Татаро-монголы в Азии и Европе
Шрифт:
Борьба за создание этого государства, развернувшаяся в конце XII в. и начале XIII в. между главами сильных племен за власть над другими племенами, завершилась в 1206 г. В этом году предводитель рода борджигин Тэмуджин, сумевший сплотить вокруг себя большинство предводителей собственно монгольских и других родов, на курилтае родо-племенной знати добился избрания ханом над всеми монгольскими племенами и получил титул Чингис-хана [1908] . Чингис-хан сразу же разбил монгольские племена на военно-административные единицы — тысячи (mingyan), т. е. на такие подразделения, которые в случае необходимости могли бы выставлять тысячу воинов для хана. Над тысячами были поставлены наследственные владельцы — тысячники (mingyan-u nоуаn). Их было 95 [1909] . Эта форма административного деления ханства была связана с организацией монгольских войск по десятичной системе (десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч), которая существовала у кочевых народов Центральной Азии с древних времен. Но «тысяча» во времена Чингис-хана одновременно являлась уже основным феодальным владением, из которого тысячник извлекал все необходимое. Как сообщает Рашид ад-Дин, сам Чингис-хан имел свою «тысячу», называвшуюся гол (центр). «Средства передвижения [улаг], продовольствие [шусун], веревки [аргамчи] и прочее он (приемный сын Чингис-хана Чаган, поставленный начальником этой тысячи. — Н. М.) получал от этой тысячи, и часть, [причитающуюся] Чингиз-хану, требовал [для него] без [всякого] пристрастия» [1910] . Кроме того, Чингис-хан выделил своим родственникам уделы — каждому определенное количество «тысяч» [1911] . Наконец, он в том же, 1206 г. усилил свою гвардию — кэшик — и довел ее численность до 10 тыс. человек [1912] . Гвардия была основной опорой его власти. Она состояла из представителей степной аристократии — сыновей темников, тысячников и сотников [1913] . В то же время это был распространенный в Китае и Центральной Азии с древних времен институт заложничества на случай измены со стороны того или иного вассала. Хотя в этом государстве еще окончательно не оформились все его атрибуты и еще не было четкой организации, но в нем основные функции — функции публичной власти — осуществлялись гвардией Чингис-хана, которая являлась основной силой подавления всякого недовольства или сопротивления прежде всего со стороны его вассалов и их людей — рядовых кочевников.
1908
Этимология этого титула не выяснена. По этому вопросу в литературе существуют лишь догадки. В частности, слово «чингис» предположительно отождествляется с тюрко-монгольским «тэнгис» (tenggis) — «море», «океан», «необъятный», «великий» (подробнее см.: Р. Реlliоt, Notes on Marco Polo, vol. 1, стр. 298–303).
1909
ТИ, § 202.
1910
Pашид ад-дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 266.
1911
ТИ,
1912
Там же, § 224, 225, 226, 231.
1913
Там же, § 224, 225.
Создание монгольского раннефеодального государства являлось актом огромной исторической важности для монгольского народа. Оно покончило с непрерывной борьбой между вождями племен и способствовало преодолению племенной разобщенности в стране и образованию монгольской народности. Многолетняя борьба Чингис-хана против других претендентов на власть над всей страной (Джамухи, Ван-хана кэрэитского, Таян-хана найманского и других), как уже указывалось в исторической литературе [1914] , соответствовала историческим закономерностям развития монгольских племен и носила позитивный характер. Она объективно являлась борьбой за прогресс монгольского общества. Роль, которую Чингис-хан сыграл в создании монгольского государства, несомненно, является его исторической заслугой.
1914
«История Монгольской Народной Республики», стр. 113; Н. Я. Мерперт, В. Т. Пашуто и Л. В. Черепнин, Чингис-хан и его наследие, — «История СССР», 1962, № 5, стр. 94.
