Танец с саблями
Шрифт:
Англичанин и сам, видимо, не догадывался, насколько он прав. Виноградов ещё пару минут побеседовал с ним о красотах моря, потом сослался на неотложную встречу и ускользнул — по пути поминая недобрым словом себя, испанскую инквизицию, художника Гойу… и некоторых добропорядочных и благополучных европейцев, которые даже и не догадываются, о том, что такое настоящие неприятности.
Дальнейший путь от набережной до гостеприимных дверей «Дона Мануэля» обошелся без эксцессов. В холле Владимир Александрович с некоторой опаской глянул за спину уже знакомой дежурной
— Буэнос ночес! Грациас.
В общем-то, Виноградов и сам был не против, чтобы вечер и ночь прошли без проблем.
— Простите, но кажется я…
Шагнув за порог, Владимир Александрович даже не успел удивиться — света в номере не было, но уличные фонари за окном вполне позволяли разглядеть расстеленную и на совесть порушенную постель. В изголовье кровати, аппетитно прикрывшись цветастой простынкой, расположилось существо женского пола.
— Закройте дверь! — неожиданно резкий, командный тон девушки абсолютно не соответствовал ситуации. — Проходите.
Теперь, привыкнув к интимному полумраку, майор узнал в ней Дэльфин, радиожурналистку из Парижа. Где-то под ложечкой засосало — и в голове помимо воли понеслись соблазнительной чередой эпизоды из эротических фильмов и книг о свободе нравов и темпераменте француженок.
Надо же, сама пришла! Кажется, в подобных случаях положено заказать шампанского и устриц…
— Надо заблокировать замок. И никому не открывайте, ясно?
— Ну разумеется, мадмуазель! — Виноградов улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок. Во всяком случае, так ему показалось. Он хотел добавить ещё что-то и уже подобрал в своем скудном английском лексиконе некое подобие комплимента, но блестящая фраза умерла, не родившись. Вместо неё получилось идиотское:
— Пардон?
А что ещё сказать, если незваная гостья вдруг сбросила простыню и вопреки ожиданиям начала сноровисто, но без суеты одеваться.
— Может быть, вы отвернетесь?
Футболка, джинсы, что-то на ноги… Уязвленное самолюбие Владимира Александровича подсказало — видимо, девица без спросу воспользовалась его номером для встречи с каким-то своим мужиком. Тот ушел, француженка не успела и как раз заявился хозяин! Вот она, порочная западная мораль…
— Постель мне заправить? — с печальным сарказмом поинтересовался майор.
— Как хотите, — пожала плечами Дэльфин. Она вовсе не выглядела виноватой и в душу Виноградова закралось смутное подозрение, что, может быть, прошлой ночью он сам спьяну предложил новой знакомой такой способ решения её проблемы, а теперь по трезвости и забыл, что предоставил для любовного свидания свой номер. — Я закурю?
Судя по всему, уходить она никуда не собиралась.
— Пожалуйста!
— Сюрприз? Удивлены?
— Не только… — Значит, подумал Виноградов, никакой предварительной договоренности между ними не было. — Не только удивлен. Но и немного расстроен!
— Почему? — то ли не поняла, то ли не все расслышала Дэльфин. — Чем расстроены?
Владимир Александрович вместо ответа вполне недвусмысленно кивнул на разобранную кровать и на успевшую окончательно привести себя в порядок посетительницу.
— Ах, это! — сообразила та. И вполне доступно обьяснила, что виденное Владимиром Александровичем есть не более чем элементарная маскировка. На случай непредусмотренного визита в номер к Виноградову посторонних лиц…
Действительно, что подумает горничная или кто-то из администрации, застав в номере у мужчины обнаженную, спящую на измятой постели красавицу? Что угодно — только не то, что посетительница проникла сюда в отсутствие и без ведома самого хозяина. Скорее, Виноградову бы в такой ситуации просто позавидовали — и с извинениями убрались восвояси.
— Очень хорошо. Ваша идея?
— Нет, это довольно старый прием.
— Все равно… Хотя, конечно, чертовски жаль.
Но Дэльфин сразу же пресекла робкую попытку собеседника спасти свое мужское достоинство:
— Мало времени. Давайте сразу к делу!
— Итак? — в ответ он решил не церемониться, сел в кресло и вытянул вдоль ковра уставшие за день ноги:
— Слушаю вас, мадмуазель.
Подождав, пока дама сядет на край так и не убранной постели, Виноградов достал рукой до выключателя и зажег старомодный торшер — так, что теперь он был в тени, а на свету оказалась собеседница.
— Уберите! Лучше, чтобы никто не знал, что вы уже вернулись.
— О том, что я прошел в номер, нетрудно узнать, поинтересовавшись внизу, у портье. Или даже просто глянув на стойку с ключами.
— Хм, тоже верно! — согласилась Дэльфин. С непосредственностью первоклассницы она подогнула под себя ноги, одной рукой обхватила обтянутые джинсовой тканью коленки, а другой переставила поближе к себе тяжелую стеклянную пепельницу:
— Вам привет от Генерала.
— От какого генерала? — странно, но Виноградов особого удивления не почувствовал.
— Вы не знаете Генерала? — подняла брови француженка.
— Наоборот. Я знаю их много… Иногда мне даже кажется, что слишком много.
— О, я могу тогда сказать точнее — от Генерала, который перед поездкой сюда вручил вам вот это… — девушка с прежней бесцеремонностью выдвинула ящик тумбочки и продемонстрировала Владимиру Александровичу лежащий там июньский номер «Финансов и рынка».
— Это мой журнал! — возмутился Виноградов.
— Не волнуйтесь, ваш экземпляр мне не нужен. У меня есть такой же.
— Точно такой же?
— Естественно, не на русском — это было бы слишком сложно обьяснять посторонним.
Виноградов помотал головой: туман и звон, густая боль и никакого мыслительного процесса. Такое же ощущение было у него как-то после жестокого спарринга на «Динамо»…
— Слушайте, а кто вы такая?
— Интерпол… Парижское бюро. А имя, фамилия все остальное — подлинные.
— И документик имеется? — на английском языке вопрос звучал несколько по другому, но тоже по-идиотски.