Тайна булавки
Шрифт:
Издатель некоторое время молча смотрел на Тэба.
– А как вы объясняете то обстоятельство, что на столе снова был найден ключ?
Тэб беспомощно развел руками.
– А я знаю, что это означает, – медленно и с расстановкой произнес толстяк. – Это очень ловкий ход со стороны убийцы. Он, видимо, его долго обдумывал…
Молодой журналист окинул издателя удивленным взглядом.
– Разве вы не понимаете? – продолжал тот. – Ведь если бы даже убийца Трэнсмира (он же, вероятно, и убийца Броуна) был схвачен, пришлось бы, прежде чем судить
– А Карвер говорит… – начал Тэб.
– Я знаю теорию Карвера, – прервал его издатель. – Он думает, что первоначально намерением преступника было оставить подле старика оружие, чтобы таким образом навести полицию на мысль, что Трэнсмир покончил с собой. Но в таком случае незачем было убивать старика в спину… Нет, я не согласен с этой теорией. Вчера вечером я беседовал по этому поводу с известным адвокатом, и он вполне согласен со мной… Убийца, повторяю вам, знал, что делал: он правильно рассчитал, что пока не будет объяснено, каким образом ключ очутился на столе после того, как дверь была заперта снаружи, вину его доказать невозможно…
Издатель умолк и некоторое время испытующе смотрел на молодого журналиста.
– Должен вам сказать, Холланд, – начал он, – что из-за этого дела поднимается страшная шумиха и кто-то сильно пострадает, если преступник не будет обнаружен. А пострадает, несомненно, ваш друг Карвер, которому было поручено расследование первого убийства… Я люблю Карвера, но должен сознаться, что он сплоховал… и не буду защищать его…
Издатель снова помолчал и сказал:
– И вы также сплоховали, мой друг. Вы должны были сразу же отмежеваться от Карвера, подготовить читателя к возможной неудаче. Не буду распространяться о том, что случится с вами, если вы не распутаете этого дела… Вы сами это отлично понимаете… Нужно найти виновного, Холланд!
– Я понимаю, сэр, – с грустной улыбкой ответил Тэб.
– Нужно сделать все возможное, чтобы объяснить, каким образом ключ мог попасть на середину стола… Не забывайте этого, Холланд! Я все сказал…
После этого неприятного разговора Тэб отправился в Майфилд. Он надеялся найти там Карвера и не ошибся. Однако с первого же взгляда журналист понял, что его другу не удалось открыть ничего нового.
– Булавки разные! – воскликнул он, увидев Тэба.
Обе булавки лежали перед ним на столе: действительно, одна из них была значительно короче другой.
– Случайно обронить булавку можно только один раз… – задумчиво произнес Карвер. – Пойдемте в подвальную комнату, Тэб.
Когда они спустились вниз, Тэб рассказал другу о своем разговоре с издателем. Сыщик выслушал его внимательно и с большим интересом.
– Я почему-то убежден, что мы никогда не обнаружим преступника, – понурив голову, заключил Тэб свой рассказ.
Сыщик некоторое время стоял молча, погруженный в свои мысли.
– Я не так мрачно настроен, как вы, Тэб, – заметил он наконец, –
Тэб машинально разглядывал коробки на полках, висящих вдоль стен.
– Нигде нет ни малейшего отпечатка пальцев, – заметил сыщик. – Этот негодяй ходит всегда в перчатках… Между прочим, я намерен оставить здесь в доме охрану на день или на два. Хотя мало надежды, чтобы он еще раз вернулся сюда…
Сыщик потушил свет, запер дверь и поднялся с Тэбом в столовую.
– Гм, Броун убит… – с горькой усмешкой сказал он журналисту. – Вальтерс вне подозрений… Единственные люди, на которых может теперь пасть подозрение, это вы и я, – прибавил он и весело рассмеялся.
– Мне это уже приходило в голову, – с улыбкой ответил молодой человек.
Утром Тэб нашел в ящике для писем объемистое послание от Рекса. Оно было из Палермо.
«Дорогой Тэб!
Мне надоело путешествовать, и я решил вернуться домой. Посылаю вам в этом письме кольцо. Я купил его здесь по случаю. Оно будто бы принадлежало когда-то самому Цезарю Борджиа. Мне его продали с гарантией, и я заплатил за него довольно дорого. Вам передаст письмо лакей парохода, на котором я приехал и который сегодня уходит обратно».
Прежде чем читать дальше, Тэб внимательно оглядел кольцо: оно было замечательно тонкой художественной работы.
«Посланцу моему на чай не давайте, я уже вознаградил его, как и подобает такому Крезу, как я… Совершенно не знаю, что делать с собой по возвращении; конечно, я не поселюсь в этом мрачном Майфилде… Если вы все еще будете открещиваться от меня, то мне просто придется поселиться в гостинице. Простите, что не написал вам раньше…
Сердечно вам преданный
Рекс».
Внизу была приписка:
«Если прямой пароход отойдет отсюда в среду, – что еще неизвестно, – то я прямо вернусь домой. Если я вам ничего не напишу, то знайте, что я изменил решение. В Палермо много прекрасных женщин…»
За этой припиской следовала вторая:
«Приглашаю вас и умнейшего Карвера пообедать со мной в день приезда».
Тэб усмехнулся, спрятал письмо и кольцо в ящик стола и задумался: не пустить ли Рекса в самом деле снова к себе?
Временами он сильно скучал без милого Бэби… Тэб с улыбкой подумал о последней приписке: вероятно, увлечение мисс Эрдферн было давно забыто.
Тэб должен был в этот день пить чай у артистки. Он снова улыбнулся.
Впрочем, лицо его тотчас же помрачнело: дело Трэнсмира начинало тяготить его – ему как журналисту надоело обо всем умалчивать.
Встретившись в этот день с Карвером, он откровенно сказал о том сыщику. Карвер понял его претензии и заявил:
– Теперь вы можете писать о чем хотите, исключая… булавки.
Журналист был в восторге и в самом веселом настроении направился в Централь-отель к мисс Эрдферн.
Молодая женщина встретила его очень ласково. Она протянула обе руки и приветствовала его крепким рукопожатием.