Тарантул (Тарантул 3)
Шрифт:
– Ну, как дела? – спросил Иван Васильевич, подходя к помощнику.
– Вот протокол. Шарковский не отрицает…
– Тем лучше.
Иван Васильевич пододвинул к столу стоявший у стены стул, сел, взял исписанные Маслюковым листы протокола и начал читать.
Шарковский понял, что пришел какой-то крупный начальник, и с интересом разглядывал его. Маслюков стоял позади и через плечо пальцем показывал на некоторые наиболее существенные места в протоколе.
– Ну, так… – деловито произнес Иван Васильевич, закончив чтение. – Придется вас задержать, гражданин
Вместо ответа Шарковский безразлично пожал плечами.
– Может быть, хотите кому-нибудь позвонить или написать письмо? Я думаю, что вы не скоро вернетесь домой.
– А куда вы меня посадите?
– Сюда. В дом предварительного заключения. Ход с Мойки.
– Могу я написать своей хозяйке относительно передач?
– Да, да. Я об этом как раз и говорю. Вот вам бумага, перо. Пишите.
Шарковский вытащил из кармана платок, снял пенсне, неторопливо протер его и, нацепив на нос, начал писать.
– А как его отправить? – спросил он, передавая листок.
– Я передам, – сказал Маслюков, складывая письмо. – Во время обыска.
– Будет обыск? – с полным безразличием спросил Шарковский.
– Безусловно.
Равнодушие предателя раздражало Ивана Васильевича. Неужели он и в самом деле ничего не подозревает или только притворяется?
– Машина здесь? – тихо спросил он и, когда Маслюков кивнул, прибавил: – Сначала обыщите.
– Ну-с, гражданин Шарковский! – громко сказал Маслюков. – Поехали на новую квартиру. Виноват… Одну минутку. Удирать не собираетесь?
– Куда мне удирать…
– Поднимите руки… Вещи с собой в камеру не разрешаем… Ничего лишнего… Носовой платок? Это можно. Деньги? Нельзя. Здесь документы? Это в дело, – говорил Маслюков, вытаскивая содержимое карманов. – Ключ? От квартиры?
– Да.
– Оставим здесь. Он вам больше не нужен. А это что за ключи?
– От шкафов в аптеке.
– Это им туда и передадим… Нож перочинный? Какой интересный! Полный набор инструментов… Ну, кажется, все.
– Все. Опыт, я вижу, у вас большой! – криво усмехнувшись, проговорил Шарковский, застегивая пиджак.
– Разрешите везти? – обратился Маслюков к молча наблюдавшему за обыском Ивану Васильевичу, но тот поднял руку.
Скоро Шарковский поймет, что вся эта история с вызовом в милицию инсценировка и что его шпионская деятельность известна советской контрразведке. Следующий допрос должен быть на Литейном, но за это время шпион успеет подготовиться. Нужно было использовать неожиданность и захватить его врасплох.
– Гражданин Шарковский, у меня к вам есть еще вопрос, – медленно проговорил Иван Васильевич, глядя прямо в глаза врага. – Григорий Петрович заболел и просил у вас шесть порошков аспирина. Ну как, поправился он?
Зрачки у Шарковского расширились, а лицо сделалось мертвенно-бледным, отчего морщины превратились в складки. Можно было думать, что он сейчас потеряет сознание и грохнется на пол.
Маслюков взглянул на начальника, не понимая, зачем он задал такой вопрос.
– Садитесь, Шарковский. Вы должны понять, что ваша игра проиграна, – холодно сказал Иван Васильевич.
– Откуда вы… Кто такой Григорий Петрович? – тяжело дыша, спросил Шарковский и плюхнулся на стул.
– Ну вот опять… Вы же умный человек… Знаете пословицу: «Что посеешь, то и пожнешь». Сейчас пришла пора собирать урожай. С Мальцевым – Тарантулом вы скоро встретитесь. Дадим вам очную ставку. Лынкис Адам тоже у нас…
Последние фразы подействовали на Шарковского самым неожиданным образом. На лице появилась краска, а глаза заблестели, и казалось, что стекла пенсне отражают и увеличивают этот блеск.
– Тарантул? – спросил он. – Вы думаете, что Григорий Петрович и есть Тарантул?
– Не думаю, а точно знаю.
– Боже мой!.. Нет, этого не может быть!.. Боже мой!.. – забормотал вдруг Шарковский. – Неужели это так?.. Правда, я подозревал… смутно… Я думал, что он… Боже мой!.. Теперь уже не поправить… Почему я не знал?..
Затем наступила реакция. Появилось какое-то безразличие и слабость. Это было видно по всему. Глаза потухли, углы губ опустились, а морщины расправились и превратились в тонкие линии.
– Отвечайте мне на вопрос! – строго и четко сказал Иван Васильевич. – Нам известно, что вещественный пароль на вторую явку, к Лынкису на Васильевский остров, – шкатулка. Софья Аполлоновна присылает с поручением. Медальон с фотографией. Чтобы открыть шкатулку, нужно знать число. Какое это число? Вы меня слышите, Шарковский? Какое это число? – спросил Иван Васильевич.
Шарковский поднял полные слез глаза на Ивана Васильевича и, мотая головой, задыхаясь, с трудом проговорил:
– Я не могу сейчас.
Он долго сидел, опустив голову на грудь. Плечи его вздрагивали.
– Отвечайте на вопрос. Я жду! – еще более твердо приказал подполковник, когда Шарковский полез в карман за платком. – Какое это число?
– Число?.. Не помню… забыл…
– Число у вас записано? Может быть, здесь? – спросил Иван Васильевич, пододвигая лежащие на столе документы.
– Нет… я помнил… четырехзначное число… забыл… потом я вспомню…
– Хорошо. Вечером поговорим. Постарайтесь вспомнить, – сказал Иван Васильевич, поднимаясь.
Арестованный был в таком состоянии, что продолжать допрос не было смысла. Нужно было дать ему успокоиться и прийти в себя. Главное сделано. Иван Васильевич ждал от Шарковского большего сопротивления и готовился к упорной психологической борьбе, но почему-то этого не случилось. Он понял, что в отношениях между Шарковским и Тарантулом – Мальцевым есть какая-то тайна, и она сейчас сыграла решающую роль. Так или иначе, но Шарковский «раскололся» и сильно облегчил работу. Сделав Маслюкову знак отправлять арестованного, он собрал отобранные при обыске вещи и протокол в портфель.