Но и здесь, как отмечают современные историки [1915] , не следует переоценивать роль одной личности, даже такой выдающейся, как Чингис-хан, в сложном социально-экономическом процессе создания монгольского раннефеодального государства. Как известно, в западной и старой русской литературе примеров одностороннего освещения истории монголов как истории сменявших друг друга ханов хоть отбавляй. Во многих случаях получалось, что все или почти все события — дело рук гениального вождя «диких» монголов Чингис-хана, а исследований объективных причин, их породивших, отсутствовало. Но ограниченность размера настоящих заметок не позволяет указать хотя бы на часть этой обширной литературы [1916] . Поэтому, возвращаясь к вопросу о роли отдельных лиц в создании первого монгольского государства, следует сказать, что на самом деле образование монгольского государства как органа поддержания порядка в классовом обществе являлось результатом длительного исторического развития монгольского общества. В процессе окончательного разложения родового строя, сложения классового кочевого общества и возникновения государственной власти в Монголии сыграли важную роль три общественных института: институт oтэгу-богол (монг. otegu-boyol или otogu-boyol — букв. «старый раб») [1917] , домашнее рабство и нукерство (от монг. nokor — «товарищ», древн. — «дружинник»).
1915
H. Я. Мерперт, В. Т. Пашуто и Л. В. Черепнин, Чингис-хан и его наследие, стр. 23.
1916
В качестве примера можно привести кн.: Н. Н. Ноwоrth, History of the Mongols from the 9 to the 19th Century, pt. I, London, 1876.
1917
О термине бтэгу-богол см. ниже.
Институт oтэгу-богол — это упомянутая выше практика порабощения целого рода другим родом, главным образом в результате военной победы с последующим рассеиванием или сохранением его как какого-то коллектива. Что касается самого термина, то в настоящих заметках он употребляется вместо выражения унаган-богол (unayan boyol — букв. «потомственный раб»), принятого в советской и монгольской, а также частично и западной литературе [1918] . В свое время И. Н. Березин в переводе «Джами'ат-таварих» Рашид ад-Дина читал соответствующую персидскую транскрипцию как онгу-бугул и отождествлял онгу с иnауа (букв. «жеребенок», т. е. сын раба) и бугул с boyol (>bo'ol) (раб) [1919] . В другом месте он переводит персидское выражение как «простой раб» и объясняет первый компонент его при помощи монгольского otele (простой) [1920] . Б. Я. Владимирцов принял оба термина — unayan boyol [1921] и otele boyol [1922] и положил начало широкому распространению их, особенно первого, в советской и монгольской литературе, посвященной истории монголов. Но П. Пеллио на основании анализа персидского текста показал, что вместо двух терминов у И. Н. Березина в оригинале речь идет только об одном — otegu-boyol или otogu-boyol, где otegu ~ otogu — древний, старый (ancien, vieux) и что otegu ~ otogu boyol букв, означает «прародительские рабы» (esclaves ancestraux), т. е. те, служба которых началась несколько поколений тому назад [1923] . На то же самое со ссылкой на П. Пеллио было указано Г. Серрайсом в его рецензии на книгу «История Джунгарского ханства» И. Я. Златкина [1924] . Рассматриваемая персидская транскрипция в новом русском переводе сочинения Рашид ад-Дина Л. А. Хетагуровым была прочитана как унгу-богол [1925] , т. е. так же, как и у И. Н. Березина, но О. И. Смирнова, переводчица книги 2-й тома 1 «Сборника летописей», независимо от П. Пеллио правильно перетранскрибирует ее как утэгу-богол. Она переводит рассматриваемый отрывок следующим образом: «Племена булкунут и букунут хотя и появились от того общего корня, но так как отцом их был Добун-Баян, то их также называют дарлекин. Монгольское племя, которое в настоящее время называют утэгу-богол, в эпоху Чингиз-хана обобщили с этим племенем. Значение [наименования] утэгу-богол то, что они [дарлекины] являются рабами и потомками рабов предков Чингиз-хана. Некоторые [из них] во время Чингиз-хана оказали [последнему] похвальные услуги и [тем самым] утвердили [свои] права [на его благодарность]. По этой причине их называют