Тайна чертова камня
Шрифт:
«Володя воевал в этих местах. Он рассказывает ужасные вещи. Не знаю, как такое может быть. Не знаю, можно ли ему верить. Конечно, он фронтовик…»
Последняя запись была сделана неровными, прыгающими, наползающими друг на друга буквами – должно быть, Аглая Васильевна писала эти строчки в сильном волнении.
Надежда решила, что эти записи слишком личные да и вряд ли она узнает из них что-то полезное для своего расследования, и перевернула несколько страниц.
Короткие записи личного характера сменились длинным сплошным текстом, скорее всего выписанным откуда-то или составленным из нескольких источников.
«Карл Густав Маннергейм, четвертый сын графа Маннергейма, родился в 1867 году около Турку, окончил Гельсингфорсский университет и Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. В 1889 году был зачислен в кавалергарды. Получил звание поручика в 1893-м и штабс-ротмистра в 1901 году. За год боевых действий в Маньчжурии во время Русско-японской войны был трижды удостоен боевых наград и произведен в полковники.
После завершения военных действий, весной 1906 года, по поручению начальника Генерального штаба генерала Палицына полковник Маннергейм отправился в длительную экспедицию.
В качестве специального оборудования Маннергейм взял с собой английский фотоаппарат «Кодак» с двумя тысячами стеклянных фотографических пластинок, чтобы делать фотографии по пути следования экспедиции.
Чтобы скрыть военный характер своей миссии, Маннергейм выдавал себя за шведского подданного, занимающегося этнографическими исследованиями.
Из Самарканда он с двумя казаками отправился в Андижан и Ош, где закупил все необходимое для путешествия, а также приобрел вьючных лошадей.
Маннергейм преодолел самые непроходимые районы Центральной Азии, составив подробные карты своего маршрута со специальными пометками – где они могут быть преодолены воинскими частями, где придется совершать обходные маневры. Иногда он совершал в одиночку переходы по сотне верст, отделяясь от основного состава экспедиции, только для того, чтобы нанести на свои карты еще одну горную вершину или перевал.
Добравшись до границ Китая, Карл Маннергейм записал свои впечатления об этой удивительной стране. Позднее эти записки были изданы отдельной книгой. В частности, в Китае он встретил далай-ламу, духовного главу Тибета, находившегося в китайском плену.
Далай-лама охотно согласился принять русского путешественника, поскольку испытывал большой интерес к России. Во время этого приема он восседал на золоченом кресле, установленном на возвышении в небольшом зале для приемов.
По неподтвержденным сведениям, во время этой встречи далай-лама подарил полковнику некий священный предмет, который Маннергейм впоследствии берег как зеницу ока.
Маннергейм долго говорил с далай-ламой, тот произвел на русского офицера чрезвычайно сильное впечатление. Возможно, именно тогда в его душе вызрело убеждение, что малое государство может выжить и отстоять свою независимость, балансируя между великими державами и используя их взаимные противоречия.
Вскоре далай-лама, пользуясь изменением мировой обстановки и ослаблением Китая, сумел вернуться в Тибет и на какое-то время добиться его независимости.
Интересно, что в Китае полковник Маннергейм получил от местных жителей китайское имя Ма-да-Хан, что в переводе обозначает “Конь, проскакавший через звезды”».
«Ну это ж надо, – подумала Надежда, послюнив палец, чтобы перевернуть слипшиеся пожелтевшие страницы, – старуха-то, оказывается, прямо научное исследование тут развела! То есть не сейчас, а раньше. И кто же она такая?»
Перевернув последнюю страницу, Надежда увидела пожелтевшую газетную вырезку.
Выцветшая фотография женщины средних лет, в которой с большим трудом можно было узнать Аглаю Васильевну, – лицо напряженное, немного испуганное, глаза, растерянно уставившиеся в объектив. Белая блузка, темный жакет, аккуратно собранные в узел волосы. Типичная школьная учительница.
И вокруг нее – детские лица, лица ее учеников…
Лаконичный заголовок – «Признание заслуг».
Ниже шел сухой текст.
«Решением облоно высокое звание «Заслуженный учитель области» было присвоено преподавателю истории выборгской средней школы номер 27 Аглае Васильевне Малышевой. Помимо высоких показателей в преподавании своего предмета, Аглая Васильевна внесла большой вклад в изучение истории нашего края. Со своими учениками она прошла по дорогам боевой славы, собрала множество реликвий, которые передала в областной краеведческий музей. Самое же главное – она привила своим ученикам интерес к истории родного края…»
– Клава! – донесся с крыльца истошный вопль Аглаи Васильевны. – Еж пришел!
Явление ежа – это был кошмар жизни всех обитателей дома с зелеными ставнями. Люськин Шарик был собачкой невредной, нрава веселого и незлобивого, хотя маленько вороватый. Однако был у него один большой недостаток – он слишком сильно интересовался всяческой живностью, начиная от жучков-паучков и кончая вороной на сосне, что, конечно, было очень неудобно, учитывая местожительство Шарика. Вокруг хутора в лесу кишело всевозможное мелкое зверье – мыши, ласки, зайцы, не говоря уже о кротах и землеройках. В лес Шарик не ходил по причине легкой трусоватости, и слава Богу, говорила Люська, а то еще на змею наткнется. Кошек вокруг никто не держал, к соседской Найде подступиться Шарик боялся. Но мелочь пузатую, ненароком забравшуюся на участок, гонял нещадно. Пару раз сердобольная Надежда буквально из пасти вынимала зазевавшихся лягушек. Ящерицы ускользали сами, оставив на память Шарику кусок хвоста. Мышей Надежда не жалела, и пес навострился ловить их не хуже ее кота Бейсика. Люська, ругаясь, выметала с крыльца перья неизвестных птичек – не то съел до конца, не то только хвост растрепал. Но ежик – это было несчастье, просто стихийное бедствие.
