Тарра. Граница бури
Шрифт:
— Правильно. Я еще могу за себя постоять, так что подождите десятинку-две. Кстати, раз уж вы оказали мне любезность и разделяете со мной мой последний час, может, соблаговолите ответить… Да, плесните-ка мне вина, — мне вряд ли удастся дотянуться до кувшина, но с бокалом я еще справлюсь… Благодарю. — Рене отхлебнул вина и продолжал: — И все же, дан Михай, поведайте напоследок, чего вы добиваетесь.
— Ваше спокойствие, Аррой, превзошло все мои ожидания.
— А вы думали, я начну вас проклинать, призывать на помощь и тому подобное? Я умею проигрывать с честью, чего и вам желаю, когда вы наконец нарветесь. А вы нарветесь, можете считать это началом пророчества… Итак, Годой, на что вы рассчитываете, чем вам помешали я, Стефан и герцог Гергей и что вы сделали с Зеноном?
— Проклятый! Сколько вопросов!
— Что поделать, некоторые умирающие чрезмерно любопытны.
— Я понимаю, чего вы добиваетесь. Вы хотите, чтоб я струсил и сбежал, оставив вас корчиться в одиночестве, или, еще лучше для вас, чтоб я вас прикончил! Не дождетесь! Вам придется улыбаться до конца или умолять меня о смерти, когда боль станет нестерпимой. Да, вы страшный противник, Рене Аррой! Хорош бы я был, оставив вам жизнь! Даже при тех союзниках, что я нашел… Пока хозяин Эланда — вы, мне не получить того, что я хочу! Твоя кровь должна замолчать!..
— Подробнее, пожалуйста, — Рене с трудом справился с новым приступом кашля, — поторопитесь, герцог. При чем здесь, Проклятый меня побери, моя кровь? Особенно если учесть моих сыновей, племянников и тому подобных родичей. Их у меня всегда было больше, чем необходимо для спокойной жизни.
— При чем твоя кровь?! Не притворяйся, что ты ничего не знаешь! Иначе зачем тебе было рваться к Островам Золотых Пчел?! Ведь ты добрался туда?
— Не скрою, добрался, но мы отвлеклись. Для простоты я тоже перейду на «ты». Что тебе нужно? Таяну тебе к рукам не прибрать, Эланд — тем более. Твои делишки всплывут, и Марко поступит с тобой, как с бешеным псом, каковым ты и являешься. Ланка знает, куда мы пошли. Когда меня утром найдут, она сумеет с тобой поквитаться.
— А, ты думаешь, что за тебя отомстят?! Конечно, эта рыжая кошка влюблена в тебя по уши, только она не успеет. — Михай уже орал так, что заклятия стали не нужны. Гулкое эхо услужливо разносило голос герцога по всем уголкам оружейной. — Тебе осталось не больше часа. Когда я досмотрю, как ты корчишься, я пойду к Стефану. Теперь я знаю, как его охраняют, и найду на них управу. А потом… Потом наступит мое время, я…
Годой не успел договорить. Он странно дернулся, вскинул руки и упал, схватившись за грудь. Рене вскочил, опрокинув стол, и бросился к тарскийцу. С галереи, прыгая через три ступеньки, с громкими криками неслась Ланка, следом бежал Роман. В довершение суматохи обивка стен в нескольких местах треснула, давая дорогу возглавляемым Гардани «Серебряным». Принцесса же, козочкой перемахнув тело Годоя, с рыданиями вцепилась в ошеломленного адмирала:
— Роман, скорее, может быть, еще не поздно!
— Боюсь, что поздно. — Адмирал твердо отстранил девушку и склонился над хрипящим Михаем. — Эта тварь не заслуживает столь благородной смерти.
— А ты, он разве… Он не…
— Я здоров. Это было маленькое представление, которое ты сорвала. Роман, что-то можно сделать?
Эльф опустился на колени и взял Михая за унизанную перстнями руку.
— Если вынуть нож, он умрет немедленно. Если оставить в ране, проживет несколько часов. Разве что…
— Он в сознании?
— Нет, но я попробую его привести в чувство. Пусть отсюда уйдут лишние.
— Да, действительно. Шандер, сообщите об этом казусе Стефану и Марко. Скажете, что Годой успел признаться в покушениях на меня и Стефана и в убийстве Иннокентия, но вот остальное… Ланка, уйди отсюда, сделай милость. Здесь сейчас будет очень невесело.
— Хорошо, — принцесса против обыкновения была тиха и немногословна, — но… Он действительно ничего не сделал?
— Ничегошеньки. Мерзавец пытался меня отравить, но у него не вышло. Давай, беги отсюда. Или знаешь что, сходи к Герике, как-никак она вот-вот станет герцогиней, подготовь ее к этому.
Ланка кивнула головой и вышла, тщательно притворив дверь. Девушку разрывало отчаянье. Когда она услышала Михая, свет для нее померк. Осталось одно — убить Михая на глазах Рене, чтобы тот успел это увидеть, принять последний вздох эландца, а потом… Потом она покончила бы с собой!
Когда Илана поняла, что Рене ничего не угрожает, ее охватило ликованье, сменившееся жгучим стыдом. Она сорвала великолепный замысел. Она выдала свои чувства на глазах доброго десятка «Серебряных» и Гардани. Она выглядела смешно и глупо. По щекам принцессы текли злые слезы, но в глубине души что-то пело — ОН жив, и ОН все знает!
Глава 13
2228 год от В. И. 22—23-й день месяца Медведя
Таяна. Высокий Замок
Таяна. Окрестности Гелани
Пантана. Убежище
Старая Таянская дорога
— Додумался! Связаться в одиночку с этим негодяем?!
— И что? — Рене нетерпеливо отмахнулся. — По большому счету, я ничем не рисковал.
— С адмиралом был я. Уверяю вас, это стоит целого отряда тупых и безответственных стражников, — напомнил о себе Жан-Флорентин.
Философский жаб прекрасно понимал, что стал героем, и пользовался этим в полной мере.
— Двух отрядов, — уточнил Аррой. — Кстати, именно Жан-Флорентин придумал, как обмануть Годоя.
— Я знаю прецедент, — пояснил жаб. — Однажды, чтобы разоблачить преступника, некий мудрец сделал вид, что умирает от яда. Убийца не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над жертвой и был, уловляя, уловлен. В мире, я бы даже сказал, в мирах нет ничего нового. Все повторяется, поэтому с нашей стороны было бы непростительно отвергнуть опыт лучших умов былого и то, что разлито в океане разума, омывающего все сущее. Если же перейти от общего к частному, то я знаю все симптомы отравления ядами, к которым мог иметь доступ Годой, и то, как развивается процесс во времени. Мы продумали все до мелочей.
— Безусловно, — поддержал жаба его сообщник. — Из дневников Иннокентия я понял, что самый вероятный похититель яда — Михай. Я и раньше был уверен, что он — преступник и мерзавец, только доказать не мог. Помог случай. Герике показалось, что она узнала в Зеноне отца, и она поделилась со Стефаном. Годой имеет привычку говорить сам с собой, а дочь для него в одной цене с креслом… Короче, в том, что за всеми бедами стоит тарскиец, мы не сомневались, но улик не было. Заставить его признаться, но как? Я решил позволить себя «отравить». Поглумиться над умирающим, беспомощным врагом — что может быть приятнее для такого человека? Самым трудным было убедить Годоя, что о встрече знает только принцесса, которая если что и поймет, то не раньше утра.