утэгу-богол». В примечании 2 на этой же странице сказано: «В рукописях аутку-бугул, где аутку соответствует тюрк, отеку, монг. oтэгу — старый, древний; бугул — монг. боgол (Сокр. сказ. — боол) — раб, откуда аутку-бугул — древние рабы, то же, что в монгольских источниках унаган-боgол — исконные рабы какого-либо рода или дома, потомственно ему служившие; о термине унаган-боgол см.: Б. Я. Владимирцов, Общественный строй…, стр. 64, 65» [1926] . Как известно, Б. Я. Владимирцов, положивший начало распространению в литературе термина унаган-богол, действительно пишет о том, что «термин «Онгу Бугул» Рашид ад-Дина есть монгольское unagan bogol (старинное bogal)» [1927] . Но в «Тайной истории монголов», как уже упоминалось, мы не находим выражения unagan boyol. Там часто встречаются, правда отдельно друг от друга, otogu (старый) bo'ol (<boyol) (раб) [1928] . Что касается фактически отсутствующего у Рашид ад-Дина выражения otele-boyol («простой раб» в переводе И. Н. Березина) [1929] , принятого Б. Я. Владимирцовым и характеризуемого им как «простые прислужники» или «младшие крепостные вассалы и прислужники» [1930] , то в «Тайной истории монголов» рабы названы bo'ol (<boyol) [1931] или bosoqa-yin bo'ol (раб у порога, т. е. раб, прислуживающий у порога) [1932] . По указанным причинам в нашей литературе по истории монголов целесообразнее отказаться от терминов унаган-богол и отэлэ-богол. П. Пеллио передает выражение отэгу-богол через «наследственные крепостные» (serfs her edit air es), толкует его как «прародительские рабы» и пишет: «Эти «рабы», впрочем, были скорее вассалы, сохранявшие свободу передвижения и даже свою родовую организацию, и многие доходили до самых высоких постов» [1933] . Но социальное значение термина и сущность института отэгу-богольства (унаган-богольства) были блестяще раскрыты еще ранее Б. Я. Владимировым [1934] . Поэтому нам остается подчеркнуть только те обстоятельства, которые ускорили разложение родовых отношений. В XI–XII вв., насколько можно судить по источникам, рассказывающим об общественной жизни монголов XII–XIII вв., главным образом в результате поражений на войне одни роды целиком подчинялись другим родам или их ответвлениям, а другие рассеивались и жили разбросанно вместе с другими родами. В обоих случаях они превращались в отэгу-боголов, т. е., по выражению Б. Я. Владимирцова, «крепостных вассалов» по отношению к «владельческому роду», «сюзерену», «сеньору» [1935] . Возможно, что так было и ранее XI–XII вв. Главная обязанность отэгу-боголов состояла в том, что они должны были кочевать совместно со своими господами, по их указаниям образовывать курени и аилы и во время облавных охот служить загонщиками [1936] . Но со временем отэгу-боголы, очевидно, больше служили родовой верхушке, чем владельческому роду. Поэтому авторы первого тома «Истории МНР» (монгольское издание) приходят к правильному выводу: «В племенах выделялись господа (ноёлох толоолэгчид — букв. «господствующие представители») во главе с главами племен — ханами и нойонами и стали использовать средства производства, пастбища и пленных рабов («етог боол» и «онгу боол») только в своих интересах» [1937] .
1918
См., например, Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 218 (указатель); «История Монгольской Народной Республики», стр. 105, 106; R. Grousset, L'empire Mongol (lre phase),Paris, 1941, стр. 34.
Следует отметить, что в «Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын Туух» («История Монгольской Народной Республики»), т. 1, (редактор тома Ш. Нацагдорж), Улан-Батор, 1966, стр. 197, вместо унаган-богол употреблено отoг боол (<оtdgu ~ otegu bo'ol) — чтение, которое в настоящее время следует считать правильным, хотя на той же странице мы встречаем неудачный термин онгу-боол.
1919
И. Н. Березин, Сборник летописей, История монголов, Сочинение Рашид-Эддина. Введение: О турецких и монгольских племенах, — ТВОРАО, ч. V, СПб., 1858, стр. 33, 227; И. Н. Березин, Сборник летописей. История монголов. Сочинение Рашид-Эддина. История Чингиз-хана до восшествия его на престол, — там же, ч. 13, СПб., 1868, стр. 11 и сл.
