Тайна 21 июня 1941
Шрифт:
Началось с Хрущёва и закончилось Горбачёвым-Яковлевым. Все эти люди — разве могли они допустить хотя бы малейшую возможность того, что народ узнает когда-нибудь об их многолетней лжи?
Так что, выловил мой оппонент в многолетней секретности военных передвижений Красной армии к западным границам СССР не доказательство агрессивного умысла Сталина, а доказательство совсем по другому вопросу.
И вот, возвращаясь к воспоминаниям маршала Захарова.
Остановлюсь ещё раз на судьбе их опубликования. Добавлю к тому, что писал о ней в предыдущей статье.
Вот, посмотрим. Не публиковали долго
Однако, в конце 60-х годов власть эта контролировала идеологию ещё достаточно твёрдо. Поэтому и смогла воспрепятствовать публикации воспоминаний опасных для себя очевидцев.
Причём, обратим внимание на то, что эти очевидцы являлись людьми заслуженными и когда-то достаточно высокопоставленными. И, что самое важное, в силу своего служебного положения, имели доступ к совершенно уникальной информации.
Но в том-то и дело, что были они оба на момент представления рукописей в издательство — один маршалом запаса, другой пенсионером, генерал-полковником в отставке.
То есть, по меркам власть предержащих, никем. Потому и выглядит беспардонное отношение к публикации их мемуаров чем-то не очень удивительным.
Другое дело Маршал Советского Союза М.В. Захаров.
В 1969 году, когда его рукопись ушла в издательство, был он, ни много ни мало, начальником Генерального штаба. Это вам не пенсионер, пусть даже и сановный. Это был в то самое время военный деятель государственного масштаба. Действующий.
Так какова же тогда должна была быть сила сопротивления тому, чтобы обнародовать воспоминания такого свидетеля?
И с каких верхов она должна была исходить?
И, главное, из-за чего?
Ну, понятно.
Голованов и Грабин встречались со Сталиным лично и о встречах своих рассказали, не кривя душой. Что само по себе уже являлось криминалом в глазах соответствующих инстанций.
Но ведь Захаров-то со Сталиным не встречался и ничего подобного, естественно, не писал. О Сталине он написал лишь скупое:
…В настоящее время известно, что эти указания военным советам приграничных округов были переданы по распоряжению Председателя Совета Народных Комиссаров СССР И.В.Сталина. Сделал он это не без основания. Учитывая незавершенность мероприятий по срочному усилению Вооруженных Сил, И.В.Сталин делал все для того, чтобы избежать преждевременного столкновения с немецко-фашистской армией, развернувшейся в полной боевой готовности у границ Советского Союза…
И всё.
Это он таким образом упомянул о принятой им в ночь на 22 июня директиве.
Да ещё рассказал о том, когда именно начал он эту директиву принимать.
Что же было такого опасного в этих словах?
Настолько опасного?
В своей статье «Ложь, о которой не узнал Сталин» я приводил рассказ маршала Захарова о вечере 21 и ночи с 21 на 22 июня. Поэтому здесь повторяться не буду. Повторю единственно ещё раз о том, что в его изложении приведение войск Одесского военного округа в полную боевую
Не буду касаться также и мер, предпринятых Захаровым для приведения в боевую готовность армейских соединений. Остановлюсь только на авиации.
…Командующему ВВС округа было предложено к рассвету рассредоточить авиацию по оперативным аэродромам. Последний высказал возражения, мотивируя их тем, что при посадке на оперативные аэродромы будет повреждено много самолетов. Только после отдачи ему письменного приказания командующий ВВС приступил к его исполнению…
…На рассвете командующий ВВС округа генерал-майор авиации Ф.Г.Мичугин доложил, что основная часть, подчиненной ему авиации перебазирована на оперативные аэродромы и выведена из-под ударов авиации противника, которые наносились по стационарным аэродромам в период с 3 часов 30 минут до 4 часов 30 минут 22 июня. На кишиневском аэродроме попали под удар семь самолетов СБ, три Р-зет и два У-2, поскольку командир авиационной бригады А.С.Осипенко не полностью выполнил указание о перебазировании самолетов на оперативный аэродром. Так начались боевые действия на границе с Румынией в незабываемом 1941 году…
Итак, по словам маршала Захарова, на аэродромах округа, точнее, на кишиневском аэродроме, немцы уничтожили (так можно понять слова «попали под удар») 12 самолетов, 5 из которых были, скорее всего, связными или учебными.
На остальных пяти аэродромах потерь не было.
Что же тогда на самом деле произошло?
Вернёмся немного назад.
При ночном перелёте в темноте могли быть аварии и поломки. Кто будет отвечать?
Начальник ВВС округа.
Но ведь, с другой-то стороны, если немцы ударят, тогда, сколько бы ни было аварий при перебазировании, всё равно их число будет учтено в общем количестве потерь от немецкой авиации. И никто за эти аварии с командования ВВС округа не спросит, поскольку их количество будет всё равно меньшим, чем возможные потери от немецкого удара.
Только ведь бабушка надвое сказала (напомню, что реконструирую соображения того времени, а не мемуарные 60-х годов) — то ли ударят немцы, то ли нет. Тем более, и в директиве сказано: 22 или 23 июня. А приказ — что приказ? Его можно выполнить и чуть позже, когда рассветет. Что у них там, в Москве, засвербило, не могут подождать двух-трёх часов?
Побьются самолеты, а немцы не ударят — кто будет отвечать?
Это — настроения мирного времени.
Конечно, можно мне возразить, что командиры ВВС не зря боялись большого числа аварий. Что буквально накануне войны за аварии пострадал ряд высших чинов ВВС.
Все это так.
Так чего же они, получается, боялись на самом деле?
Немецкого нападения?
Или того, что самолеты побьются, а немцы НЕ НАПАДУТ?
Каково же было в действительности отношение высших командиров РККА накануне войны к возможности немецкого нападения?
Не устану напоминать, и напомню ещё раз.
Самым распространенным мнением на протяжении десятилетий (на сегодняшний день) является следующее.
Военное командование РККА всех уровней было твердо уверено в близости немецкого нападения.