Танец богов
Шрифт:
Джордж задумчиво посмотрел на него.
— Чего ты добиваешься? — спросил он наконец.
— Всего, — просто ответил Александр. — Я хочу, чтобы весь мир был у моих ног.
Джордж рассмеялся, считая это шуткой.
— Да, — начал он. — Если бы хоть кто-нибудь знал, как этого добиться…
Александр улыбнулся.
— Терпение, друг мой, — сказал он. — Я тебе покажу.
— Немного левее, — попросила Мередит рабочего, который, стоя на раздвижной лестнице, прилаживал к стене портрет Элизабет. — Вот сюда, — показала она рукой. — Еще чуть-чуть. Вот —
— Слава Богу, — осклабился рабочий, слезая с лестницы. — Что-нибудь еще, мисс Кортни?
Мередит покачала головой.
— Нет, спасибо.
— Всегда к вашим услугам. — Сложив стремянку, он посмотрел на портрет. — Эх, какая красивая была женщина!
— Да, — кивнула Мередит.
— Я видел её последний фильм, — добавил он, продвигаясь со стремянкой к дверям. — Замечательная роль. Эх, до чего жаль, что она умерла!
— Очень жаль, — согласилась Мередит, отпирая дверь. — Еще раз спасибо.
— Всегда рад, — улыбнулся рабочий.
Оставшись одна, Мередит обвела взглядом свою квартиру. «Моя берложка! — подумала она. — Наконец-то у меня свой дом!»
Первая квартира, которую она сняла, не глядя, у своей знакомой, уехавшей в Вашингтон, находилась в Нижнем Ист-Сайде и была слишком мала для её нужд. Кухня в ней была размером с почтовую марку — такими словами Мередит расписала её Кей, — а в ванной невозможно было повернуться. Едва успев распаковать вещи, Мередит дала себе зарок, что при первой же возможности подыщет более подходящее жилье. Месяц назад Кейси Ринальди, коллега по работе в студии, сказала, что хорошая квартира освободилась в её доме, на углу Семьдесят первой улицы и Вест-Энд-авеню. Кейси связала её с управляющим здания, и в тот же день, посмотрев квартиру, Мередит подписала с ним договор о её аренде.
Несколько недель ушли на то, чтобы придать её новому жилищу надлежащий вид, и лишь теперь наконец Мередит была довольна содеянным. И без того просторная квартира была обставлена в ультрасовременном стиле, в котором четко ощущалась женская рука. Гостиная была выдержана в светло-голубых и белых тонах, а в огромных диване и креслах можно было легко утонуть. Спальню свою Мередит сделала розовой, а вот вторую спальню переоборудовала в кабинет и установила там два книжных шкафа и старинное бюро с убирающейся крышкой, которое приобрела по случаю в антикварной лавке.
«Вот теперь совсем другое дело», — подумала она, глядя на портрет Элизабет и Дэвида. После самого отъезда из Калифорнии она мечтала о своем доме, и вот наконец обрела его. «Но вот только поможет ли он заполнить пустоту, что образовалась у меня внутри?» — спросила себя Мередит.
Даже сейчас сердце её продолжало ныть из-за разлуки с Ником. И горечь расставания до сих пор была такой же, как в тот злополучный день, в Малибу. Мередит дала себе зарок, что больше подобное не повторится. Ни один мужчина не причинит ей такой боли, как Ник — хотя бы потому, что никому больше не представится такой случай. Она сама не позволит. И уж близости точно не допустит.
Хватит с неё и работы.
Как-то раз, холодным и пасмурным днем в середине декабря Мередит стояла у окна своего кабинета на девятом этаже здания Ай-Би-Эс, задумчиво глядя на поток машин, медленно продвигающихся по запруженной транспортом Западной Пятьдесят пятой улице. На оживленном углу, на противоположной стороне улицы разряженный Санта-Клаус раздавал детишкам леденцы. Мередит невольно улыбнулась. Ей нравилось встречать Рождество в Нью-Йорке; оно здесь разительно отличалось от привычного празднования в Калифорнии. Снег, музыка, веселье…
Мередит вернулась к своему столу. За её спиной на стене были развешаны многочисленные свидетельства её успешной карьеры на новом поприще: газетные вырезки, в которых упоминалось её имя, и журнальные обложки с её фотографиями. Мередит обвела их взглядом, как будто видела впервые: «Нью-Йорк Таймс»… «Ньюсуик»… «Ти-Ви Гайд»… «Мисс»… «Деловая женщина». Да, Мередит стала одной из наиболее заметных, а, возможно, и самой заметной фигурой на телеканале Ай-Би-Эс. В лучшие дни это придавало ей гордости; в худшие — служило утешением. Одного взгляда на стену было достаточно, чтобы убедиться: да, она добилась поставленной цели.
Глубоко задумавшись, Мередит не сразу услышала, как в дверь постучала секретарша. Когда та вошла, она подняла голову и спросила:
— Что у вас, Синди?
— Я хотела доложить вам об ответах, которые мы получили на наши запросы насчет интервью, — сказала секретарша. — Президент «Экссона» согласился. Ли Йакоцца тоже не возражает, но ещё не может определиться со временем. Браун из «Эй-Ти энд Ти» пока недоступен. Александр Киракис готов обсудить условия. Однако настаивает, что должен сначала поговорить с вами.
Мередит кивнула.
— Интересно, почему это меня нисколько не удивляет? — спросила она вслух.
— Возможно, потому что он никогда не соглашается на интервью журналистам? — предположила Синди.
— Что? Ах, да, — ответила Мередит, только сейчас сообразив, что секретарша подумала, что вопрос обращен к ней.
— Позвонить ему? — спросила Синди.
— Нет, — сказала Мередит, качая головой. — Я позвоню сама. Спасибо, Синди.
Секретарша вышла, а Мередит задумалась, вспоминая последнюю встречу с Александром Киракисом. Она так и не взяла у него обещанного интервью. Интересно, почему он так избегает репортеров? Просто не любит давать интервью или, может, у него зуб на прессу? Да, много воды утекло со времени их последней встречи. И многое изменилось. Теперь Александр был уже председателем Совета директоров «Корпорации Киракиса». Сама Мередит стала ведущей популярнейшей программы новостей. Лишь одно осталось неизменным: стремление Мередит несмотря ни на что взять интервью у этого человека.
Полистав записную книжку, она нашла номер телефона Александра и, недолго думая, набрала его. Мередит прекрасно помнила, что предлагал ей Александр тогда в Лос-Анджелесе, хотя и знал, что она живет с Ником. Интересно, как сложится их встреча сейчас, когда она освободилась?
Женский голос ответил после второго гудка:
— «Корпорация Киракиса», добрый день. — Мередит уловила легкий британский акцент.
— Александра Киракиса, пожалуйста. — Мередит уселась в кресло.
Ей пришлось подождать. Наконец послышался другой женский голос: