Тайфун в закрытом секторе
Шрифт:
— Клим!
— А?.. Нет, кричать не будем, далеко. Не услышат. Если они… Попробуем махать.
— Чем махать?
Клим откинул крышку ящика, она плюхнулась на воду, расстегнул пуговицы на рубашке, стянул ее с плеч.
— Вставай на ящик.
Ника выбралась на край, Клим придержал ее за ноги. Она замахала рубашкой над головой.
— Эй, вы!.. Не видят.
— Увидели уже.
Ника заметила, что фигурки матросов на корабле задвигались быстрее, задний парус чуть развернулся, бриг изменил курс и пошел прямо на них. Она присела, опираясь ногами на подлокотник
— Вот сейчас напьемся, — сказала Ника. — Ох, как хочу пить. А ты?
— Не знаю…
— В чем дело, Клим? Что тебе не нравится?
— Нет, почему же, наоборот, все очень даже нравится. До удивления.
— Правда, корабль какой-то странный… Учебный, что ли?
Ника пригляделась внимательнее. На корабле тем временем убрали большой парус, матросы побежали по реям, другие паруса развернулись в разные стороны. «Ложатся в дрейф!» — подумала Ника и опять удивилась, откуда она все это знает. Часть матросов столпилась у борта, они махали руками, показывая друг другу на ящик. Одежда на них была разномастная, ничем не напоминающая форму современных моряков, даже полосатых тельняшек, таких привычных на моряках, здесь Ника не заметила ни одной.
На носу корабля, придерживаясь за канаты треугольных парусов — кливеров! — Ника уже перестала удивляться, — стоял рослый мужчина. Одет он был, как и дон Мигель, в рыжий камзол, только без кружев на рукавах. На голове его был черный парик и плоская треугольная шляпа.
— Вот здорово! — удивилась она. — Здесь снимают исторический кинофильм.
— Нет, — спокойно ответил Клим. — Это не кино.
— А что же?
— Это… это, по-моему, семнадцатый век.
Ника так резко повернулась к нему, что чуть не опрокинулась назад в воду. Она ухватилась за крышку, ящик качнулся.
— Осторожнее, Ника, а то утопишь нашу… нашу машину времени. Видишь ли, я повернул вот тот переключатель, и вот что получилось.
Ника взглянула на белую ручку, стоявшую поперек подлокотника, против красной отметки. Она ожидала, что Клим сейчас улыбнется, скажет, что пошутил, но лицо его оставалось серьезным.
— Как ты сказал?
— Мы в семнадцатом веке. В том самом, где дон Мигель получил удар шпагой.
— Ты… ты что, серьезно?
— А ты так все еще не веришь?
Нельзя сказать, что Ника так уж упрямо не верила в чудеса. Романтики у нее хватало даже на то, чтобы выслушивать без особого недоверия сообщения о летающих блюдцах и тайнах Бермудского треугольника. Но чтобы здесь, вот сейчас…
— Нет, Клим… это невозможно. Наверное, мы с тобой все еще спим.
Клим положил скрипку на сиденье. Не спеша сунул ладонь в воду и плеснул Нике в лицо. Соленая вода защипала глаза. Ника медленно вытерла лицо рукавом рубашки.
— Нет, не спим… Поверни ручку обратно!
— Подожди, это мы всегда успеем сделать. Неужели тебе не интересно? Подумай только! Настоящий семнадцатый век, это надо же…
— Что мы в нем будем делать?
—
— А потом?
— Потом… Напьемся, хотя бы. Ты же хочешь пить?
— Уже не хочу.
— Это от неожиданности. Сейчас захочешь.
— Но там нас будут спрашивать.
— Конечно, будут. На всякий случай, отработаем легенду. Мы… Ну, скажем, англичане, брат и сестра. Ты — Ник Джексон, я Клим… Климент Джексон. Шли на корабле с Кубы на Ямайку. Ночью в тумане на нас наскочило судно. Спаслись в этом ящике… И вообще, говорить и отвечать на вопросы, предоставь мне, а ты только отвечай: иес, иес, очень устала… или что-то в этом роде. Вот только… — Клим взглянул на коротенькую юбочку Ники, на ее голые коленки, — одета ты несколько не по моде.
Это Ника поняла сразу. Забеспокоилась, как забеспокоилась бы любая женщина на ее месте. Из кино и исторических романов ей было известно, как одевались приличные дамы в XVII веке. Хотя они и разрешали себе глубокие декольте, но коленки у них были прикрыты длинными юбками. И Нику уже не успокаивала необычность ее появления в этом фантастическом, но реально видимом мире. Выглядеть смешной, — хуже того — неприличной, она не хотела. Даже в семнадцатом веке.
— Что же делать, Клим. Ну, придумай что-нибудь.
— Попробуй надеть вместо юбки мою рубашку.
Ника попробовала, она обернула рубашку вокруг пояса. Пуговица воротника как раз застегнулась на талии. Короткие рукава рубашки она заправила внутрь — получилось вроде карманов.
— Совсем неплохо, — заключил Клим.
— Здесь топорщится.
— Ничего, похоже на кринолин. Для встречи сойдет.
— А материя?
— Что — материя?
— Это же синтетика, они такой отроду не видывали.
— Ну, на взгляд сразу не отличишь.
Приближавшийся корабль развернулся на ветер и сейчас медленно надвигался на них. Клим прочитал надпись на борту: «Аркебуза». Порта приписки указано не было.
— Похоже — голландец. Тем лучше, нам — англичанам можно не знать их языка, меньше будет вопросов. Но по-английски, думаю, кто-нибудь там да говорит: слишком уж вездесуща была эта морская нация.
Мужчина в камзоле, видимо, капитан, обернулся к матросам. Один из них грязный, рыжеволосый, с характерной скандинавской округлой бородкой, в кожаной куртке, из-под которой выглядывало толстое волосатое брюхо, раскрутил над головой кольцо веревки, ловко бросил в сторону ящика. Клим поймал веревку на лету. Ящик подтянули к борту. Спустили веревочную лестницу с деревянными перекладинами.
— Полезай, Ника.
Она осторожно, как бы все еще не веря в реальность происходящего, потрогала перекладину. Взглянула вверх.
Ей так хотелось увидеть на борту оператора с кинокамерой, режиссера в темных очках… Ничего такого там не было, ни режиссера, ни оператора с кинокамерой. Ника увидела грубоватые физиономии мужчин, которые разглядывали ее без всякого удивления, с обычной мужской и совсем не платонической внимательностью.
Ника невольно проверила, все ли пуговицы на юбке были застегнуты.