Тайна Черного дома
Шрифт:
— Эй, вонючий! Что у тебя там лежит, под порогом? — Буков слышал, как Сивый усмехнулся. — Говори! Я же должен своих людей проверить.
Буков начал говорить. Давалось это ему трудно, из глаз текли слезы, изо рта слюни, сукровица. Сивый плеснул в лицо ему ковш воды.
— А ты откуда взял это все, падла? Клад, что ли, надыбал?..
— Это не мое! — Буков говорил быстро, глотая слова. — Я не виноват… я ограбил двоих… Никифоров и Лучков____.
— Кто такие?
— Из Москвы… сейчас
— Они клад нашли?
— Да. Я следил за ними…
— Клево! Ты мне дал крутую информацию, вонючий. Даже не ожидал…
Он побежал вверх по трапу, а Буков снова стал куда-то проваливаться, в глазах начало темнеть.
Очнулся Буков от жгучей боли. Какие-то парни, взяв его за шиворот, натужно волокли к трапу. Он закричал, стыдясь своего крика и не имея сил его удержать. Ему ничего сейчас уже не было страшно, он только хотел, чтобы прекратилась боль. Парни остановились.
— Волоки-волоки! — торопил их Сивый. — На палубу…
Буков продолжал по-звериному выть, а его тянули и тянули за шиворот и за сломанную руку, перетаскивая со ступеньки на ступеньку на боку с перебитыми ребрами. Наконец бросили на палубе, и это явилось для него большим облегчением. Он даже смог заметить, что начало смеркаться. Черное море в эти минуты было идеально гладким, и где-то в стороне, куда Буков не мог дотянуться взглядом, тонули в водяной глади остатки заката.
— Слышь, вонючий! Ты был прав, пацаны принесли все, о чем ты сказал. Они меня уважают.
Буков чувствовал, что к его ногам прикручивают проволокой что-то тяжелое.
— Но отпустить тебя все равно нельзя, — продолжал Сивый. — Ментовка тебя с ходу раскрутит, откуда, мол, такой взялся, полудохлый. И ты моего товарища ударил, падла! Он до сих пор в себя никак не придет, его еще никто не бил…
Буков понял, что его сейчас убьют. И он подумал, может быть, это страшный сон, какие бывают и не раз в жизни каждого человека.
— Прощай, вонючий! Не взыщи, крабы доделают остальное…
Сейчас был такой момент, что он снова мог бы двинуть ногами кого-то в челюсть. Но он боялся, что вслед за этим его снова будут жестоко мучить. «Я хочу, чтобы скорее все кончилось… — проплыло в его мозгу. — Может быть, все-таки это сон…»
Однако ударить он все равно никого не смог бы. К ногам его был привязан кусок рельса. К тому же, когда его били ногами, повредили позвоночник и нижняя часть туловища у неге больше не работала.
Может быть, кто-то и думает, что стать утопленником — легкая смерть. Нет. Она мучительна. А Буков, надо сказать, был достаточно мужественным человеком и не умер сразу же от страха, от разрыва сердца, изведав свою погибель до самого конца. А уйдя по колено в донный ил, с лопающимися от удушья сосудами, он лишь заплакал о себе, поскольку не умел молиться. Но ведь и слез под водой как бы не существует.
Они пока еще не знали, что надо делать.
— А давай просто отдыхать! — предложил Лука.
Никифоров раздумчиво смотрел на воду, пересыпая из ладони в ладонь песок. Море плескалось и ластилось к ногам, женщины их были на седьмом небе, когда они вернулись живыми и невредимыми. Ведь им никто не рассказывал про убийцу Иту и про похищенный из дома клад.
— А чего ты, Петрович, в самом деле такой хмурый? Как московская погода осенью… — Лука улыбнулся. — У тебя отпуск ведь только начался. Я правильно говорю?
— Говоришь ты правильно. И я тебе отвечу так. Если это не вранье, что оно пахнет, давай на денек вернемся в Коктебель. Давай понюхаем, у какой падлы наше золото прячется!.. Жалко ведь до ужаса, Лукаш…
— Ты скажи спасибо, — усмехнулся Лука, — что они нам доллары оставили!
— Спасибо…
— Нет, ты скажи, у тебя отпуск?
— Он.
— Тогда все!
— Ладно. Давай тогда о другом… — Лейтенант бросил в воду камень. — А тот, из черного дома… Артист Турукин? Ты о нем забыл?..
— Не совсем. Но думаю, я прощен или, вернее, оставлен в покое, так сказать, за давностью.
— Как это?
— Он ведь чего боялся, паскудный Турукин, что я на него в милицию настучу. А прошло уже три недели, и милиция его не беспокоит. Лично же я вреда ему принести не могу — наверняка он так считает! По его понятиям, я трус и тряпка…
— Н-да… — Никифоров покачал головой. — Логично, самоубийца, логично. Ну, а элементарную месть ты не принимаешь во внимание?
— Да кому это надо, Петрович! Была бы, конечно, хорошая возможность, он бы меня не упустил. Но специально охотиться, как в кино про мафию…
— Я смотрю, ты очень умный стал последнее время.
— Постигаю криминальную психологию. Лука задумался. По правде говоря, был у него должок, был. Перед Рауфом, невольным убийцей. Спасу его, подумал он, а потом сам пусть разбирается со своей жизнью, со своей совестью… Но как спасти Рауфа, он пока не знал.
В такой вот полемике, в относительном покое они и прожили двое суток. На том покой их и кончился. События с нетерпением искали Лучкова и Никифорова. И нашли…
Они только что вернулись с пляжа и собирались облиться в хозяйском душе пресной водой. А на столе их ждала аппетитная окрошка со свежей сметаной.
Никифоров и Лука одновременно услышали женский вскрик, прозвучавший негромко, сдавленным писком. И обернулись — скорее удивленно, чем в тревоге.
Наталью и Нинель держали за волосы два здоровых парня. К шеям бледных женщин были прижаты лезвия опасных бритв. Третий из этой компании стоял чуть в стороне с пистолетом наизготовку.
Никифоров поймал Луку за локоть.
— Не двигайся…
— Э, мужики! — проговорил тот, что с револьвером. — Просто надо поговорить и никаких проблем. Честно!