Танцы в пыли (Желанный обман)
Шрифт:
В ответ на эти слова сэр Адам громогласно расхохотался.
— Ах слова утешения! Только мнеэтого не говори! Я-то знаю, что у тебя на уме! Вот ведь насмешила… Интересно, чем ты собралась его соблазнить, не своим ли уродством? — презрительно сказал он.
С этими словами он прямо на ее глазах порвал письмо Эсмонда, даже не дав ей прочесть его. Но тут уж в Магде проснулась доселе дремавшая вспыльчивость.
— Дьявол вас побери! — вскричала она, покрываясь пунцовыми пятнами. — Мое письмо!
Тогда он ударил ее, да так
— Еще чего скажешь — твое письмо! Нет здесь ничего твоего! Или, может, ты возомнила, что соблазнишь графа Морнбьюри и он возьмет тебя в жены? — прогремел он и снова разразился своим издевательским смехом.
После этого Магда бросилась к себе наверх, в мансарду, и уж там дала волю слезам. Стыд и гнев разрывали ее и без того измученное сердце. Ведь на самом деле она и не мечтала ни о чем подобном! В этих письмах к несостоявшемуся жениху Доротеи она, может быть, искала утешения для себя самой…
Теперь все было кончено. Снова у нее отняли радость. Сколько она себя помнит, у нее всегда отнимали все красивое и любимое…
Но недолго ей довелось побыть наедине с собой и поплакать. Послышался требовательный голос Тамми:
— Магда! Магда! Иди к госпоже. Она зовет.
Магда вытерла слезы, пригладила растрепавшиеся волосы и надела свой белый домашний чепец. Муслин, из которого он был сшит, уже светился от многолетней стирки и глажки, Магде казалось, что еще немного, и чепец рассыплется, как старая бумага. Но денег на новый ей не давали. Коричневое платье выглядело тоже ужасно, а жакет так был просто мал ей, худые, как у девочки, руки торчали из рукавов. К счастью, в последнее время отчим освободил ее от грязной домашней работы, поэтому руки сохранили свою природную красоту. Белые, тонкие, безукоризненной формы, с ровными розовыми ногтями, они были настоящим украшением. Сейчас, зимой, их только слегка портили цыпки.
Зайдя в спальню матери, она невольно сморщила нос от жары и зловонной духоты. Леди Конгрейл не переносила холода. Когда она болела или собиралась вот-вот разродиться, ее злобный супруг все же разрешал топить камин, и тогда можно было дать волю своим прихотям. Магда знала, что несчастной осталось совсем немного до родов. Она лежала на широкой кровати с балдахином, и вид у нее был болезненный и понурый. С изможденного лица смотрели набрякшие, как у совы, глаза.
Обычно она посылала за Магдой, когда хотела за что-нибудь ее пожурить или напомнить о несделанных делах. Сегодня же мать приветливо протянула ей руку. Магда, которая не привыкла к таким изъявлениям нежности, молча приняла ее и тут же почувствовала, какая она горячая.
— У вас что — жар, мадам? — спросила она.
— Я умираю, Магда, — траурным тоном произнесла леди Конгрейл.
Магда принялась утешать ее:
— Да нет, что вы, мадам, вы поправитесь, я точно знаю. Может, я могу вам чем-нибудь помочь?..
Леди Конгрейл перебила ее:
— Лучше уж мне умереть до того, как родится ребенок… У меня дико болит голова, но твой отец не хочет звать доктора Крэбтри. Говорит, роды слишком дорого встанут.
У Магды вырвался смешок, в котором было столько горечи, что никто бы не поверил, что ей нет еще и семнадцати.
— Это он-то! Да он сам на прошлой неделе промотал в Лондоне чуть не целое состояние!
Леди Конгрейл с опаской оглянулась на дверь:
— Тс-с! Услышит такое — прибьет!
Но девушка только затянула потуже шнуровку и снова засмеялась.
— Не сомневаюсь, что он на многое способен, мама. Только вот бить он меня не посмеет. Он-то знает, что стоит ему меня тронуть, как я тут же вцеплюсь ему ногтями в лицо!
Леди Конгрейл в последний раз всхлипнула и утерла слезы, которые сбегали по ее длинному носу.
Эта глупая и слабовольная женщина совершенно не умела жить своим умом, она боялась пустить в ход даже те жалкие мозги, которые у нее были. Как бы она ни хотела сделать жизнь Магды лучше, все равно не знала, как это сделать. Иногда приходилось бороться с искушением написать сестре и попросить заступничества у графа Шафтли. Но всякий раз, стоило ей начать письмо, как от страха перо выпадало из рук и на этом все заканчивалось. За долгие годы жизни с Адамом Конгрейлом его жена привыкла к мысли, что он не совсем нормальный и поэтому находит удовольствие в том, чтобы мучить их всех.
— Ах, Магда, Магда… Что же с тобой будет, когда я умру?..
Она осеклась. В ту же секунду ее болезненно желтое лицо застыло от ужаса. Обе они услышали, как за дверью топают тяжелые ботинки. Леди Конгрейл приложила палец к губам. Магда встревоженно закивала и выпрямилась, заложив руки за спину. В комнату вошел сэр Адам.
Похоже, он пребывал в хорошем настроении. Крупный слюнявый рот распирала улыбка, узенькие глазки сияли. Как и положено владельцу поместья, он носил нарядный и теплый меховой воротник. В одной руке у него была трубка, а в другой — какая-то бумага. Это новое увлечение, табак, оказалось ему по душе.
Для начала он хитро подмигнул своей падчерице:
— Ну что, немного оправилась от грез, моя птичка?
Магда упрямо поджала губы.
— А ну отвечай, ты, идиотка! — прогремел сэр Адам, и лицо его внезапно исказилось такой злобой, что больная невольно съежилась под одеялом.
— Ах, Адам, Адам! — горестно всхлипнула она. — Не будь же так жесток с Магдой. Мне совсем плохо. Я знаю, мне уже не жить…
— Вздор! — прорычал он.
Магда сделала шаг вперед.
— Я действительно очень беспокоюсь за свою мать, сэр.
Он смерил ее взглядом.
— А ну закрой свой рот! — рявкнул он. — Может, прикажете мне только и делать, что с утра до вечера пускать деньги на ветер, а? Ну, конечно, доктора ей подавай, когда схватками еще и не пахнет. Что за расточительность такая!
Магда, хоть и боялась этого страшного человека, все же захотела помочь своей бедной матери. Она сказала:
— Если ваша жена умрет, не дождавшись начала схваток, то смерть ее будет на вашей совести!
Повисла гнетущая тишина. Мало кто решился бы обратиться к хозяину Уайлдмарша в таком тоне.