Тарра. Граница бури
Шрифт:
— Лучше? — Рамиэрль с удивлением поднял глаза. — Смерть всегда смерть.
— Да, но вы… У вас есть не знать, как вы звать… То, что есть всегда, даже если тело умирать или убивать?
— Душа?
— Душа? Да. Душа! У вас есть. Вы потом новая жизнь. Встретить всех опять. Мы, орки, нет. У нас нет душа. Только одна жизнь. Мы умирать. Исчезать навсегда. Только память оставаться. Песня. И еще есть эта… Честь? Да, честь. Ты не плакать. Ты идить и делать, что должный. Криза… ее зовут Криза, да… Она знать горы так, как я. Она смелый девочка. Она идить с тобой. Грэддок больной, да. Он лежать до весна и не мочь идить. Я должный быть с ним и Грэдда. А Криза идить. Весна Грэддок ходит. И я, и он ходи Ночная Обитель и смотреть и слушать много орки. А потом мы встречаться и говорить, что видеть и находить. А ты и Криза идить утро. Времени не хватать. Скоро снег. Зима. Плохо. Высоко. Лошадь оставлять тут. Им не идти гора. Они не олень. Падать. Боять.
— Спасибо. — Роман вновь заставил себя улыбнуться. — Криза, красивое имя… Нам надо научиться понимать друг друга.
Кого бы он ни потерял, это уже случилось, а ему нужно идти вперед. Это счастье, что судьба ему послала спутницу и что он может не беспокоиться о Топазе и Перле. Роман больше не сомневается: он перейдет горы и найдет Проклятого…
Не помню, сколько я просидела рядом с Астени. Останься Эанке жива, она получила бы еще одно наглядное подтверждение того, что я — чудовище, нелюдь, порождение Тьмы и так далее. Я была без плаща, но я пережила эту ночь, несмотря на такой холод, что даже звезды казались ледяными. Впрочем, звезды я стала различать только к утру, когда застывшее небо позеленело.
Надо было вставать и идти на северо-восток. В Эланд, где я никогда не бывала, к человеку, с которым мы когда-то были близки, но о котором я почти ничего не могла вспомнить…
Преданный, молча пролежавший всю ночь у моих ног, неожиданно подал голос. Я вздрогнула и взглянула на своего спутника. Рысь уже разгребла снег и сосредоточенно разбрасывала смерзшуюся буковую листву. Зверь вновь оказался умнее меня — Астену была нужна могила. К счастью, шуба из листьев оказалась теплой — до земли мороз не добрался, и мы вдвоем к полудню вырыли достаточно глубокую яму, в которой и было суждено упокоиться сыну эльфийских властителей. То, что я сотворила потом, не свидетельствовало о моем благоразумии, но я не могла иначе — черная дыра казалась такой темной и холодной… Велев Преданному оставаться возле тела, я пошла назад к зарослям бересклета и шиповника, на которые мы вчера любовались.
Я ломала руками, кромсала ножом гибкие темно-зеленые ветви, покрытые раскрывшимися плодами, так смахивающими на весенние цветы. Остановила меня резкая боль — я умудрилась-таки порезаться… Сорванных веток хватало, чтобы достойно проводить всех погибших, но до всех мне не было дела — пусть их лежат… Они считали меня опасным животным, что ж, я таковым и стала. По их милости и для них.
Я выложила дно могилы ветками, на которых расстелила плащ Астена, затем кое-как спустила его самого, накрыв до подбородка своим плащом, — мне не хотелось, чтобы его касались тряпки тех, кто вышел на охоту за нами… Себе я оставила кинжал, с которого не стала стирать его кровь. Пусть будет со мной, пока ее не смоет чья-то еще или же моя…
Оружие врагов — подходящее украшение для могилы воина, а Астен был воином, защищавшим до последнего вздоха эту землю и… меня. Женщину, навязанную ему судьбой в спутники и ставшую причиной его гибели. То, что я так легко смогла отомстить, делало его смерть еще более жестокой и ненужной. Я в последний раз расправила золотистые волосы, коснулась ледяной руки. Больше всего мне хотелось остаться здесь навсегда, но тогда я была бы не чудовищем, я была бы предательницей, подсадной уткой, приманкой, из-за которой погибают лучшие из живущих на этой земле…
Я забросала Астена ветками и с помощью Преданного зарыла яму. Обошла убитых и собрала оружие — кинжалы, луки, мечи — и соорудила что-то вроде ограды. Можно и нужно было идти, но я медлила. Камней здесь не имелось, а вот всяческие лесные твари водились, без сомнения. Если не грянут совсем уж лютые морозы, то лисы и волки разгребут рыхлую землю в два счета. Сделать с этим было ничего нельзя, но мои ноги, казалось, приросли к месту, а в душу словно вогнали чудовищный кол… Проклятое воображение рисовало, как острые лисьи зубы рвут тело эльфийского принца, как к весне только несколько выбеленных снегом костей остается от того, кого я начинала любить.
