Танго втроем
Шрифт:
Шувалов ощутил затылком чье-то сопение. Женька Левицкий, бабник и сорвиголова, норовил заглянуть из-за плеча командира на женскую половину. Он так увлекся бесплатным зрелищем, что забыл, кажется, обо всем остальном.
Шувалов, не оборачиваясь, вполсилы двинул его локтем по корпусу. Не дав Левицкому откашляться, строго произнес:
— Леон, зайдешь с тыла, там где-то должен быть запасной выход. Осмотришься на месте, сразу докладывай! Задача ясна? Все, пошел!
Ольга, ловкая и гибкая, как змея, тем временем успела обрядиться в узкое облегающее платье. Надела сверху пиджак, сунула ноги в туфли-лодочки.
Даже толком не посмотревшись в зеркальце, которое держала перед ней Светлана, тряхнула черными, под цвет воронова крыла, локонами — и трех минут не прошло, командир, а я уже «на товсь»!
Шувалов придвинул к губам дужку микрофона.
— Хакер, у тебя все готово?
— Готов «грузить», было бы на что.
— Будет тебе «носитель», — пообещал Шувалов. — Технарь?
— Все оборудование в норме.
— Включаю отсчет времени… Все, начали работать!
Никольский занял столик в углу. Он уселся так, чтобы была возможность контролировать вход, но не лицом к залу, а вполоборота. Заведение сравнительно небольшое: дюжина столиков да пяток высоких хромированных табуретов возле стойки бара. Посетителей тоже немного, и десятка не наберется. Знакомых среди них не обнаружилось.
К столику подошла молоденькая официантка. Это заведение славится хорошей кухней, но Никольский предпочитал питаться дома, в семейном кругу. Поневоле пришлось сделать заказ. После небольших раздумий остановил свой выбор на одной из холодных закусок, попросил также принести овощной салат, кофе и стакан апельсинового сока. На вопрос: «Не желает ли господин что-нибудь выпить?» — он кивнул в сторону занавешенного сборчатыми гардинами окна — «господин» за рулем…
Не прошло и двух минут, как доставили заказ. Никольский вяло поковырял вилкой закуску, есть ему совершенно не хотелось. Вдобавок сказывалось напряжение, он прекрасно понимал, сколь рискованными делами приходится заниматься. Но ему хорошо платили, к тому же он находил себе оправдание в том, что он лишь оказывает неким людям услуги «почтмейстера» и ничего сверх этого.
Его внимание привлекли две молодые и довольно недурственные собой женщины, появившиеся в заведении. Они огляделись от входа, так, словно надеялись повстречать здесь знакомых, затем прошли к стойке бара. Что-то сказали бармену, тот выставил на стойку два фужера, налил в них шампанское. Дамочки, каждая со своим фужером, уселись за столик неподалеку от Никольского. Одна из них, шатенка, миловидное лицо которой нисколько не портили очки в модной оправе, закурила сама и подвинула пачку сигарет подруге, довольно эффектно выглядевшей брюнетке. Та потянулась за сигаретой, но ее рука повисла в воздухе, так и не закончив движение.
— Анатолий? Анатолий Михайлович? — послышался негромкий женский голос. — Вот уж не ожидала вас здесь увидеть.
Шувалов волновался, как никогда прежде. Собственный план, разработанный им на скорую руку, вчерне, без скрупулезной деталировки и перебора субвариантов, казался ему теперь, мягко говоря, авантюристичным. Да и что это за план? Послал двух девчушек на дело, а мужиков, у которых и навыков, и опыта куда поболее, поставил стоять на стреме. Если затея не выгорит, какая-нибудь серьезная накладка случится, то дадут Сергею Юрьевичу по шапке, да еще и коллеги на смех поднимут…
Но с другой стороны, что ему оставалось делать? Какая у него, выражаясь современным языком, имеется альтернатива? Заслать в кафе Леона? Или Тихого? И как это выглядело бы в глазах наблюдателей, а ведь не исключено, что кто-то из н их находится внутри заведения. Могли бы сразу заподозрить неладное, а это равносильно провалу.
А тут время поджимает! Сколько его есть в запасе? Пять минут? Десять? Когда Дим Димыч нарисуется? Да в любую минуту, он ведь заинтересован получить у Никольского корреспонденцию как можно скорее и вряд ли заставит того долго торчать в этой кафеш-ке… Может, он даже в машине сидит, в той, что караулит неподалеку от входа в «Березку»…
Нет у тебя, Шувалов, других вариантов, и нечего дергаться. И люди у тебя обучены так, что не нужно им дважды повторять и размазывать кашу по стене. Обязаны действовать инициативно, что называется, с листа.
Да и Мерлон молчит, как воды в рот набрал. А это означает, что в Москве действия командира П-ЗР считают правильными.
Голос Шувалова, когда он отдавал распоряжения, вопреки его беспокойным мыслям был тверд и предельно спокоен.
— Света, сделай «вправо-влево»! Не так быстро! Еще медленнее… Я хочу их всех видеть! Умница… Теперь направь «глазок» на объект… Вот так и оставь!
Вообще-то это против правил, то, что он называет Кунцевич по имени, а не пользуется в ходе акции ее оперативным псевдонимом. Ну и наплевать! Девушка волнуется, это ее первое по-настоящему серьезное дело, нужно ее как-то поддержать.
Съемка в зале велась скрытой телекамерой, сам «глаз» был вмонтирован в дамскую сумочку Кунцевич. Сумочку она держит на столе, под рукой, и когда в динамике, замаскированном под клипсу, слышатся команды из штабного фургона, она сдвигает сумочку, а заодно и камеру в нужном направлении. Вот такое, значит, они снимают здесь кино…
— Горгона, твой выход!
— Боюсь, вы меня с кем-то путаете, — сухо сказал Никольский. — Извините, но я вас не знаю.
Он действительно никогда прежде не встречал эту женщину, у него была хорошая память на лица. В другой ситуации, вполне вероятно, он мог бы попытаться «закадрить» брюнетку, раз она сама дает к этому повод, но сейчас явно не тот случай.
— Ну как же, Анатолий Михалыч? — Брюнетка чуть склонилась над мужчиной, опираясь рукой о стол и слегка отставив кругленькую аппетитную попку. — Забыли, наверное? Я вас как-то в городе встречала вместе с Лилей. Мы с вашей супругой вместе работали… У меня вот и телефончик ваш записан…
На плече у брюнетки болталась дамская сумочка. Она достала оттуда записную книжку, из которой на пол выскользнула авторучка, но женщина тут же сама подняла ее одним по-кошачьи гибким движением.
— Видите, какая я неловкая…
Никольский уже собирался вежливо отшить назойливую особу, но с изумлением ощутил, что не может произнести ни звука. Он еще какое-то время бессмысленно таращился на губы брюнетки, извивающиеся, как синие черви, а затем, словно кто-то выдернул шнур из сети, его сознание полностью отключилось.