1920
Там же, ч. V, стр. 145 и 276.
1921
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 64–70 (особенно стр. 64). См. также стр. 218 (указатель).
1922
Там же, стр. 68, 70.
1923
Р. Pelliot еt L. Нambis, Histoire des Campagnes de Gengis khan, t. I, стр. 85–86.
1924
См. «Journal of the American Oriental Society», vol. 85, 1965, № 2, стр. 224, note 1.
1925
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, стр. 93 и 107. На стр. 93 составитель примечаний А. А. Семенов дает отсылку к стр. 15, прим. 2, т. I, кн. 2, нового перевода «Сборника летописей», а на стр. 107, прим. 2 указывает, что рассматриваемое выражение соответствует монгольскому unagart bogol. Это, так же как прим. 2 на стр. 15 кн. 2, о чем будет сказано ниже, было отмечено Г. Серрайсом («Journal of the American Oriental Society», vol. 85, 1965, № 2, стр. 224, note 1).
1926
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 15. Приводя этот отрывок в двух переводах (И. Н. Березина и О. И. Смирновой) и справедливо отвергая термин И. Н. Березина — Б. Я. Владимирцова унаган-богол, Э. Р. Рыгдылон толковал отэгу-богол как «раб земли-владычицы, раб божества земли», как аналогию выражению «раб божий», а также отождествил онгу из онгу-богол (онгу-бугул у И. Н. Березина) с онгон («душа умершего человека» у монголов) и объяснил онгу-богол как «онгону посвященный раб», «раб духов предков», т. е. «[лицо] привилегированное», «опора ханской власти» (Э. Р. Рыгдылон, О монгольском термине онги-богол, — «Филология и история монгольских народов», стр. 166–172). На самом деле, как указано выше, у монголов не существовало указанного термина. Институт же отэгу-богольства, отрицаемый Э. Р. Рыгдылоном, играл важную роль в истории монгольского общества.
1927
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 64.
1928
См.: Е. Наеnisсh, Worterbuch…, стр. 19, 129.
1929
И. Н. Березин, по-видимому, так прочитал выражение, которое впоследствии Л. А. Хетапуровым было перетрийскрибировано как унгу-богул (Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 1, стр. 107).
1930
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 70.
1931
Е. Hаеnisсh, Worterbuch…,
1932
Там же.
1933
Р. Pelliot еt L. Hambis, Histoire des Campagnes de Gengis khan, t. I, стр. 85–86.
1934
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 62–68.
1935
Там же, стр. 63, 65.
1936
Там же, стр. 65.
1937
«Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын Туух», т. I, стр. 197. В приведенной цитате термин онгу боол ничего не означает (см. выше).
Монголия знала и домашнее рабство. Как указывалось выше, они назывались просто bo'ol (<boyol) или bosoqa-yin bo'ol. Существовали и другие названия [1938] . Этот институт также хорошо изучен Б. Я. Владимирцовым [1939] . В «Тайной истории монголов» много сообщений о людях, состоящих слугами у тех или иных предводителей. Часть была использована Б. Я. Владимирцовым в переводе китайской версии указанного источника, сделанном Палладием (1817–1878) (П. И. Кафаровым). В условиях патриархальной кочевой жизни быт домашних рабов-слуг не отличался сильно от быта членов семьи хозяина. Они часто находились, как и у некоторых других народов, на положении бесправных членов семьи своего господина. Но это не исключало того, что они, работая на своего владельца, приумножали его богатства. Еще можно добавить, что число их у отдельных предводителей, очевидно, было весьма значительным. Так, Тэмуджин после своего избрания ханом, т. е. фактически военным предводителем ряда родственных родов и племен, противостоящих Джамухе, даже ставит специального человека над своими «людьми и слугами». В «Тайной истории монголов» сказано об этом: «Додэй-чэрби сказал: «Я буду управлять людьми и слугами (gergeti tutqar) [1940] в доме»» [1941] .
1938
См. Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 68.
1939
Там же, стр. 68–70.
