Танец меча
Шрифт:
– Это хто?
– Ты, - сказал Меф и пошел на кухню к матери. Зозо сидела за столом и, разглядывая свое отражение в чашке с чаем, поправляла волосы. Отца дома не было.
– Он пошел за цветами!
– краснея, объяснила Зозо.
Меф огляделся. Цветы стояли повсюду - в стаканах, в мойке, в кастрюлях и даже в чайнике.
– Не пора притормозить?
– осторожно спросил Меф.
– А как же тогда он будет показывать свою любовь?
– удивилась Зозо и тут же, без перехода, продолжала:
– Твой дядя чокнулся! Говорит, что, если он будет
– Э-э… - осторожно протянул Меф.
– А ты сама заглядывала в шар?
Зозо смутилась.
– Ну да! Мы с твоим папой заглядывали! Сейчас он его и в душ таскает, а в первые дни не таскал!… И списки невест все порвал! А какие были списки! Игорь рыдал и плакал!
Меф попытался представить себе своего отца рыдающим, и у него заклинило воображение.
– И что вы там видели?
– Да то же, что и все! Дом, собака, машина! Странная девица, у которой нельзя разглядеть лица… То боком стоит, то отвернется… - Зозо не выдержала и плюнула в чай.
– Странно!
– признал Меф.
– А что за девушка? Не Аня?
– Я, конечно, не анатом, но все-таки у Ани не такие ноги!
– сказала Зозо громко, чтобы было слышно в комнате.
Меф попрощался с матерью, крикнул дяде «пока!», на которое тот не отозвался, и ушел. У подъезда он встретил отца, который стоял и, обнимая цветущее тропическое растение в горшке, рассказывал Дафне, как сильно любит свою жену. Дафна слушала его с понимающим лицом, параллельно пытаясь врезать локтем по рюкзаку, в котором Депресняк творил безобразия.
Меф остановился рядом, переминаясь с ноги на ногу. С отцом он всегда испытывал сложные чувства. И смущение, и напряжение, и легкий стыд, и постоянное ожидание, что отец чего-нибудь такое ляпнет.
– О! Сын! Как учеба?
– В попытке обнять его Игорь Буслаев взмахнул тропическим растением.
– Лучше не бывает, - отозвался Меф. Тут же спохватился, что звучит грубо, и уточнил: - Согласно учебному плану.
Игорь Буслаев ущипнул его за щеку.
– В тебе кипят мои гены! Твоя мать, хоть и королева моего сердца, все же, прости меня, недалекая женщина! Вы меня понимаете, Дашенька! Вы же тоже не ангел во плоти!
Дафна воздержалась от ответа, чтобы не рисковать перьями. Меф засопел.
– Ну-ну, мальчик! Я всегда говорю правду, оттого у меня и столько завистников!… Кстати, мне нравится твоя девушка! В ней есть полет!… Только не спешите с внуками! Я не готов быть дедом еще лет тридцать! Ну прощайте, батенька, мне пора!
Игорь Буслаев еще раз взмахнул цветком и отправился на штурм подъезда. Сделав пару шагов, вернулся, обнюхал губы Мефа и таинственным шепотом сказал:
– Сын мой Пушкин, послушай старика Державина! Никогда не мешай горячительные напитки! Литература не переносит коктейля жанров!
Дверь подъезда закрылась за великим человеком.
– Я его не выношу!
– сказал Меф.
– Ну и напрасно, - отозвалась Даф.
– Он хороший.
– КТО? МОЙ ОТЕЦ?
–
– А зачем тогда все эти фокусы? Даф засмеялась.
– Хочешь сказать, ты сам не такой? Представь, ты сидишь в гостях, где на тебя все смотрят, как на больного, который вот-вот выльет чашку себе на голову. Что ты сделаешь?
– Вылью чашку себе на голову, - подумав, согласился Меф.
– Тогда чего же ты ждешь от отца?
– Ничего, - буркнул Меф и тут же без всякой подготовки выпалил: - Я сегодня видел Троила и… ударил его мечом!
Зрачки у Дафны сузились и сразу расширились.
– Рана серьезная. Меч… я почувствовал, вошел глубоко. Изгибался внутри… Он и с Багровым тогда так сделал, но у того-то нет сердца, - поспешно продолжал Меф.
Дафна зачем-то оглянулась. За выпотрошенной телефонной будкой стоял Матвей Багров. Перед ним в коляске сидела Ирка в дутой осенней куртке. Куртка была синяя, а шапка до ослепительности красная - такая яркая, что истомленный московской тусклостью цветов, изголодавшийся по краскам взгляд сразу к ней потянулся.
– О, Ир! Привет! Как ты?
– крикнул Меф тем бодрым голосом, которым говорят с людьми, на которых неловко смотреть.
Ирка помахала Мефу рукой. Она была такая бодрая, что с лица Мефа мгновенно исчезло преувеличенно приветливое выражение. Лицо стало обычным упрямо-буслаевским. Главный плюс дружбы с действительно несчастными людьми в том, что рядом с ними невозможно притворяться несчастненьким.
– Она прекрасно! Лучше, чем ты!
– с вызовом отозвался Багров.
– Не заводись!
– сказал Меф миролюбиво, заранее зная, что Багров начнет нарываться до бесконечности.
У Дафны зазвонил телефон. Она поднесла трубку к уху. Трубка что-то торопливо шепнула и выключилась.
– Снова Евгеша! Он нашел Прасковью! А теперь там еще и джинн!… - сказала Дафна взволнованно.
– Телепортируем?
– Нет. Рядом с джинном всегда сильные помехи: нарвемся!
До дома Наты они добрались без телепортации, на машине. Их вез бомбила - парень из Средней Азии. Ирку посадили на заднее сиденье. Коляску забросили на верхний багажник и примотали веревкой. Она оказалась такой тяжелой, что Меф с Багровым грузили ее вдвоем. До этого случая Меф понятия не имел, что инвалидные коляски такие тяжелые.
– А крышу не продавит?
– поинтересовался он. Бомбила замахал руками.
– Какой продавит? Доска возил, холодильник возил, велосипед возил! Теперь скажу: коляска тоже возил!
– А почему джинны так боятся некромагов? Вроде как они не мертвяки?
– спросил Меф, когда они выгрузились у подъезда Наты.
– Точно не помню. Кажется, у нас с ними одна магическая природа, - отозвался Багров.
– С мертвяками?
– не удержался Буслаев.
– С некромагами. Просто у нас она более сгущенная… Короче, запоминай; два некромага сильнее восьми джиннов, но четыре джинна сильнее шести некромагов. Семь некромагов сильнее тридцати джиннов, но слабее двадцати девяти джиннов и одной бешеной бабочки.