Тайфун
Шрифт:
Мрачнее тучи Тан простился с отцом Саном и вышел на улицу. Была глубокая ночь, дул прохладный ветер. На душе у Тана скребли кошки. С юности он был хорошим пахарем, умело ловил рыбу и мечтал стать важным человеком на деревне. Одно время староста Хап убеждал его потратиться на угощение, чтобы завоевать уважение своих односельчан. И Тану пришлось пойти на это, как раз тогда он вырастил хороший урожай, и угощение удалось на славу. Вместе с женой они трудились, не разгибая спины, и вдруг все пошло прахом — видите ли, какой-то Тиеп хочет отменить старые обычаи и порядки — значит, не стать ему, Тану, мандарином, который сидит на
Вдруг где-то совсем рядом раздалось громкое рыдание, от которого у Тана, казалось, остановилось сердце. Во дворах протяжно завыли собаки. Тан присел и огляделся по сторонам. Он увидел, как в ближайшем к нему доме то появляется, то исчезает свет лампы. Именно там голосила женщина. Тан подкрался к дому и с облегчением вздохнул, поняв, что здесь живут супруги Кхоан. Дверь была открыта настежь, и при слабом свете коптившей лампы Тан увидел, что супруги Кхоан склонились над бамбуковой кроваткой, стоявшей посреди комнаты. На ней, вытянувшись, как это бывает только с мертвыми, неподвижно лежала маленькая Тху. Крепкая девочка неожиданно заболела и сгорела в один день. Ее отец поддерживал слепую жену. Та лихорадочно ощупывала тело умершей дочери и плакала навзрыд, не переставая. Тан был первым, кто выразил сочувствие семье.
Старый Хай Кхоан, горестно качая головой, рассказал Тану, что произошло в его доме:
— Она всегда была веселой, здоровой, бегала и играла с другим детьми. Вчера за обедом вместо со старшим братом Хюи поела рису с испорченными крабами, и у обоих заболел живот. Жена дала ребятам святой воды, которую принесла из Байтюнга. Хюи только отхлебнул и тут же все выплюнул, а Тху выпила целую чашку. Боль у нее стала сильнее, живот раздулся, как барабан. Меня, как назло, дома не было, а когда я уже за полночь вернулся, дочка доживала последние минуты.
Несмотря на то что двери и все окна были распахнуты настежь, в доме стоял невыносимый смрад.
Старший сын Кхоана, Хюи, стоял тут же. Неожиданно он, рыдая, разразился ругательствами:
— Тоже, называется, родители! Из могилы взяли воды и говорят — святая. Это вы убили мою любимую сестренку!
Мать кинулась к сыну и зажала ему рот рукой. Хюи умолк, только плечи его продолжали вздрагивать от рыданий.
Тан сказал Кхоану:
— Знаешь, а вдруг она от холеры померла. Болезнь эта заразная, так что ты не тяни с похоронами. Мой тебе совет: утром зарой ее в землю, чтобы не было еще какой беды…
Услышав такие слова, мать запричитала с новой силой:
— Доченька моя бедная! Даже похоронить тебя не могу, как положено! Что творится на белом свете, что за жизнь такая?!
Тан попытался утешить ее:
— Не огорчайся, матушка Кхоан, дочка твоя еще совсем маленькая, душа ее чиста. Пусть не по обряду ее похоронишь, все равно господь бог увидит ее ангельскую душу и заберет к себе…
Похороны действительно оказались скромными: несколько соседей пришли проводить маленькую Тху, и поминок не было.
Горю супругов Кхоан, казалось, не было предела. Они долго молились перед святой Марией из Хюэ, просили заступиться за безгрешную душу маленькой девочки.
7
Петух Бать горделиво вытянул длинную красную шею, расправил короткие крылья и громко закричал. Каждый раз, когда он видел другого петуха, на него находил боевой задор. Выонг очень ценил своего Батя за мужество, выучку и сообразительность. Конечно, ухаживать за таким петухом непросто, да и кормить его — недешевое занятие. Тренировать, конечно, тоже надо. Одним словом, забот полон рот. Зато как ты счастлив и горд, когда петух победит.
Выонг поднял защелку, открыл дверцу клетки и взял петуха на руки. Тяжелый — наверно, килограмма на четыре потянет. Под опереньем чувствуется крепкое тело. У петуха маленькая головка с жестким коротким гребнем и сильные, в многочисленных шрамах ноги с длинными, острыми когтями и шпорами. Довершали портрет бойца короткие мощные крылья.
Выонг ласково погладил петуха. Бать молча помаргивал круглыми глазками и крутил шеей. Потом легонько поклевал руку хозяина, прося корма.
— Да ты же только недавно склевал целую чашку, — негромко говорил Выонг. — На тебя не напасешься!
Настал день свадьбы. Денег на угощение не хватало, и Выонг решил пустить в расход своего любимца, считая, что обязан пригласить друзей и накормить их на славу, отблагодарив таким образом за помощь. К тому же петух чересчур прожорлив. Выонг внес птицу в дом. На столе блестел острый нож. Даже когда Выонг потянул петуха за шею, наклонив ее над тарелкой, тот не проявил никакого беспокойства, словно не сомневался, что хозяин не может сделать ему ничего плохого. Выонгу стало жаль своего любимца, и он отложил нож.
— Ты что задумал, Выонг?
Он не услышал, как в дом вошла Ай, — глаза ее радостно глядели на него, — и от неожиданности он растерялся, не зная, что ответить.
— Ты чего молчишь? — снова спросила Ай.
— Вот думаю, из него выйдет неплохое угощение, — пробормотал Выонг.
Ай весело рассмеялась, и на щеках у нее заиграли ямочки.
— Да ты с ума сошел! По-моему, это — просто расточительство!
— Опять ты меня критикуешь! А чем угощать друзей, когда они придут на свадьбу?
— Я так и знала! Мы начинаем совместную жизнь, а ты даже не подумал обсудить со мной, что следует сделать.
— Ты знаешь, друзья помогали нам от всей души, а другого угощения я предложить не могу. Разве я не прав?
— Прав, конечно. Только зачем убивать петуха, ты же его любишь!
Выонг прищелкнул языком.
— Что правда, то правда — люблю.
— Тогда оставь ему жизнь.
— Когда-нибудь потом, — Выонг даже заморгал, — я куплю другого, может, даже лучше Батя. К тому же он ужасный обжора. Мне его не прокормить.