Танец меча

Емец Дмитрий Александрович

Потыкавшись в поисках темы, все стали сплетничать о Мефе. Учитывая, что Меф отсутствовал, сплетничать было удобно. Ромасюсик отзывался о Мефе двояко: как голос Прасковьи, он считал, что Меф лапочка, а как Ромасюсик - поливал его грязью. Петруччо считал, что Меф «ничо», хотя и ляпнул о нем пару фраз на грани фола. Ну Чимоданов, он Чимоданов и есть. Черный юмор окрашиванию не подлежит.

Ната же, виртуозно передразнивая и подделываясь под интонацию Буслаева, разделала его в пух и прах. При этом если Ромасюсик был просто злобен, то Ната держалась рядом с правдой

и потому казалась особенно убедительной. Пораженный Мошкин наблюдал, как свободная валентность лжи присоединяет к себе все правды подряд, искажая их до неузнаваемости.

Сам Евгеша помалкивал, но слушал жадно. Всякий раз, как при нем ругали кого-то из его друзей, он испытывал сложное чувство - с одной стороны, тайное захлебывающееся удовольствие, а с другой - смутное омерзение, ощущение чего-то скверного и липкого.

Прасковья сорвалась со стула и застыла, напряженно прислушиваясь.

–  Дверь!
– таращась засахаренными глазами, крикнул Ромасюсик.

–  Ща закрою!
– лениво отозвался Чимоданов, выглядывая в коридор.

Закрывать было нечего. Все, что осталось от входной двери, можно было смести веником в совок. Между вешалкой и комнатой покачивалось нечто полупрозрачное.

–  Меня зовут Эйшобан. Я король джиннов! Я найду тебе все, что ты пожелаешь! Но горе, если ты не захочешь этого взять!

Чимоданов желать ничего не стал и попятился. Джинн втек за ним и в комнате еще раз объяснил всем и каждому, что он Эйшобан и должность у него ответственная - король джиннов. Голос Эйшобана звучал бодро. Джинн вполне восстановился после встречи с семью тенями.

–  А я Прасковья! Наследница мрака!
– пискнул Ромасюсик и поперхнулся осой.

Эйшобан с подозрением оглянулся. «Наследница мрака» больше походила на толстого юношу в безразмерных штанах, с пористой шоколадной кожей.

–  Очень, очень рад!… - сказал он уклончиво.
– Я найду тебе все, что ты пожелаешь! Но горе, если ты не захочешь этого взять!

–  Найди мне Мефодия Буслаева, и я захочу его взять!
– потребовал Ромасюсик, морщась с величайшим омерзением, потому что Прасковья не успела заблокировать мышцы его лица.

Эйшобан не стал выяснять, как выглядит Мефодий Буслаев. Все знать входит в обязанность джиннов. Напротив, не знать чего-то считается у джиннов величайшим позором. Эйшобан посмотрел в одну сторону, в другую, зачем-то послюнявил прозрачный пальчик и бодро доложил:

–  Триста метров на запад!… - пауза.
– Четыреста метров на юг!
– пауза.
– Триста метров на восток! Двести метров на север!

–  Как он может быть сразу на севере и на юге?

–  Может! Мефодий… дальше как?… Буслаев? Едет вокруг дома! В такси!
– доложил король джиннов.

–  Один?
– спросила Ната.

–  С ним - девушка-страж с невидимыми крыльями и… - Эйшобан наклонился, разглядывая что-то, и озабоченно добавил: -… некромаг! А этому чего тут надо?

* * *

Когда человеку плохо, он может: а) испортить всем настроение; б) поплакаться

кому-нибудь в жилетку; в) залечь на дно; г) сделать себе еще больнее, затмив старую боль новой; д) прикинуться, что ничего не произошло.

Ранив Троила, Мефодий выбрал средний вариант между в) и д). Он вернулся в университет и сходил на химию, после чего поехал домой, но не в общежитие озеленителей, а к матери. Показываться на глаза Дафне было сейчас слишком больно. Он не представлял, что ей скажет.

По дороге Меф встретил двух однокурсников, которые случайно утопили в банке с пивом окурок, и теперь шатались по корпусу и искали кого угостить, потому что выливать было жалко. Один был юное дарование и победитель городских олимпиад, а другой просто дарование, поскольку поступил в универ после армии, с третьей попытки.

Меф пить дальновидно не стал, усмотрев в щедрости подвох, но от предложения пошататься не отказался. В результате три часа спустя юное дарование, оказавшееся слабеньким, было бережно посажено на лавочку у остановки. Просто дарование - не юное - вытащило у него кошелек, паспорт и телефон и отдало их на хранение Буслаеву.

–  Завтра ему отдашь! А то сопрут!
– со знанием дела сказало дарование, со второй попытки бодренько забираясь в автобус.

–  Эй, а что мне с этим делать?
– заорал Меф.

–  Ничего! Скоро прочухается! Только смотри, чтоб он сидел, а не лежал, а то менты загребут!
– крикнул из отъезжающего автобуса заботливый товарищ.

Меф придал заваливающемуся телу вертикальное положение. Тело шевельнулось и, не открывая глаз, ясно произнесло:

–  Молекулярный синтез - будущее человечества! Ты меня понял или тебе в рожу дать?

–  Понял и разделяю твою точку зрения.
– Буслаев бережно поправил на юном даровании шапку и, убедившись, что на них никто не смотрит, телепортировал. Сам Меф пил мало, но все же с телепортацией перемудрил. Вместо площадки у лифта, где он мог, притворяясь усталым студентом, открыть дверь своим ключом, сразу оказался в комнате рядом с Эдей. В другое время Хаврон закатал бы по этому поводу истерику, но сейчас он лишь дрогнул бровью, и этим все ограничилось.

Эде было не до Мефа. Опустившись на четвереньки, Хаврон, как пес над костью, склонился над лежащим на ковре стеклянным шаром. В двухэтажном коттедже горели окна. Женщина с ногами балерины целовала полноватого крепыша в спортивном костюме, в котором угадывался сам Э-Ха. У спортивной машины прохаживалась русская борзая.

–  Дай посмотреть!
– Меф потянулся к шару. Щелкнули зубы. Меф едва успел отдернуть руку.

Нет, укусить его пыталась не горбатая собака, заключенная в шаре, а его родной дядя.

–  Не трогай мое счастье!
– зарычал Хаврон. Меф с сомнением посмотрел на Эдю. Дядя был небрит. Даже шея, и та заросла. Глаза в сетке красных жилок. На счастливого человека он походил мало.

–  Вампир Вурдалакович Упырев, сетевой распространитель томатного сока!
– заявил Меф.

В другой раз Эдя сразу понял бы, о чем речь, но не сейчас. Вся душа его была в шаре.