Я не могла ни смириться с этой мыслью, ни отогнать ее и тупо глядела на разворошенную землю. Глядела, но не видела, во всяком случае я не сразу заметила то, что творилось под моим взглядом. Земля начала плавиться. Текучие медленные ручейки, от которых веяло жаром, лениво сползали с небольшого холмика, сливались друг с другом. Могила на глазах покрывалась блестящей глазурью, словно какой-нибудь сахарный пирог. Я лихорадочно оглянулась в поисках какого-то волшебника, пришедшего на помощь. Лес был пуст; немногочисленные зимние птицы и те разлетелись, напуганные вчерашней схваткой и нашим с Преданным присутствием. Мы были одни, а это означало, что я сотворила еще одну волшбу. Не представляю, как я это сделала, но мое неистовое желание защитить мертвого друга от падальщиков каким-то образом расплавило почву. И не только расплавило, но и превратило ее в сверкающий лиловый камень с белыми и сиреневатыми прожилками. Могила была надежно защищена аметистовой броней, а белые пятна в камне напоминали печальных лебедей. Мимолетная эта мысль нашла немедленный отклик. Внутри лилового монолита замерцали, перемещаясь, светлые огни, и в центре отчетливо проступил силуэт прекрасной птицы.
Овладевшая мной сила покинула меня, едва лишь мерцающий лебедь застыл, печально склонив гордую голову. Сразу дала знать о себе боль в изодранных руках и стало очень, очень холодно. Тот, кто в меня вселился, видимо, устал и махнул на все рукой. Вот тут бы и лечь у свежей могилы да заснуть навеки, но сидящее во мне упрямство вскинулось на дыбы. Я должна выжить и найти Рене Арроя! Иначе Астен погиб зря, а уж этого-то я допустить никак не могла.
Я торопливо обыскала всех покойников еще раз и собрала то, что мне могло пригодиться и что я могла унести с собой. Белый плащ Аутандиэли, сорванный первым же порывом ветра, похоронным флагом висел на кусте бересклета. Я его взяла, и он пришелся мне впору. Уцелела и фляга странноватого эльфийского напитка, отгоняющего усталость, и куча всякой мелочи типа колец, медальонов и амулетов. Некоторые из них наверняка имели какую-то силу, и я прихватила их с собой. Если мне доведется увидеть Романа — а я доживу до этой встречи хотя бы для того, чтобы рассказать ему правду о том, что произошло сегодня! — я отдам ему весь этот скарб. Пусть сам разбирается с ним в меру своих знаний и понятий, а мне надо идти.
К счастью, я достаточно хорошо знала небо, по крайней мере достаточно, чтобы найти север. Первые люди, к которым я смогу обратиться, будут эландцами. Так решил Астен, и мне оставалось только следовать его решению. Я в последний раз оглянулась на сверкающий холмик и зашагала на северо-восток. Впереди у нас с Преданным была целая зима…
Часть вторая
ТАЛАЯ ВОДА
Словно вся прапамять в сознание
Раскаленной лавой текла,
Словно я свои же рыдания
Из чужих ладоней пила.
Глава 1
2229 год от В. И. 2-й день месяца Агнца
Арция. Святой град Кантиска
Эланд. Идакона
— Бывают новости и получше, — отрывисто бросил герцог Аррой присмиревшему Зенеку. — Можешь идти.
Аюдант тихо вышел. Меньше чем за год неотесанный деревенский парнишка превратился в расторопного молодого офицера, что, впрочем, никак не сказалось на его фронтерском выговоре, но Рене было не до подобных мелочей. Он смертельно устал от неопределенности, от необходимости скрывать свое раздражение и все чаще накатывавшее чувство безнадежности. Владыка Эланда сидел у стола, со злостью глядя на послание, подписанное старым приятелем, ныне подвизавшимся в Арции.