Тату
Шрифт:
– Спасибо вам, доктор!
– сказала сухощавая старушка, пряча письмо в карман фартука, - и дочери передавайте "спасибо" за консервы... Как там, Юра, хромает?
– Да, ещё на костылях... А вы письмо дочери прочли?
– Конечно...
– А до госпиталя далеко?
– Это на другом краю города. Из подъезда направо и прямо километра четыре. Справа на холме будет госпиталь.
Я вышел из деревянного двухэтажного барака и пошел по пустынной улице в сопровождении своры дворняжек. Городок освещался яркой полной луной, и казалось, уже давно спал. Лишь у киоска уныло качался фонарь, да редкие горожане
– Вали отсель!
– Я - офицер, приехал на собеседование к начальнику госпиталя.
– Сейчас собак спущу... ишь шастают по ночам!
– крикнул пьяный голос из сторожки госпитального КПП.
Визит в единственную гарнизонную гостиницу не обнадёжил. Портье затребовал пятьдесят рублей. Поужинав банкой кильки в томате, столовским хлебом и бутылкой пива, попытался уснуть на подоконнике в подъезде.
– Эй, пьянь, пошел отсюда... Насцышь здесь ещё... Сейчас милицию вызову, сука...
– разбудил меня голос местного домочадца.
В Кяхте я бывал летом, когда всех молодых офицеров Забайкалья привезли сюда на трёхдневные полевые сборы, чтобы проверить их навыки стрельбы, строевого шага и физическую подготовку. Летом она казалась живописной и напоминала север Украины. Изучая её зимние ночные улицы, слегка припорошенные снегом и угольной пылью, в сопровождении собак и продувающего ветра я пришёл к выводу, что ночь не продержусь.
– Слышь, парень, у меня есть десять рублей с собой. Может, хотя бы в кресле переночую.
– Давайте вашу десятку. Я вас впущу в номер, но в шесть утра вы должны уйти, чтобы вас не застал комендант гостиницы. Согласны?
Я был согласен на всё. И провалившаяся до пола койка с отсутствующим бельём и холодный пустой шестиместный номер мне показались спасением этой ночи.
– Товарищ капитан, пора вставать. Через тридцать минут придёт комендант. Я вам горячий кофе принёс.
Я смотрел на улыбающегося бритоголового солдата с подносом в руках, на котором стоял гранёный стакан растворимого кофе, и был безмерно рад. Чему, я тогда ещё полностью не осознавал. Наверное, судьбе, которой было угодно, чтобы я не стал инфекционистом и не попал служить в инфекционное отделение кяхтинского госпиталя, где мне пообещали палату-люкс для семьи "на первое время".
04.01.2000 г.
Поезд Улан-Удэ - Чита. В первый раз еду в Читу по собственной инициативе и за свой счёт. Набрал подарков: пиво, водка, бальзам, конфеты. Кроме последнего - всё предназначено во имя одной цели - перевода в Кяхтинский военный госпиталь, что на границе с Монголией, на должность начальника инфекционного отделения. Ещё недавно днём я мечтал убежать из части на "лучшее место", стать, наконец-то, реальным доктором. Но что-то во мне оборвалось... и желание постепенно угасло.
Зачем люди пишут? Способ поделиться самим с собою собственными мыслями или для будущего анамнеза. А может от депривации в общении, хотя у меня есть друг Андрей, есть Давид, есть более далекие... или нет? Я пока не знаю, но чувствую это своим сердцем, которое несколько гипертрофировано, как и мои чувства.
Четыре месяца думал о том, как буду встречать Новый 2000-й год с друзьями, в тёплой весёлой компании. В ноябре написал рапорт на имя начмеда СибВО с просьбой направить меня в Чеченскую Республику. Забыли... Или подполковник Дураков потерял его по пути в Читу?
Мысль остановилась вместе с остановкой локомотива. Поезд прибыл на станцию Петровский завод. Сорокаградусный завод сковывает все члены, дыхание замирает где-то на половине вдоха, кожу обжигает леденящий холод, чувствуешь себя на иной планете. Сегодня бродил мелкими перебежками от одной согревающей амбразуры до другой, прячась в тепле магазинов, т.к. двадцатиминутное пребывание на свежайшем забайкальском воздухе приносит максимум дискомфорта от анестезии носа и щёк до игольчатого покалывания пальцев рук-ног. Вечный забайкальский кайф! Как люди выносят такие морозы?
В декабре я уже надеялся, что через месяц буду заведовать отделением кяхтинского госпиталя. К Новому году понял, что и этому не суждено сбыться, по крайней мере так легко, как мне казалось. Внезапно оказался ценным и незаменимым начальником медицинского пункта, которого все в части любят и уважают, а начальник разведки СибВО не хочет освобождаемого ваканта, и попросил меня найти адекватную себе замену. Странно! Это на бирже труда в Санкт-Петербурге можно ваканты опубликовывать. А здесь как? Бурятская биржа представляет собой малоиспользуемый терминал, да я и не слышал, чтобы в подобных учреждениях публиковались вакансии для военных врачей. Из моих однокурсников в ЗабВО никто так и не прибыл служить. Сомневаюсь, чтобы из других округов кто-нибудь дал согласие на перевод. Что делать? В соседней десантной части начальник медпункта ждал замены семь лет, прежде чем его отпустили поступать в клиническую ординатуру. Неужели и меня постигнет такая участь?
Совместим ли эгоизм с любовью?
– вопрос без ответа. Моисеев поет, что первый не рождается для последней. "Жизнь расточает каждого из нас, подобно глупцу, проигрывающему свои деньги шулеру..."
06.01.2000 г.
Опять поезд. В плацкартном вагоне от холода пар валит изо рта, и даже горячий чай помогает временно. Что же будет ночью? В такую холодрыгу особо не разоспишься.
Когда ехал в Читу, мне приснился сон, что я покупаю на аукционе белое свадебное платье с золотыми вкраплениями и нитями жемчуга. Мои конкуренты корчили лица от злости и зеленели от зависти. Но для кого оно было? Я так и не понял. Помню лишь, что влез в долги, заложил в ломбард, а потом был разбужен проводником.
Сегодня был на приеме у НР (начальника разведки СибВО) - полковника Савина. Как я не старался, но доводы мои оказались не вескими и мне пожелали служить, пока не найду преёмника. Но, это смешно. Объявление не дашь: "Требуется начальник медицинского пункта для бригады специального назначения. Желательно, чтобы не пил, не курил и занимался спортом. Обращаться по телефону..." Когда это будет?
Осталась надежда на беседу с начмедом округа. Заочно, по телефону, он мне ещё летом 1999 года не понравился, когда я пытался перевестись в Лугу. Тогда оставили без внимания моё отношение на должность врача поликлинического отделения артиллерийской академии. Я открыто заявил, что не хочу больше оставаться здесь. Последовал вопрос: