Танго со смертью
Шрифт:
В итоге вся его жизнь подчинилась работе в клинике. Омар Омарыч к тридцати годам, как и планировал, женился на симпатичной киргизской девушке, которая родила ему очаровательную дочку Мадину. Семья была счастлива. Родные всерьез боялись, что их Омарчик свихнулся на работе и уже никогда не женится. Доктор Омаров тоже впервые почувствовал себя счастливым и защищенным от агрессивного мира огромного мегаполиса за окном. Клан Омаровых оберегал его от столичных бурь всей историей рода, а теперь – и рода его жены. Их молодая семья вместе с семьей сестры жены снимала маленькую «двушку» на востоке Москвы, и дорога в клинику отнимала каждый день больше часа. Омар Омарыч частенько думал, что он счастливо женился на киргизской девушке,
В отделение неотложной хирургии Омар Омарыч приезжал за полчаса до официального начала смены. Ему требовалось немного времени, чтобы после долгой дороги в переполненном транспорте переключиться на работу в клинике. Переодевшись и выпив зеленого чая, доктор с головой погружался в работу, стараясь отодвинуть до конца смены все лишнее и незначительное. Однако в последние дни Омар Омарыч размышлял не только о пациентах и о новых технологиях в кардиохирургии. В клинике определенно творилось что-то странное. Доктор зорким взглядом потомка кочевников подмечал все несуразности, и понимал, что странностей и нестыковок с каждым днем становится все больше.
Рискованная вылазка
– Слушай меня внимательно, Башмачков, – объявила Лина приятелю, вернувшись в палату из перевязочной. – Надеюсь, эта мымра до сих пор не прикончила Бармина тем или иным способом. А если он жив, рыжая ведьма вряд ли прячет его в одном из отделений клиники. Слишком велика опасность, что старика рано или поздно обнаружат.
– Ты можешь наконец четко объяснить, зачем ей вообще сдался этот старый перец? – поинтересовался Башмачков.
– Догадайся с трех раз! Богатый мужчина – во все времена отличная приманка для авантюристок всех мастей. Вероятно, рыжая врачиха где-то пронюхала о том, что наш знакомец довольно состоятельный пенсионер, к тому же, вдовец, и решила прибрать его к рукам. Как? Вот это хорошо бы узнать. Правда, я пока еще не в состоянии пускаться в розыск, так что возьмем небольшую паузу. Кстати сказать, меня на днях выписывают. Надеюсь, ты поможешь мне дотащить до такси мои сумки и добраться домой?
– Яволь! – откозырял Башмачков и попросил Лину полностью на него положиться.
«Скорей бы домой», – подумала она, – здесь от скуки мухи дохнут…
Слово «муха» опять показалось ей знакомым и почему-то вселило в сердце непонятную тревогу. Муха…
«Да ладно тебе, Муха… Не парься, Муха», – эти фразы внезапно вспыхнули в голове Лины, как лампочки, и одновременно в душе зародился и стал стремительно расти сгусток темной тревоги. Он рос и рос, пока наконец не уперся в диафрагму, и Лина почувствовала, что ей стало трудно дышать, а руки сделались влажными. Лина незаметно вытерла их о пододеяльник и тут же в растерянности опустилась на высокую больничную койку. Через секунду она вскочила.
– Реанимация! – истошно завопила Лина.
– Линок! Тебе плохо! – Башмачков уже попрощался с Линой и закрыл за собой дверь, но тут же вернулся. Ее крик достал писателя уже в коридоре, и Башмачков ворвался в палату с паническим выражением лица.
– Сейчас-сейчас, Линок, ты только не волнуйся. Я с тобой. Держись! Побегу позову кого-нибудь.
– Спокойно, Башмачков, никого звать не надо. – Лина перешла почти на шепот. – Муха! Я только что вспомнила, кто такая Муха.