1940
Gergen tutqar в § 124 «Тайной истории монголов» снабжены подстрочными китайскими переводами жэнь-коу — «домашние люди» и ши-хуань — «слуги». В «Юань-чао би-ши» издания Б. И. Панкратова (М., 1962) это сочетание сопровождается одним переводом жэнь-коу («домашние люди», «люди»). В § 39 haran tutqar переводятся таким же образом. Э. Хэниш переводит gergen tutqar как одно слово «слуги» (Dienstleute) (Е. Haenisch, Die Geheime Geschichte…, стр. 34, § 124) и «люди и слуги» (Leute und Dienstleute) (Е. Haenisch, Worterbuch…, стр. 156), С. А. Козин — как «домочадцы и слуги» (С. А. Козин, Сокровенное сказание, стр. 109) и П. Пеллио — как «слуги» (serviteurs) (Р. Реlliоt, Histoire secrete, стр. 157) Havan tutqar в § 39 И. де Ракевильц передает через retainers and servants — «служители и слуги» (J. de Rachewiltz, The Secret History, стр. 124, § 39). Gergen — архаическая форма множественного числа от gergei (ger — «дом» + суф. gei) (первоначальное значение «тот, кто связан с домом», «домашний человек», «слуга», а отсюда «та, которая находится дома», «жена») (F. W. G[leaves], рец. на Е. Haenisch, Die Geheime Geschichte…, стр. 523). О gergen tutqar см. там же, стр. 497–534.
1941
ТИ, § 124.
Институт нукерства, также. изученный Б. Я. Владимирцовым [1942] , очевидно, возник очень рано, так же как отэгу-богольство и домашнее рабство, хотя наши источники говорят только о нукерах XII–XIII вв. Но он проявил себя позднее как социальная сила, сыгравшая большую роль в дальнейшем разложении родо-племенного строя и становлении феодальных отношений в Монголии. Нукеры были дружинниками предводителей древнемонгольских родов, которые часто носили громкие титулы хан, багатур (богатырь) и т. д. Они в отличие от отэгу-боголов и рабов были свободными людьми, часто из среды предводителей аристократических родов, добровольно пожелавшими поступить на службу к тому или иному вождю. Предводители родов содержали своих нукеров. Последние были прежде всего воины, хотя в мирное время они часто помогали своему господину по хозяйству, состояли в его свите и являлись его советниками. Из их среды впоследствии вышли крупные полководцы (например, Джэбэ, Джэлмэ, Субэтэй и другие у Чингис-хана) и нойоны, хозяева феодальных владений — тысяч. Вожди во главе своих дружин устраивали облавные охоты и набеги на соседей ради добычи. «Такими предводителями разбойных дружин и были, известные истории, Сача-беки, рода Джурки, Йесугэй-багатур и его сын, Темучин — Чингис-хан, Джамуга-сечен и другие» [1943] . В конце XII в. такие дружины имели огромное значение для отдельных монгольских вождей союзов родов и племен, боровшихся между собой за власть над другими родами и племенами с целью заполучить в свое подчинение больше людей и успешнее совершать набеги. В этом отношении имеет значение для монгольского общества следующее наблюдение Ф. Энгельса над древними, германцами: «Возникновению королевской власти содействовал один институт — дружины. Уже у американских краснокожих мы видели, как рядом с родовым строем создаются частные объединения для ведения войны на свой страх и риск. Эти частные объединения стали у германцев уже постоянными союзами. Военный вождь, приобретший славу, собирал вокруг себя отряд жаждавших добычи молодых людей, обязанных ему личной верностью, как и он им. Он содержал и награждал их, устанавливал известную иерархию между ними» [1944] .
1942
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 87–96.
1943
Там же, стр. 95.
1944
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, — К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2-е, т. 21, М., 1961, стр. 143.
