Танец Опиума

Lime.lime

В сторону дома уже неслись, сломя голову, несколько отрядов. Начались перестрелки. Люди Учих носом тоже не клевали — отстреливались, как могли. Однако прямо в эпицентре развернувшейся бури событий было сложно оставаться в живых.

— Сакура, послушай, — важно заговорил Дейдара. — У нас нет времени.

— Она там! Это из-за меня! — отчаянно пыталась донести до друга весь смысл произошедшего Харуно.

— Я знаю, я её найду, — проговорил блондин. — Но сейчас ты должна меня выслушать.

У Сакуры поджилки затряслись.

— У нас

нет времени, — повторил Тцукури, глядя своим единственным глазом на лучшую подругу. — То, что ты видишь сейчас, — ещё цветочки. Ягодки на подходе. И когда они придут, здесь развернётся кровавое месиво, в котором ты выжить уже точно не сможешь. А ты нужна нам живая. Ты нужная мне живая. Понимаешь? Дурнушка, ты понимаешь? — и из его единственного глаза полились слёзы.

Сакура зарыдала бесшумно, понимая, к чему идёт весь этот разговор.

— Я хочу, чтоб ты жила. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я сделаю всё, что в моих силах…

— Нет, — глотая слезы, прошептала Харуно и схватила за руку блондина. — Ты пойдёшь со мной! — её голос сорвался на писк.

— Я не могу. Послушай, дурнушка, милая моя. Ты должна бежать сейчас. Через поле. Время не ждёт. Если пойдёшь в обход — не успеешь — умрёшь. Прятаться тоже нет смысла. Здесь вся местность заминирована, кроме поля. Не попади под пули, по возможности беги от куста к кусту. На той стороне вот-вот приземлится вертолёт. Там будут Саске и Итачи. Они тебя заберут. А я прикрою тебя сзади. Постараюсь найти Хинату. Слышишь?

— Я не оставлю тебя во второй раз! Нет!

Дейдара провёл рукой по мягкой щеке, стёр все слёзы и шмыгнул носом.

— В это сложное время ты должна оставаться сильной.

— Ты умрешь!

— Что со мной станется? — горько усмехнулся Дейдара. — Смерть не хочет меня забирать. Я выживу. Так что ещё свидимся. Если, конечно, ты выдержишь всё. И не умрешь.

— Я тебя люблю, — в сердцах выпалила Сакура и поцеловала блондина в шрам на лбу. — Очень-очень люблю.

— Я тебя тоже. Больше жизни. И я так рад, что встретил тебя…

Дейдара плакал, не в силах отпустить свою единственную любовь, а затем сжал кулаки и выпалил:

— Беги!

И Харуно, как ошпаренная, по обломкам, щепкам и камням выбежала из того, что осталось от дома, в сторону поля. Свистели пули, кричали люди. Кто-то бежал за ней, а затем падал замертво.

А Сакура слышала только стук своего сердца и шумное дыхание. Перед глазами всё расплывалось. Несколько раз она падала, путавшись в своих ногах, но вставала со слёзами на глазах и продолжала бежать, бежать, бежать…

Дурнушке больше ничего не осталось, кроме как бежать без оглядки от одной смерти к другой. Ведь где-то позади умирали от рук блондина люди. Они рассыпались возле единственной устоявшей перед всеми минами стеной и видели в последний раз единственный, уцелевший, голубой глаз, опухший от слёз и горечи. А где-то впереди опустился на землю вертолёт. Искусственный ветер ломал ломкую осеннюю траву и трепал отросшие волосы двух

Учих, выглядывающие из кабины вертолёта.

Оба сразу же нашли глазами бегущую им навстречу Сакуру. Их сердца трепетали, и братья уже загадывали, каким чудесным будет этот День Благодарения. Они все сядут за обеденный стол, произнесут молитву в честь Бога, в которого не верят, а затем приступят к тем вкусностям, которые уже стынут и ждут своего часа. Нужно только дождаться, когда Харуно, наконец, добежит.

Итачи сжимал в руке медальон, намереваясь его отдать сразу же, как только Харуно окажется рядом. Ведь медальон Учих — символ принадлежности. А у Саске в кармане брюк покоилось обручальное кольцо. Он больше не хотел ждать той секунды, когда Харуно снова уйдёт, оставив его сердце изнывать в тоске по ней.

Когда Сакура была уже близко, Саске выскочил из кабины вертолёта, несмотря на все предупреждения пилота об опасности и прочей ерунде. Итачи застыл у самого выхода, дабы подать руку возлюбленной и брату.

Учиха-младший протянул руки, чтобы принять свою единственную любовь в жаркие объятия, а у Сакуры в последнюю секунду своей жизни пролетела мысль: «Господи, как же я их люблю».

Пуля прошла на вылет. Именно в том месте, где на лбу сияла татуировка маленького ромбика. Она оставила аккуратную кровавую метку прямо на лбу. Теперь уже посмертную. А затем пролетела мимо Саске, Итачи, вертолета…

Саске успел увидеть, как быстро погас зелёный огонёк жизни в глазах дурнушки. Мгновенно. Не оставив шанса попрощаться. Не оставив ничего. И только капелька крови быстро потекла по лбу. Дурнушка упала ему в руки сама. Учиха-младший хотел объятий? Он их получил. Посмертные объятия. Как на заказ.

Его чёрные глаза застыли на той точке, где она, ещё живая, смотрела на него и одним взглядом признавалась в любви. Саске держал её, как будто бы на автомате, и со стороны дурнушка казалась совсем живой. Только изнеможённой и уставшей. Никто, кроме него, даже не понял, что произошло, и почему младший Учиха стоит, не шевелясь.

— Саске! — крикнул ему Итачи, заставляя поторопиться и быстрее привести Харуно в безопасное место.

Учиха-младший оглянулся и ослабил руки. Дурнушка, как мешок с картошкой, упала наземь, и вдруг всё стало яснее ясного. Саске упал на колени и трясущимися руками хотел что-то сделать. У него внутри зародилась истерика, которая выплеснулась в тот же момент.

У Итачи сердце кольнуло. Он просто упал на сидение вертолета и выронил из рук медальон. Оба брата, практически одновременно, шумно выдохнули, испуская последний дух. Вот только для Саске это было началом истерики, а для Итачи зарождением величайшего равнодушия в чёрных, мутных глазах.

Возникшие из неоткуда Нагато с Кисаме силком затаскивали Саске в вертолёт, пока тот вырывался и пытался вернуться к обездвиженному телу.

Саске кричал, а его сердце не понимало, что произошло. Итачи молчал, но его сердце обливалось кровью.