Таня Гроттер и ботинки кентавра

Емец Дмитрий Александрович

– Короткий инструктаж… – сказал он. – Если у нас в Тыре детишки будут к вам на руки проситься, не берите! А если целая толпа малышни окружит – сразу прорывайтесь куда глаза глядят. Если собьете кого с ног – ничего.

– А если они совсем маленькие? – поинтересовался Ягуни.

– У нас и карапузы работают. Я, короче, предупредил. И если маленькая девочка с ромашкой подойдет и будет застенчиво лимонадом угощать – тоже не пейте. Это моя двоюродная сестра, она на клофелин лохов разводит, – проворчал Ург.

Он знал,

о чем говорил. Едва они вышли на площадь, как к ним, откуда ни возьмись, точно воробьи на корку хлеба, кинулись ребятишки и облепили их со всех сторон. Их было по меньшей мере несколько дюжин. Самому старшему на вид лет восемь. Младшие были примотаны платками к спинам девочек. Ург без всяких церемоний разогнал их, но после, сжалившись, все же кинул им пару монет. Монеты растаяли, не долетев до земли. Когда детишки разбежались, Ург обнаружил, что у него исчезла серебряная пряжка с пояса. У Ягуни разрезали сумку, а Таня заметила, что в замке футляра от контрабаса торчит сломанная отмычка.

– Совершенствуется народ! Хорошая смена подрастает, не какие-нибудь там скотокрады! – с гордостью сказал Ург.

Хотя он не пояснил, что он имел в виду, Таня отлично его поняла. Ург продолжал давний спор с братьями. Вскоре они оказались у поселковой лавки.

– Подождите! Я сейчас! – и Ург, вместо того чтобы войти в дверь лавки, быстро протиснулся в подвальное окошко.

Таня с Ягуни с интересом осмотрелись. С лавкой соседствовал каменный дом с колоннами, самый большой и красивый в поселке. Над входом висела табличка: «АДМИНИСТРАЦИЯ ТЫРА».

– О, органы местного самоуправления! Обожаю читать всякую чушь! Посмотрим, какие услуги тут оказывает населению мудрое правительство! – сказал Ягуни, продолжая изучать табличку.

Скупка краденого – комната 3, 08.00—20.00, без выходных.

Воровской общак – комната 4, 08.00—20.00, кр. вторника и четверга.

Отмывание денег – комната 5, 08.00—20.00, кр. субботы и воскресенья. Мочалку и мыло приносить с собой. Окровавленные деньги принимаются при наличии справки из диспансера.

Прием у Большого Папочки каждую первую пятницу месяца с 12.00 до 17.00

ВНИМАНИЕ! ВЗЯТКИ ФАЛЬШИВЫМИ ДЕНЬГАМИ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ И ВОЗВРАЩАЮТСЯ ВЗЯТКОДАТЕЛЯМ С ПРАВЕДНЫМ НЕГОДОВАНИЕМ.

З.Ы. Вывеска заговорена от кражи.

– Блин, какая досада! – огорчился Ягуни. – Интересно, против того, чтобы я взял ее на память, вывеска тоже заговорена?

– Само собой. Так что лучше и не пытайся, – заметил Ург, вылезая из подвала с приличного размера окороком. За ним по воздуху медленно плыл здоровенный мясницкий топор.

– Кто хочет хохму? – спросил Ург. – Этот торгаш совсем обнаглел. Наложил запук на топор, чтобы он зарубил

того, кто сунется. Ишь жук! Типа оставь голову под залог и забирай что хочешь. Но мой ключик оказался хитрее… Я смотрю, он нагрелся и ласка посвистывать начала, как при большой опасности, ну и на всякий случай проверил насчет магии… Так и есть, вижу, у топорика в колоде ручка от нетерпения дрожит. Я захватил его с собой за память. Это ничего, как думаете?

– Утешься, друг мой. Клептомания – болезнь чувствительных и артистичных натур. Уж я-то знаю, – авторитетно заявил Ягуни.

– Клеп… чего? Слышь, брат, давай без вуду. У нас народ в Тыре этого не любит. У нас тут все по-простому, по-домашнему. Ежели же кто сильно выпендривается, то таких в речке остужают, – сказал Ург.

– Ладно, – произнес Ягуни. – Ты меня убедил. Твой последний довод был просто очарователен.

Ург поспешно наложил на окорок и на топор заклинание невидимости.

– А то свистнут еще по дороге. Тут такие спецы есть, что мама моя роднуся, – заметил он.

– Как ты сказал? «Мама моя роднуся»? – оживился вдруг Ягуни. – Напоминает мне это что-то, хоть убей! Просто папочка мой дедуся!

– Заскочим ко мне на чуток, перекусим, я кое-какие вещи возьму и сразу в Арапс. Путь неблизкий, – велел Ург, ныряя в переулок.

– А мне кажется, что здесь будет короче. Вон по той улице, – сказала Таня, которой показалось вдруг, что по дороге на площадь они слишком уж петляли по задворкам. В конце концов, Тыр едва ли можно было назвать большим поселком. Заблудиться тут было еще сложнее, чем в трех соснах.

– Прямой путь не всегда самый короткий, – заметил Ург, однако Таня уже пошла вперед.

Ягуни с удивлением обнаружил, что Ург идет по улице как-то опасливо: втягивает голову в плечи и прижимается к домам с правой стороны улицы. Дом Урга был уже виден, и он оживился, как вдруг чей-то визгливый голос догнал его и пригвоздил к месту:

– Погоди! Куда это ты летишь, тебя спрашивают?

Калитка одного из домов, мимо которого они прошли, распахнулась, и оттуда, как пробка из бутылки шампанского, вылетела огромная, очень толстая девица с красным и одутловатым лицом. Ноги ее были словно коринфские колонны. Она была в такой же, как Ург, кожаной куртке с рунными пластинами и в кожаных широких штанах.

– Чего не заглядываешь, Ург? Пропал куда-то. Шмыгаешь тут, как напакостивший кот, – сказала она подозрительно.

– Привет, Лайда, отлично выглядишь, – мученически произнес Ург.

Девица самодовольно приосанилась. Можно было поспорить, она действительно так считала.

– А это еще кто? – поинтересовалась девица, не без кокетства посмотрев на Ягуни и с двойной кислотностью на Таню.

– Это мои друзья.

– И ЭТО тоже друг? Хоро-о-шие у тебя дружбаны! – фыркнула девица, пытаясь взглядом закопать Таню на три метра под землю.