В борьбе между отдельными предводителями в Монголии в конце XII и начале XIII в. рождалось монгольское государство. Между тем некоторые историки многочисленные битвы между вождями племенных объединений, предшествовавшие образованию государства, о которых рассказывают нам «Тайная, история монголов» и другие источники, связывают только с вопросом об объединении страны и не упоминают о создании и даже существовании монгольского национального государства. По их мнению, борьба между вождями, которая велась ради добычи или кровной мести и вызвала всеобщий «хаос» (хунь-луань), являлась лишь борьбой за объединение монгольских племен и установление стабильного порядка в степях, в чем и состоит главная историческая заслуга Чингис-хана [1945] . Правда, одна из статей упоминает о создавши Монгольской империи, но старательно обходит вопрос об образовании собственно монгольского государства и тоже ставит на первое место объединение племен Чингис-ханом [1946] . Отношение к рассматриваемой проблеме фактически у всех этих историков одинаково. Причем все три автора приписывают заслугу объединения Монголии одному Чингис-хану, рассматривая этот процесс в отрыве от социально-экономических факторов, сложившихся в монгольском обществе к началу XIII в. Например, можно привести следующее характерное высказывание: «Широкие массы Монголии, находившиеся в состоянии таких беспрерывных войн (между племенами и родами. — Н. М.), терпели большие бедствия и потери. В то время кто смог бы объединить все племена и прекратить грабежи и убийства, тот и должен был быть поддержан и воспет народом и способствовать прогрессивному развитию истории. Чингис-хан именно и является такой личностью, которая выполнила эту великую историческую миссию» [1947] . Сводя весь социальный фон борьбы лишь к «хаосу, созданному войнами между тогдашними племенами с целью мести и грабежа» [1948] , автор усматривает причину победы Чингис-хана во внешних факторах. Он пишет: «Почему, таким образом, один только Чингис-хан смог выполнить историческую миссию объединения Монголии, а вожди всех остальных племен потерпели поражение? На это невозможно изолированно искать ответ только во внутренних факторах Монголии, а необходимо рассмотреть роль, которую сыграл ее сильный сосед на юге — государство Цзинь в процессе объединения Монголии» [1949] . Автор далее отмечает, что цзиньцы, т. е. чжурчжэни, боявшиеся усиления монголов, совершили походы в Монголию в 1195, 1196 и 1198 гг., и приходит к выводу о том, что «государство Цзинь несколькими походами, совершенными в разное время, непосредственно ослабило силы племенного объединения (татар. — Н. М.) на востоке, но косвенно помогло Чингис-хану завершить великое дело объединения Монголии» [1950] .
1945
Хань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань (Относительно Чингис-хана), — «Лиши яньцзю», 1962, № 3, стр. 1–2; Чжоу Лян-сяо, Гуаньюй Чэнцзисы-хань (О Чингис-хане), «Лиши яньцзю», 1962, № 4, стр. 1–2.
1946
Ян Чжи-цзю, Гуаньюй Чэнцзисы-хань ди лиши дивэй (О месте Чингис-хана в истории), — «Лиши цзяосюэ», 1962, № 12, стр. 6–7.
1947
Хань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань, стр. 2.
1948
Там же, стр. 1.
1949
Там же, стр. 2.
1950
Там же.
Образование государства, связанное с возвышением Чингис-хана, как указывалось выше, было следствием длительного процесса внутреннего развития монгольского общества. Поэтому едва ли возможно даже частично объяснить причину успеха первого монгольского великого хана внешними обстоятельствами. Тем более что источники не сообщают, какие восточномонгольские, т. е. татарские, племена подвергались нападениям чжурчжэней, какие потери они понесли и насколько они были ослаблены. Наоборот, судя по «Тайной истории монголов», татары, которых в 1204 г. истребил Чингис-хан, составляли четыре племени (ча'ан-татар, алчи-татар, дутаут-татар и алухай-татар) и были многочисленны [1951] . Они, очевидно, не все испытали ужасы погромов, учиненных цзиньскими войсками, и ко времени нападения Чингис-хана представляли значительную военную силу. Но здесь важнее отметить тот факт, что цитированные выше авторы, рассуждая только об объединении Монголии Чингис-ханом и игнорируя его результат — становление государства, рассматривают только половину проблемы. Они не хотят говорить о каком-либо государстве у монголов. Почему, увидим ниже. Конечно, нужно отметить, что военное объединение племен, находившихся на различных стадиях социального и культурного развития, и провозглашение ханской власти над ними, т. е. появление ранней формы государства, в условиях Монголии XIII в. было всего лишь началом действительной консолидации монгольских племен на почве языковой, психической, культурной и общественно-экономической общности и образования на этой основе монгольской народности.
