Танец Грехов
Шрифт:
— Пойдём, сын, — вкрадчивым голосом поманил его отец, — ты достаточно сделал.
— Да, — кивнула его мать. — Хватит тебе уже страдать, мой мальчик. Иди ко мне…
И он протянул к ним свои разбитые в кровь руки. Он почти ощутил тепло, почти коснулся миража, но вдруг его сестра остановила свой хоровод и закричала:
— Братик! Ты обещал отомстить! Убить тех, кто отнял наши жизни! И что ты теперь делаешь? — Из глаз её ручьём пошли кровавые слёзы. Его отец и мать тоже обагрились, задрожали и лица их обратились в голые черепа. Всё занялось огнём, заструилось буйное пламя
— Хочу, сестра… — жалобно протянул Виктор, закрывая лицо, будто прячась от рухнувшего на него позора. — Я… совсем… заблудился…
Дни той ужасной ночи воскресли в его разуме. Они воскресали всегда, как бы глубоко в сознании он не хоронил их. Призраки прошлого не давали ему уснуть, не давали передохнуть, не давали жить. Он гнал их прочь, но жгучее пламя, дьявол, погребенный в темнице души, выбирался из своей клетки.
— Я думал, что смогу их перебить. Но… они повсюду! Они сильнее, они… Сломят меня… Ведь это же люди! Такие же как я!
Он стоял возле алтаря. Вокруг него вздымались могучие скалы, с которых медленно стекала лава. Огонь, яркий и буйный, лизал каменные потолки. На алтаре, высеченном из чёрного камня, лежало сердце. Оно билось, но в руке Виктор держал длинный кинжал, лезвие его блестело в красных отсветах пламени.
— Я достаточно сделал… Но мои руки и так… в крови… Я не могу продолжать убивать людей!
Из озера огня явилось чудовище. Огромное существо расправило свои костлявые крылья и зыркнуло на Виктора хищными, кроваво-красными глазами. Ребристое тело, несросшиеся то тут, то там кости, такой же костлявый хвост. Но тело дракона обрастало чёрными, красными нитями, образуя прочное, пластинчатое тело.
— Это души, — догадался парень, слушая человеческий рёв. Виктор дрожал, занося кинжал над сердцем. — А ты – моё искупление?
Мифическое чудовище вытянуло длинную шею и расправило широкую грудь.
— Цель твоя, превыше жертв твоих, — сталью проговорил монстр из кошмаров, и Виктор пронзил сердце на алтаре.
3
Костёр тихо трещал и солнечный шар уже уходил за горизонт, пряча свои едва тёплые лучи. В воздухе витал приятный аромат мяса.
— О, очнулся. Я уж думал, ты помёр, ха-ха. Слава Богу, живой.
Башка сидел по-турецки подле костра и палкой шевелил в нём угли. Вид у него был не самый лучший: утеплённый китель «Зимы» был разорван в руках и плечах и больше напоминал утеплённую жилетку, сшитую горе-мастером. Большие руки бугая покрылись глубокими порезами, кое-где виднелось мясо, несколько пальцев на левой руке были сломаны, правое ухо наполовину срезали, а глаз на той же стороне лица навсегда прикрыло окровавленное веко. И без того некрасивое лицо Башки обросло тремя шрамами: два на щеке и один разорвал губу, пройдясь до подбородка.
— Ты… где? — Слова нехотя выходили из Виктора хриплым звуком.
— Сиди! — Охнул здоровяк. — Я тут нам покушать готовлю. — Он весьма ловко, несмотря на вывихнутые пальцы, вырвал из лап огня обуглившуюся банку тушёнки и поставил её перед боевым товарищем. — Ложки нет, остынет — пальцами пользуйся.
—
— Однорукий? — догадался Башка и тут же развёл руками. — Не знаю, Док, не знаю. Чудо, что я тебя вообще в этом проклятом лесу нашёл. Ну что? Ешь, говорю.
Не без труда, но они поели и вдоволь набили желудки парой банок тушёнки. Как сказал Башка, он откопал еду в старом охотничьем домике совсем недалеко от места их привала. Сама изба почти развалилась, но провизия там обнаружилась очень вовремя.
— Расскажи… — прохрипел Виктор. — Всё.
— Сейчас-сейчас, — махнул рукой Башка уплетая остатки мяса. Когда он окончил это дело, то принялся отвечать на вопросы своего товарища: —Значит, когда тебя расстреляли, мы забили оставшихся язычников и решили тебя спасать. Однорукий принялся что-то бормотать, но тебе вроде как полегчало. Только мы хотели вытащить стрелы, как вдруг… — Бугай перешёл на шёпот. — Эти чёртовы язычники ожили! Да, представляешь, я половине из них головёшку своим Буяном сбрил, а они поднялись! Глаза-то у них, синие, зараза, кожа белая, кости хрустят… Б-р! — Башка поднёс руки к костру и невольно дрогнул телом. — Мы уже отчаялись, я как заорал на весь лес, схватил Буяна и тут другие языкастые повылезали из кустов!
— Что ты такое несёшь?
— Те иного типа были. Полуголые, хоть и мороз такой, в татуировках все… Молнии какие-то, всяка дрянь.
«Почитатели Перуна? Они здесь откуда?»
— Началась заварушка пуще прежней, мы с Белыгой только и успевали отбиваться. Чего только я не видел… Молнии! Трупы! Кровь повсюду! Ох… Чудом выжили, не иначе. В общем, другие эти, перебили мертвецов, а мы выживших уработали. Так и остались одни. Потащили тебя в лес, чтобы подальше ото всех и вся, подлатали тебя, стрелы эти сраные вынули и тут Белыга решил проведать обстановку, авось выход обнаружится. Ушёл, приказал за тобой глядеть. Ну я и глядел. А его нет и нет, вот я и вышел за ним. И сам… — Башка потупил голову, — заблудился…. И вот плутал один, пока тельце твоё здесь не увидел.
Виктор поднял голову к тучному небу и выдохнул струйки пара. Горло его с каждой минутой будто стягивали стальным канатом, а гланды его рвали голые руки.
«Выходит, он пропал. Заблудился, как Башка? Вряд ли, он не такой растяпа… Значит, кто-то его схватил. Может, схватят и нас».
— Нужно рвать когти отсюда, — прохрипел Док, — и побыстрее…
— А как же Белыга? Его надо отыскать, это точно.
— Нет, Башка, не надо… — Виктор зашелся кашлем и согнулся почти пополам. — Здесь… Кто-то его схватил. Надо уходить.
— Но куда? — развёл руками Башка. — Тут же лес кругом!
— На юг. Один хрен, вывернем где-нибудь у города… Может даже машину… найдём.
— Как скажешь, кэп. Но щас ночь…
— Сейчас… Уходим сейчас.
Башка потушил костёр и схватил молот в одну руку, а другой помог Виктору встать. Слабость одолевала второго не на шутку: он еле перебирал ногами, проваливался в глубокие сугробы и в тенях леса ему снова мерещились враги.
«Я отомщу… Всем… Все, кто встанет на пути... Будь то язычник или гражданский. Эти выродки меня не остановят… Больше не остановят…»