Тайна булавки
Шрифт:
Тэб рассмеялся и протянул руку китайцу.
– Вы – странный человек, И Линг! – воскликнул он. – Я решительно отказываюсь вас понимать.
– Все сыны востока кажутся европейцам загадочными, – с лукавой усмешкой ответил китаец.
Мисс Эрдферн встретила Тэба у дома, радостная и возбужденная.
Она была в простом летнем платье, на золотых волосах ее надета была широкополая соломенная шляпа. Тэбу она показалась прекрасной, как никогда.
– Я сделалась уже опытным стрелком! – весело воскликнула она, когда молодой человек соскочил с мотоциклета. –
– Ого! И Линг, по-видимому, прав: вас теперь, пожалуй, и в самом деле следует опасаться! – пошутил журналист.
Они вместе направились к дому, и Тэб, сам не заметив того, взял свою спутницу под руку.
– Мне кажется, что вам легче будет вести мотоциклет обеими руками, – лукаво заметила мисс Эрдферн, высвобождая руку. – Я прежде всего хочу показать вам свой гелиотроп; его нужно было посадить отдельно от других цветов, иначе они все бы погибли. Это варварское растение… Но я еще не спросила, как вы смогли освободиться и приехать? Ведь вы так заняты…
– Я действительно был очень занят, – подтвердил Тэб.
– Все этим же убийством? – спросила артистка.
– Да, – ответил журналист. – Удивительно загадочное дело! Даже у Карвера больше нет надежды найти преступника. А уж на что он опытный сыщик.
– И никаких новых улик? – поинтересовалась мисс Эрдферн.
Тэб, вспомнив о своем обещании Карверу не говорить ничего про находку булавки, ответил не сразу. Впрочем, поразмыслив и решив, что с мисс Эрдферн можно быть откровенным, он сказал:
– Мы нашли только две совершенно новых булавки. Одну – после первого убийства, в подвальном коридоре у двери; другую – после второго убийства, в подвальной комнате, тоже около двери. Обе булавки слегка согнуты.
Молодая женщина удивленно посмотрела на него и задумалась.
– Две булавки… – тихо повторила она. – Как странно! Что же вы думаете о них?
Тэб недоуменно развел руками.
– Убийца – несомненно человек в черном, – уверенно произнесла мисс Эрдферн. – Я внимательно следила за тем, что писалось в газетах: никто другой не мог убить Трэнсмира… Кстати, как смешон этот Скотт! – неожиданно добавила она. – Ведь это он, не правда ли, перепугался до смерти, когда мы с И Лингом вошли в дом за нашими бумагами?.. Вы слышите, я нарочно говорю «нашими»!
– Между прочим, нашел И Линг то, что искал? – спросил журналист.
Мисс Эрдферн утвердительно кивнула головой.
– А то, что вы искали, – также?
Молодая женщина закусила губу и испытующе посмотрела на журналиста.
– Не знаю, – через мгновение ответила она. – Иногда мне кажется, что И Линг что-то нашел, хотя он и уверяет, что в бумагах Трэнсмира не оказалось ничего интересного для меня. Я думаю, что он молчит, щадя меня. Но ничего, когда-нибудь я все узнаю…
Они сидели в тени вековой липы на ослепительно зеленой лужайке. Рука молодой женщины играла свесившейся цветущей веткой.
Тэб осторожно прикоснулся к ней. Мисс Эрдферн
– Урсула, – едва слышным шепотом сказал Тэб. – Понимаете ли вы, что происходит в душе человека… который любит?
– Мне кажется, да… – после короткого молчания так же тихо ответила она. – А понимаете ли вы, что женщина, изображающая на сцене влюбленную восемь раз в неделю, считая утренние представления в течение многих лет, может в такую минуту разрыдаться?.. Нет… нет… Тернер может увидеть! Не надо!.. Не целуйте меня!
Если бы спросили Тэба, что произошло потом, он не смог бы ответить: он помнил лишь, как прядь золотых волос коснулась его губ, помнил пленительный холодок милой щеки…
– Завтрак подан, барышня, – провозгласил внезапно выросший перед ними дворецкий.
Это был пожилой человек с бесстрастным бритым лицом. Он, казалось, не видел ни Тэба, ни своей госпожи.
– Отлично, Тернер, – ответила молодая женщина.
После того как слуга ушел, она сказала:
– Тэб, я думаю, что мой дворецкий никогда не простит себе того, что поступил на службу к актрисе! Хорошего же он будет мнения обо мне!
– Да, это ужасно! И единственное, что может спасти вас в его глазах, это объявление о нашей помолвке, – с восторженной усмешкой заявил журналист.
Тэб вернулся в город счастливейшим человеком. Придя в редакцию, он засел за длинное письмо своей невесте.
Ночной редактор, заглянув в дверь, решил, что молодой журналист готовит объемистую статью: на столе Тэба лежало уже с полдюжины исписанных листов.
Недоразумение выяснилось позже.
Не удовольствовавшись посланием, Тэб прибавил к нему еще семь страниц постскриптума.
На следующее утро погода испортилась: лил дождь, температура упала до двенадцати градусов. Несмотря на это, Тэб с удовольствием отправился бы на мотоциклете в Стон-коттедж,
Однако, подавив глубокий вздох, он пошел навестить Рекса.
Лендер тотчас же стал рассказывать ему о своей новой постройке.
– Вы знаете, где я решил построить свой новый дом? – начал он. – Я построю его на холме, поблизости от виллы мисс Эрдферн.
– Конечно, я знаю этот холм, – с усмешкой прервал его Тэб. – Но, увы, он уже занят…
– Вы говорите про И Линга? – пренебрежительным тоном заметил молодой миллионер. – Я перекуплю у него этот участок земли вместе с его дурацким храмом…
Тэб покачал головой.
– Боюсь, что вам едва ли удастся убедить И Линга продать участок, – заметил журналист. – Он не меньше увлечен своей постройкой, чем вы своей.
– Пустяки, – рассмеялся Рекс. – Вы забываете, что я теперь весь состою из кредитных билетов.
– Отнюдь нет, – возразил журналист. – Но я слишком хорошо знаю И Линга…
– Как жаль! – воскликнул Рекс. – Мне так нравится это место! В первый раз я увидел его давно, еще до того, как узнал, кто такая мисс Эрдферн и что она живет рядом. И подумал: «Как хорошо было бы выстроить себе дом на этом холме!» Кстати, как поживает мисс Эрдферн?