1951
ТИ, § 153 и 154.
Во всех трех упомянутых статьях Монголия рассматривается лишь как составная часть Китая, а история монголов — как часть китайской истории. Например, один из указанных авторов, обвиняя в предубежденности тех китайских историков, которые изображают эпоху Юань как «эпоху мрака» и как время воцарения «ада на земле», причисляет монгольских ханов того периода к «китайским императорам из национальных меньшинств» [1952] . Другой называет Монголию не иначе как «монгольскими районами» («мэн-гу ди-цюй»), а Китай, — «метрополией» («нэй-ди» — букв, «внутренние районы») [1953] . Для данной статьи характерен следующий вывод: «Племена (монгольские. — Н. М.)… начали объединяться. Монгольская народность официально появилась в истории нашей страны в качестве нации (минь-цзу)» [1954] . Подобное отношение к проблеме, к сожалению, не имеет ничего общего с желанием объективно исследовать тему.
1952
Xань Жу-линь, Лунь Чэнцзисы-хань, стр. 7.
1953
Чжоу Лян-сяо, Гуаньюй Чэнцзисы-хань, стр. 2.
1954
Там же.
Однако государство, как известно, существовало, и основы монгольской государственности были заложены Чингис-ханом. Для полноты общей картины следует несколько слов сказать о дальнейшей судьбе ее. Идеологией основателя государства, как и всех других монголов той эпохи, были предания старины. Рашид ад-Дин пишет об этом: «Обычай монголов таков, что они хранят родословие [своих] предков и учат и наставляют в [знании] родословия [насаб] каждого появляющегося на свет ребенка… Ни у одного из других племен, исключая монголов, нет этого обычая, разве лишь у арабов, которые [тоже] хранят [в памяти] свое происхождение» [1955] . В другом месте он указывает более определенно: «Так как у них (т. е. у монголов. — Н. М.) нет ни религиозной общины [миллат], ни веры [дин], при помощи которых они наставляли бы дитя, подобно другим [людям], на праведный путь, то каждому народившемуся дитяти отец и мать объясняют предания о роде [кабилэ] и родословной [насаб]» [1956] . Чингис-хан соблюдал древние обычаи неукоснительно-и не любил новшеств. В созданных им институтах почти все было повторением того, что существовало и до него. Только в силу объективных законов исторического развития общественные институты, позаимствованные им из прошлого, получили новое содержание. Это относится особенно к организации возглавленного Чингис-ханом молодого монгольского государства. Так, гвардия телохранителей, которая раньше была и у других монгольских вождей, например у Ван-хана кэрэитского, теперь взяла на себя некоторые функции государственной власти. Тысячи и десятки тысяч из десятичной системы организации, по которой у народов Центральной Азии еще с глубокой древности строились войска на период войн, теперь превратились в наследственные феодальные владения, одновременно оставаясь и военными единицами. Но здесь для нас важно отметить другое, а именно отношение Чингис-хана к монгольскому государству. Для монгольского вождя, воспитанного на родовых традициях, оно являлось достоянием всего его рода и подлежало разделу между родовичами, как всякая другая собственность. Исходя из этого древнего обычая, он поделил Монголию между родственниками, а позднее роздал сыновьям в уделы всю обширную Монгольскую империю. Чингис-хану, как, впрочем, и некоторым его преемникам, выросшим в условиях, когда родовые институты и обычаи в какой-то степени сохраняли силу, по объективным причинам была чужда идея централизованной монархии. Поэтому в Монголии с самого начала утвердился феодализм в классическом, политическом смысле этого слова (мы здесь не говорим об общественно-экономических отношениях, затронутых выше в настоящих заметках) с характерными для него вассалитетом и другими институтами. Феодальная раздробленность, предопределенная политикой Чингис-хана, сохранялась в стране вплоть до конца XVII в., когда территория расселения монголов была окончательно завоевана маньчжурами.
1955
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 13.
1956
Там же, стр. 29.