Танец ангела
Шрифт:
Сын поспешно закивал, схватил отца за руку.
— Мальчик вышел? Мальчик, который там жил?
Молчание.
— Большой человек вышел?
Блуждающие глаза сына остановились на Винтере.
— Я стучаааааал.
— Да.
— Я стучаааал в двеееерь.
— Да.
— Оооон выыышел.
— Кто вышел, Джеймс?
— Оооон, — повторял сын. Его трясло.
Отец взял руку Винтера, ткнул в нее пальцем и спросил:
— Он был белым, вот таким?
Сын не ответил, только начал раскачиваться.
— Джеймс, тот, кто приходил, был ли он белым, как эти два, которые тут сидят?
Сын не отвечал.
— Мне кажется, ему нужен врач, нам лучше поехать в больницу, — сказал отец.
— Чеееерный, — внезапно сказал Джеймс, поднял руки к голове и провел вдоль лица вниз.
— Черный? — переспросил отец, взял в щепотку кожу на своей руке и поднес к глазам сына. — Черный, как я и ты?
— Чееерный, — сказан сын, мотая головой, и снова провел вдоль лица.
— Черные волосы. У него были черные волосы? — спросил Макдональд и потянул за свои на виске.
Джеймс резко кивнул.
Макдональд снял резинку со своего конского хвоста, и волосы рассыпались по плечам.
— Черные длинные волосы? — спросил он, потянув за прядку.
Сын дергался и раскачивался, как глубокоскорбящий. Глаза казались черными дырами.
— Чееерный. — Он показал на Макдональда.
— И белый? — спросил Макдональд и потер щеку.
— Белый? Человек белый? Кожа белая?
— Беееелый, — сказал сын.
39
Они сидели в комнате Макдональда, впервые за день оставшись вдвоем. Глаза Макдональда чернели как угли, лицо осунулось, казалось, что кожа натянута прямо на кости. Волосы все еще были распущены. Кожаная куртка лежала на стуле.
Винтер был в пиджаке, серой рубашке и черных джинсах. Подбородок и щеки покрывала щетина.
«Вот и кончилась скандинавская элегантность», — промелькнула мысль у Макдональда.
— Как ты сам понимаешь, ты теперь больше чем наблюдатель, — сказал он.
— Когда соберется вся команда?
Макдональд посмотрел на часы на руке:
— Через час.
Смеркалось. Лицо Макдональда снова было разрезано полосками света сквозь жалюзи.
— Мы никогда еще не были так близко к нему, — сказал Винтер.
— Если это тот же самый.
Под бумагами затарахтело. Винтер успел увидеть, что это распечатки из досье Макдональда, где были расписаны процедуры и общая политика работы. «Я очень держусь за эту папку, — сказал он как-то Винтеру. — Здесь оправдания моим решениям. Я хочу иметь развязанные руки и возможность мотивировать любое мое действие, когда меня вызывают раз в месяц на ковер к самому большому начальству».
Макдональд сгреб документы в сторону и схватил телефон.
— Да?
Макдональд сосредоточенно слушал, на лбу появились морщины. Он что-то записал в блокнот и задал несколько коротких вопросов.
Все шло по кругу, Винтеру все было знакомо в этой бесконечной борьбе со злом, которую вели сыщики всего мира. Он сам мог бы сидеть сейчас, прижимая трубку к натертому уху, или Макдональд мог сидеть на его месте, или они оба могли сидеть в тесной комнатке где-нибудь в Сингапуре, или Лос-Анджелесе, или Стокгольме. Все детали мозаики были заменяемы. Зло больше, чем жизнь. Оно уже есть, когда мы приходим, и оно остается, когда мы уходим.
— Звонили из Кеннингтона. Лаборатории Скотленд-Ярда.
— Я помню.
— Тот же метод и способ действий.
— Точно?
— Насколько они уже могут сказать.
— Следы на полу учли?
— Да.
— Боже мой.
— Он спешил.
Сумерки сгустились, и черты лица Макдональда теряли четкость.
— Наш несчастный свидетель барабанил в дверь и голосил, так что тому пришлось прекратить. Паники не было, он просто остановился.
— Может, он все-таки допустил какую-нибудь неосторожность? — спросил Винтер.
— Да-а…
— Какую же?
— Мы нашли забытый наконечник от ножки штатива.
Винтера бросило в холодный пот, как будто его засунули в морозилку, пальцы стали резиновыми, а волосы, наоборот, казалось, зашевелились.
— Бог все-таки с нами… — сказал он.
— Думаешь, Господь над нами сжалился?
— Да.
— Тогда, может, он за нами сейчас наблюдает.
— А этот колпачок, это не просто железка, которая всегда валялась в комнате?
— Ты недооцениваешь лучших техников в мире.
— Прошу прощения.
— Но я засомневался, небрежность ли виной. Слишком вызывающе это выглядело.
— Я тоже об этом подумал.
— О нахальстве?
— Да. И что это мог быть знак или сообщение. Или просто передал привет?
— Или крик о помощи, — сказал Макдональд. — Но с этим будут разбираться судебные психиатры.
— Нет, не о помощи. Но что-то близкое. Не могу подобрать подходящего слова.
— Достаточно, если ты знаешь это сам, по-шведски.
— Я и по-шведски слова не нашел, ни на каком языке.
Ветер переменился, и Бергенхем в первый раз ощутил, как лодка раскачивается из стороны в сторону. Вентиляция слегка посвистывала, как флейта.
— Не плотно прилегает, — показал он.
— Я привыкла к звуку.
— Я могу поправить.
— Мне будет чего-то не хватать.