– Кто-кто? – не понял Башмачков. – Ты бредишь? Откуда в этом стерильном отделении муха? Наверное, у тебя опять поднялась температура. Держись, старушка, я сейчас позову медсестру.
– Замри, Башмачков, никуда не ходи, не перебивай и слушай, – велела Лина и, волнуясь, запинаясь и слегка путаясь, рассказала Башмачкову о беседе Мухи и Костяна в реанимации.
– Я вспомнила! Эта рыжая мымра тогда о нашем Бармине Костяну во всех подробностях рассказывала! Типа есть один богатеньких старик, чего зря пропадает. Я сопоставила факты и поняла: других богатеньких старичков у нас в отделении не было. Въезжаешь, Башмачков?
Башмачков взглянул на Лину с жалостью:
– Ты знаешь, под наркозом у людей нередко бывают галлюцинации. Я об этом не раз слышал от врачей. Скорее всего, тебе подобный разговор приснился, а позже, познакомившись с Барминым, ты убедила себя в том, что это было на самом деле. Не переживай, так бывает. Галлюцинации иногда кажутся пациентам очень правдоподобными.
– Ну ты даешь, Башмачков! Люся тоже считает меня больной на всю голову. А я, между прочим, даже в реанимации за свою жизнь боролась, и все, что делалось вокруг, отлично слышала, видела и понимала. Эту самую Муху я даже за халат дергала, чтобы она обратила на меня внимание. Запомни, Башмачков, в наше время всем и везде необходимо руководить самому. Тем более – в реанимации. Короче, господин литератор, мы просто обязаны отыскать этого самого Костяна, кое-что у него разузнать и добраться с его помощью до кровожадной Мухи. Я бы даже сказала, до Мухи Цеце.
– Легко сказать, «добраться» – проворчал Башмачков. – Ты же знаешь, что в реанимацию так просто не попасть, куртка с лягушками тут не поможет. На операционный второй этаж и в саму реанимацию электронный пропуск нужен. Будем смотреть правде в глаза: нам с тобой его никто не даст.
– В морг-то мы с тобой в конце концов попали, правда? А чем реанимация лучше? Я бы даже сказала, что там хуже. В морге хотя бы компания была веселая. В общем, Башмачков, въезжай скорее, не тупи. Мы с тобой по-прежнему – два бестолковых практиканта, которые все путают, всем мешают и крутятся у всех под ногами. Выворачивай свою куртку с лягушками подкладкой вверх и застегивай ее криво, начиная с первой пуговицы.
– Это еще зачем? – не понял Башмачков.
– Не понял? Чтобы за полных идиотов сойти! Ну, таких туповатых интернов, которые вечно везде опаздывают, все путают и даже собственные дурацкие костюмы привести в порядок не могут. От таких чудил проще отмахнуться, чем что-то у них выяснять. Таким, как говорили во времена моей молодости, «легче дать, чем спорить». В общем, Башмачков, чем хуже мы выглядим – тем лучше. Я еще два хвостика на голове завяжу и шапочку на лоб нахлобучу, чтобы уже совсем не возникло вопросов о моей адекватности. А вообще-то, дорогой друг, у меня уже началась предстартовая лихорадка. Очень хочется трезвым взглядом, без наркоза, взглянуть на то гребанное гестапо, где я сутки валялась, связанная по рукам и ногам. Да еще и с кляпом во рту! К тому же терпела хамские реплики этой самой Мухи. Сволочное место, прости господи! Короче, хорош, трепаться, поехали, Гагарин!
Как ни странно, в этот раз проблем с каталкой не возникло. В закутке возле столовой стояло несколько запасных «транспортных средств», грузовой лифт, к счастью, находился неподалеку, даже в коридоре в этот час никого не было… В общем, первая часть операции прошла на удивление успешно. На операционном этаже Лине и Башмачкову также неожиданно повезло. Прямо перед ними врач и сестра, приложив к двери электронный ключ, вкатили в операционную очередного пациента. Не успели они захлопнуть дверь, как Лина завопила деловым тоном: