Тайна Черного дома
Шрифт:
Долго ли, коротко, но они в квартиру проникли, и Лука сразу заметил, что без него здесь побывали. «Небось, золото надеялись нарыть..» — подумал он. А Никифоров обратил внимание на скудную обстановку, на бедность лучковской квартиры.
— И как же ты мне собираешься заплатить миллион баксов?
— Пошлю факс в Швейцарский банк, только и всего…
— Ну тогда понятно!.. — Никифоров с самого начала подозревал, что не будет никакого миллиона. И все-таки теперь, когда выяснилось, что его вот так, без зазрения совести надули, стало обидно, и он горько рассмеялся.
Лука легко прочитал
— Про Швейцарский банк я пошутил, естественно. Но все остальное остается в силе. — Он задвинул выдвинутые бандитами ящики комода, подобрал с пола разбросанное белье. — Вы же видите, они здесь искали!
— И что же они искали, если не секрет? И, кстати, кто такие они?
— Можно, я буду отвечать постепенно. И где-нибудь в другом месте. В каком, правда, я пока не знаю…
— Зато я знаю. Давай поторопимся…
— Мне же надо позвонить Наталье!
— Не надо пока, успеешь. Бери вещи! Машину они оставили прямо во дворе.
— Все равно ведь они знают твой адрес! — махнул рукой Никифоров.
— Наверняка…
Как потом выяснилось, это было их просчетом. Мало что решающей, но ошибкой. Потому что Артист в силу своего величайшего снобизма даже не поинтересовался, где живет Лука Лучков. Достаточно было того, что об этом знали его подчиненные. Но где теперь эти подчиненные, эта бессмертная челядь? И поэтому малину долго искали и нашли случайно, только выйдя на адрес Луки.
Пешком, прихватив с собой лишь небольшой чемодан, они добрались вскоре до никифоровского жилья, где их ждали с нетерпением и страхом.
Нинель сразу же расположилась к Наталье, быстро к ней привыкла. Ей нравилось быть благодетельницей, незлобиво покрикивать на Наталью, ощущать себя старшей, командиршей.
— Как же ты в него втюрилась, Наташка?
— Сама не знаю, Нель! Приносит вдруг розы такой длины… такой… не знаю даже, с чем сравнить…
— Представляю! — Нинель лукаво рассмеялась. — Он у тебя кто? Деловой, что ли? Или как мой — в органах? Да говори ты, не бойся — чего там!
— Я не знаю! — чистосердечно призналась Наталья. И это освобождало ее от рассказа про непонятные золотые, про преследование. Очень многое она сама не могла взять в толк. Например, откуда Лука знаком с милиционером Никифоровым? Почему тот оказывает Луке такие услуги? Впрочем, на это не смог бы ответить и сам Лука. А может, и сам Никифоров! Ответ скорее всего прозвучал бы малопонятно, но чисто по-русски: «Такой уж он человек!»
Они все сидели и сидели на кухне за остывшим чаем. Было уже не до разговоров. Волнение, томительная тревога и тоска расползались по их душам. И каждые пять минут казались непомерно долгими. Словно почувствовав, что ждать осталось недолго, Наталья сорвалась, сходила в отведенную ей комнату, побрызгалась «Ниной Риччи», потом быстренько переоделась во французское белье — тончайшее, с кружевными дырочками на соблазнительных местах. Будь ты хоть сто раз не мужик, а все равно обалдеешь! Совершив все это, она снова села, снова почувствовала себя соломенной вдовой.
Нинель, само собой, услышала запах духов и приготовила шутку очень даже забористую. Но произносить ее сейчас не было никаких сил.
— Нель, а он тебе ничего не говорил? Нинель лишь вздохнула в ответ: Наталья уже спрашивала об этом два или три раза.
Наконец зазвонил телефон. Время перевалило уже за половину третьего. Нинель вспорхнула, как птичка, несмотря на свою не совсем спортивную комплекцию.
— Ну где же ты, Колечка? — кричала она в трубку. И потом Наталье: — Идут!
Ну что тут скажешь — бывает в жизни счастье! И многие, видно, заметили, оно приходит к нам редкими островами в так называемом безбрежном жизненном океане, где нас болтает весьма безалаберно и бессистемно. Но острова эти все же случаются. Будто бы кто-то скажет: «Стоп, все. Сегодня счастье!»
Так было и с ними. Ни слова о делах, о страхах. Ни одного вопроса: как, что да почему. Одно застолье дружное. Только: «Ой, спасибо большое! Очень приятно познакомиться…» И руки, сплетенные под столом. И еда — удивительно вкусная. И выпивка тоже приличная, хмельная!
В какой-то момент Нинель почувствовала, как кто-то наступил ей на ногу. Не больно, но требовательно. Первым делом она взглянула на своего Николая. Никифоров не торопясь и в то же время споро закусывал. Лука бешеными глазами смотрел на Наталью. Наталья улыбалась Луке и бросала осторожные, но очень выразительные взгляды на Нинель. Стало быть, она и наступала на Нелькины выходные, китайские, расшитые золотыми рыбками тапочки.
Опытная Нинель тихо вздохнула про себя, улыбнулась, подняла рюмку.
— Не знаю, как кто, ребятки. А мне завтра раненько подниматься. Давайте по последней: чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось!
Довольная собой и не скрывая этого, она поцеловала рюмку, чмокнула Никифорова и опрокинула коньяк в свой маленький накрашенный рот. Выпить она любила.
Ну что ж, раз хозяевам пора ложиться… Гости не заставили себя ждать. И повторять дважды им приглашение не потребовалось. А что касается Никифорова и его Нинель-Нельки, они без затей улеглись в койку. А почему бы и нет? Они по-своему любили друг друга! Если люди еще достаточно молодые — тридцати девяти и тридцати двух лет — добровольно, без росписи, живут под одной крышей, делятся зарплатой, стирают друг для друга белье, чинят краны и тому подобное, это любовь, можете не сомневаться! Может быть, правда, она не такая уж «пламенная». В тех редких случаях, когда во время выпивки заходил разговор о женщинах, Никифоров всегда рассудительно говорил:
— Не-е, я свою Нельку никогда не обижаю. Отовариваю, как положено!
И что же это на самом деле значило? Да лишь то, что он себя не обижал, себя отоваривал, как положено! И трудно упрекнуть в чем-либо Никифорова. Такова, видно, судьба человеческая. Возьми хоть нас или Ромео и Джульетту, но уже соответственно повзрослевших. И может быть, прав Лермонтов: «На время не стоит труда. А вечно любить невозможно!» А может быть, и не прав…
Словом, отдав должное друг другу в постели, уделив какое-то приличествующее любящим супругам время, они повернулись друг к другу… спинами и уснули. Никифоров сразу, а Нинель еще несколько раз вздохнув.