Тарнсмены гора (трилогия)

Норман Джон

– Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери.

– Да, вероятно, - ответила Вика, - но он был глупец.

– Почему ты так говоришь?

– Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня.

– Должно быть, очень храбрый человек, - сказал я.

Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала:

– Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла.

Она фыркнула.

Потом

неожиданно снова повернулась лицом ко мне.

– Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак.

– Наверно, он был добр с ней, - предположил я, - а остальные - нет.

– А почему нужно быть добрым к рабыне для удовольствий?
– спросила Вика.

Я пожал плечами.

– Рабыне для удовольствий, - сказала она, - полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви.

– Может быть, он был добр с ней, - повторил я, - а остальные - нет.

– Не понимаю, - сказала Вика.

– Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней - любил ее.

– Может быть, - согласилась Вика.
– Но разве этого достаточно?

– Возможно.

– Я часто над этим раздумывала.

– Что с ним стало, - спросил я, - когда он пришел в Сардар?

Вика не ответила.

– Ты знаешь?

– Да.

– Так что же?

Она горько покачала головой.

– Не спрашивай.

Я не стал настаивать.

– А как он тебе разрешил идти в Сардар?
– спросил я.

– Он не разрешал, - ответила Вика.
– Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах.
– Она помолчала.
– Интересно, знали ли они?

– Возможно, - сказал я.

– Отец, конечно, и слышать не хотел.
– Она рассмеялась.
– Он закрыл меня в моих комнатах, но верховный посвященный города пришел с воинами, они ворвались в наш дом, избили отца, так что он не мог двигаться, и я с радостью ушла с ними.
– Она снова рассмеялась.
– О, как я радовалась, когда его били и он кричал. Я его ненавидела. Как я его ненавидела! Он не был настоящим мужчиной, даже не мог терпеть боль. И не мог слышать рычания ларла.

Я знал, что кастовая принадлежность в Горе обычно передается по наследству, но это правило не обязательное, и человек, который не хотел оставаться в своей касте, мог ее поменять, если получал одобрение высшего совета своего города; такое одобрение давалось, если он подходил для другой касты и если члены этой касты не возражали принять его в свое братство.

– Может быть, - предположил я, - он оставался врачом, потому что не мог выдержать

боль.

– Может быть, - согласилась Вика.
– Он всегда хотел прекратить страдания, даже если речь шла о животном или рабе.

Я улыбнулся.

– Видишь, как он был слаб, - сказала Вика.

– Вижу.

Вика снова легла на меха и шелка.

– Ты первый из мужчин в этой комнате заговорил со мной о таких вещах.

Я не ответил.

– Я люблю тебя, Тарл Кабот, - сказала она.

– Думаю, нет, - мягко ответил я.

– Люблю!
– настаивала она.

– Когда-нибудь ты полюбишь… но не думаю, что воина из Ко-ро-ба.

– Думаешь, я не могу любить?
– вызывающе спросила она.

– Когда-нибудь ты полюбишь и будешь любить сильно.

– А ты сам можешь любить?

– Не знаю, - я улыбнулся.
– Когда-то… давно… я думал, что люблю.

– Кто она была?
– не очень приятным голосом спросила Вика.

– Стройная темноволосая девушка, по имени Талена.

– Она была красива?

– Да.

– Как я?

– Вы обе очень красивы.

– Она была рабыня?

– Нет, - ответил я, - она была дочерью убара.

Лицо Вики гневно исказилось, она соскочила с возвышения и подошла к стене, схватившись руками за ошейник, как будто хотела сорвать его с горла.

– Понятно!
– сказала она.
– А я, Вика, всего лишь рабыня!

– Не сердись, - сказал я.

– Где она?

– Не знаю.

– И давно ты ее не видел?

– Больше семи лет.

Вика жестоко рассмеялась.

– Тогда она в городах праха, - насмехалась она.

– Может быть, - согласился я.

– А я, Вика, здесь.

– Знаю.

Я отвернулся.

Услышал ее голос за собой.

– Я заставлю тебя забыть ее.

В ее голосе звучала жестокая, ледяная, уверенная, страстная угроза женщины из Трева, привыкшей получать все, что она хочет, женщины, которой нельзя отказать.

Я снова повернулся к ней лицом. Это теперь была не девушка, с которой я разговаривал, а женщина из высшей касты разбойничьего города Трева, высокомерная и властная, хотя и в рабском ошейнике.

Вика расстегнула пряжку на левом плече, и платье упало к ее ногам.

Она была заклеймена.

– Ты думал, я рабыня для удовольствий, - сказала она.

Я рассматривал стоявшую передо мной женщину, ее мрачные глаза, надутые губы, ошейник, клеймо.

– Разве я недостаточно красива, - спросила она, - чтобы быть дочерью убара?

– Да, ты красива.

Она насмешливо смотрела на меня.

– А ты знаешь, что такое рабыня для удовольствий?

– Да.