Тарзан Торжествующий
Шрифт:
В это время из ближайшей хижины появился вождь. Он немного понимал ломаный англо-китайский жаргон, и Стабух без труда объяснил ему, что он хочет, чтобы оседлали двух лошадей. Но вождь хотел знать больше.
– А главарь хочет этого?
– Да, хочет, – ответил Стабух. – Он послал меня за этим. Ему плохо. Его мутит, перепил.
Стабух рассмеялся и вождь, казалось, все понял.
– Кто поедет с вами? – спросил вождь. Стабух заколебался. Может быть нужно сказать ему правду, ведь все равно увидят, что он поедет с девушкой.
– Девушка, – сказал он. Глаза вождя сузились.
– Так сказал главарь? – спросил он.
– Да, девушка думает, что белый не умер. Он послал меня посмотреть.
– Берете ли вы людей?
– Нет. Мы привезем человека сюда, если он жив.
Вождь приказал оседлать двух лошадей.
– Скорее всего он мертв, – высказал он свое предположение.
Стабух пожал плечами.
– Посмотрим.
Он повел двух лошадей к хижине, где его ждала Иезабель. Вождь сопровождал его, и Стабух был в ужасе. Что если он настоит на своем и войдет в хижину посмотреть на главаря? Стабух вынул револьвер из кобуры. Самое страшное было сейчас в том, что выстрел может привлечь внимание к хижине.
Он остановился, вождь тоже.
– Не входи в хижину, – сказал Стабух.
– Почему?
– Девчонка боится. Если она увидит тебя, то подумает, что мы обманываем ее, и откажется показать нам то место, где лежит человек. Мы обещали ей, что ни один черный человек не войдет сюда.
Вождь колебался, потом пожал плечами и повернулся.
– Хорошо, – сказал он.
– Скажи своим людям, чтобы оставили ворота открытыми, пока мы не выедем, – крикнул ему вслед Стабух.
У дверей жилища он позвал девушку.
– Все готово, – сказал он. – Дай мне ружье. Но она не знала, что такое ружье, и ему пришлось войти и взять ружье самому.
Иезабель смотрела на лошадей с испугом. При мысли, что она поедет на одном из этих странных животных, ей стало не по себе.
– Я не могу сделать это, – сказала она Стабуху.
– Тебе придется делать это, или ты умрешь, – прошептал он. – Я поведу твою лошадь. Давай, поторапливайся.
Он поднял ее в седло и показал ей, как пользоваться стременами и держать поводья. Потом он надел веревку на шею ее лошади и, сев на свою собственную, повел лошадь Иезабель через деревню к воротам. Полсотни головорезов наблюдали за их отъездом.
Когда они свернули по направлению к высоким холмам, садившееся солнце очертило их тени далеко впереди, и, наконец, наступила ночь, которая скрыла изменение направления беглецов от каких-либо наблюдателей.
ГЛАВА 21. ДЕННИ ПАТРИК СТРЕЛОК ПРИХОДИТ В СОЗНАНИЕ
Денни Стрелок Патрик открыл глаза и уставился в голубое африканское небо.
Сознание медленно возвращалось к нему, голова страшно болела. Он поднял руку и ощутил это. Что это? Он посмотрел на руку и увидел, что она в крови.
– Черт возьми, – пробормотал он. – Они добрались до меня.
Он пытался вспомнить, как все произошло.
«Я знал, что за мной следили, но как же им удалось добраться до меня? Где я был?»
Его мысли были в Чикаго, и он был озадачен. Смутно, он чувствовал, что убежал, и все-таки они «добрались до него».
Он не мог ничего понять. Потом он слегка повернул голову и увидел высокие горы, возвышавшиеся над ним. Медленно, страдая от боли, он сел и осмотрелся.
Память частично вернулась к нему.
– Я, должно быть, упал с этих гор, – размышлял он, – когда искал лагерь.
Он осторожно поднялся на ноги и обнаружил, что не так уж серьезно ранен, по крайней мере, его руки и ноги были целы.
«А голова моя никогда особенно хорошо не соображала. Черт возьми, как больно».
Единственная мысль теперь подгоняла его: найти лагерь. Старик Смит будет беспокоиться, если он не вернется.
– Где Обамби? Интересно, не упал ли он тоже? – пробормотал он.
Он оглянулся.
Но Обамби ни живого, ни мертвого нигде не было видно. И Стрелок отправился на бесполезные поиски лагеря.
Сначала он побрел на северо-запад, прямо в противоположную сторону от последней стоянки лагеря Смита. Тонгани-бабуин, сидевший на сторожевой скале, увидел, как он приближается, и поднял тревогу. Сначала Денни увидел только пару обезьян, шедших ему навстречу, лаявших и рычавших. Он видел, как они время от времени останавливались и прижимали головы к земле, и он мысленно назвал их «рехнувшимися монахами», но когда их число увеличилось до сотни, он, наконец, понял потенциальную опасность их когтей и острых клыков. Тогда он изменил курс и отправился на юго-запад.
Еще некоторое время Тонгани преследовали его, но когда они увидели, что он не имеет намерения причинить им зло, позволили ему идти дальше и возвратились к прерванному занятию – кормежке. Человек, вздохнув с облегчением, продолжал свой путь. В овраге он обнаружил воду и тут почувствовал, что голоден и хочет пить.
Он попил из того же самого пруда, у которого Тарзан убил Хорту-кабана.
Он также смыл кровь с головы и лица, как смог. Потом он снова продолжил бесцельное брожение. На этот раз он взобрался вверх по склону горы в юго-восточном направлении и пошел, наконец, по правильному пути в уже оставленный лагерь.
Случай с Тонгани навел его на верную дорогу.
Через некоторое время он дошел до места, показавшегося ему знакомым. Он остановился и посмотрел вокруг, стараясь вспомнить, хотя мозг его плохо соображал.
– Этот удар дубиной по голове совсем лишил меня памяти, – заметил он вполголоса. – Черт возьми, что это такое?
Что-то двигалось в высокой траве, через которую он только что прошел. Он стал наблюдать и через минуту увидел голову Шиты-пантеры, проходившей сквозь траву на небольшом расстоянии от него. Картина была неожиданно знакомой.