трать зря силы, ему ничего не объяснишь! — сказала она. — Сам видишь, как он закоснел в предрассудках. Я всегда говорила, что зайцы темные, ограниченные существа и доводы разума на них не действуют.
— Подождите, подождите! — запротестовал Кувырок. — Я ведь никогда раньше не разговаривал с кроликами. Я вполне готов отбросить предрассудки. Просто я так воспитан, что смотрю на вещи иначе, чем вы.
— Ты воспитан, — сказала Фрамбуаза, — на злобной лжи, выдуманной для оправдания другой лжи — что зайцы якобы во всем превосходят кроликов.
— А мы зато не болеем глазной водянкой, — возразил Кувырок, задетый ее нападками.
— Если ты имеешь в виду миксоматоз, — презрительно ответила Фрамбуаза, — то так и говори. Этой болезнью специально заразили нас люди, потому что они нас боятся.
— Ты это точно знаешь?
Эрб вмешался, стараясь успокоить спорящих:
— Нет, Кувырок, не точно, но мы имеем все основания считать, что миксоматоз занес к нам человек — возможно, намеренно. Раньше мы и слыхом не слыхали о такой болезни, она появилась внезапно и протекает очень тяжело. Косит нас, словно серп пшеницу. Как может болезнь появиться внезапно и неизвестно откуда? А все наша старая беда, ты знаешь, — добавил он со вздохом, — слишком быстро мы плодимся.
— Я слышала, — добавила Фрамбуаза уже более спокойно, — что есть животные — грызуны, что ли, — которые плодятся еще быстрее нас. Уж эти грызуны!.. Они никогда не пытались мигрировать, как мы. Когда их делается слишком много и еды начинает недоставать, они под конец просто бросаются в море. Тысячами!
Кувырок подумал, что это похоже на сказку, но вслух ничего не сказал, боясь, что едва наладившиеся мирные отношения с крольчихой снова испортятся. Из-за стенки доносилась перебранка барсуков. Ему не хотелось в одиночестве слушать эти голоса.