Еж попался крупный, старый и опытный и повадился есть из Шариковой миски. В конце концов, рассуждала Надежда, не объест он нас, всем хватит молока да каши, но Шарик так не считал. Еж приходил с завидным постоянством, и тогда на участке начиналось форменное светопреставление. Шарик лаял, выл и пытался лапой отогнать ежа. Тот, надо сказать, лопал свою кашу, не слишком обращая внимание на скандальную шавку. На все Надеждины попытки выгнать его со двора хворостиной еж только
Услышав крики старухи, Надежда сунула тетрадку в ящик, прищемила палец и, охнув, опрометью бросилась на спасение Шарика.
К вечеру палец распух, что напомнило ей о недочитанной тетрадке. Надежда уложила старуху и взяла тетрадку наверх, чтобы продолжить интересное чтение.
«В самом конце своего путешествия, добравшись наконец до Пекина с рыжим киргизским конем Филиппом, юным переводчиком Чжао и китайцем-поваром из Ланьчжоу, Маннергейм был радушно принят в российской дипломатической миссии, где в течение шести недель занимался завершением своего отчета. Здесь, за оградой миссии, он нашел то, чего ему недоставало все время продолжительного путешествия – приятных собеседников. Среди них он особую признательность выражал русскому военному атташе в Пекине, который дал ему ценные советы по редакции отчета.
Этим атташе был Лавр Георгиевич Корнилов, в то время также полковник, позднее – генерал, сыгравший важную и неоднозначную роль в русской истории, возглавив летом 1917 года неудачный поход на Петроград с целью свержения Временного правительства, а позже принявший активное участие в создании белой армии. Видимо, уже тогда эти два неординарных человека выяснили взгляды друг друга на политику и судьбы своей страны.
Закончив работу над отчетом, Маннергейм выехал из Пекина во Владивосток через Японию, где провел восемь дней, и вернулся по железной дороге в Санкт-Петербург, куда прибыл 25 сентября 1908 года после двух с половиной лет, проведенных в путешествии.
Возвратившись из своей экспедиции, Маннергейм был удостоен аудиенции императора. Он произвел на Николая очень сильное впечатление, и вместо положенных двадцати минут они проговорили больше полутора часов.
Во время начавшейся вскоре империалистической войны Маннергейм командовал кавалерийской дивизией. Воевал он в Галиции и на втором году войны за умелое командование и храбрость был произведен в генерал-майоры.
Он не принял ни Февральскую, ни тем более Октябрьскую революцию и возглавил борьбу Финляндии за независимость.
Эта борьба увенчалась успехом, и 16 мая 1918 года войска Маннергейма победным маршем вошли в Хельсинки – в тогдашний Гельсингфорс.
Этот день на долгое время был объявлен государственным праздником Финляндии – «Белым днем».
Впрочем, позднее, когда, уже будучи президентом Финляндской республики, Карл Маннергейм понял, что этот праздник по душе не всем слоям населения страны, он отменил его празднование.
16 января 1918 сенат назначил Маннергейма главнокомандующим финской армией.
Высшие круги Финляндии хотели провозгласить свою страну королевством и пригласили на трон немецкого принца Густава Гессенского. По этому замыслу на первых порах Маннергейм должен был возглавить правительство нового короля. Однако этим планам не было суждено осуществиться: им помешала революция в Германии.
После неудачи с избранием короля Маннергейм с декабря 1918 по июль 1919-го исполнял обязанности регента. 17 июля 1919-го Финляндия была провозглашена республикой. Несмотря на свое огромное влияние и сосредоточенную в его руках власть, на президентских выборах Маннергейм потерпел поражение.
В 1931-м был назначен председателем совета обороны страны и в этом качестве возглавил строительство мощной оборонительной линии на Карельском перешейке, которая впоследствии получила его имя и благодаря которой Финляндии удалось выдержать мощный напор Красной армии в советско-финской войне 1939 года и выйти из этой войны с минимальными территориальными потерями.
В этой войне Карл Маннергейм был главнокомандующим армией Финляндии, а после подписания в Москве мирного договора он был избран президентом страны.
Однако незадолго до вступления Финляндии в войну на стороне Германии он оставил этот пост и вновь возглавил вооруженные силы страны. В августе 1944 года он вновь был избран президентом и сумел добиться сохранения суверенитета Финляндии, заключив сепаратный мир с СССР в сентябре 1944-го.
В 1946 году ушел в отставку.
Умер Маннергейм в Лозанне в 1951 году».
Надежда Николаевна Лебедева всегда была женщиной любопытной. И любопытство ее не напоминало настойчивое желание некоторых особ женского пола выяснить, куда, к примеру, ходит по вечерам сосед с первого этажа и откуда у соседки с пятого взялась вдруг такая дорогая шуба. Как уже говорилось неоднократно, любопытство Надежды имело явственный криминальный уклон – она обожала распутывать всяческие преступления и криминальные случаи, даже когда ее об этом никто не просил. Кроме этого, Надежда Николаевна с большим уважением относилась к печатному слову, считала, что любая информация, полученная из книг, полезна и лишние знания никогда не помешают, а возможно, и пригодятся при случае. И убеждалась в своей правоте неоднократно.
Она внимательно прочитала старухины записи, одобрительно посмотрела еще раз на фотографию и надолго задумалась.
Все это, конечно, очень интересно, но имеет ли этот исторический очерк отношение к нынешним событиям? А также к тому, что случилось в этих местах пять лет назад?
Ответа не было. Тогда Надежда прислушалась к своему внутреннему голосу. Раньше он иногда давал ей разумные советы, в последнее же время стал излишне осторожен, очевидно, попал под влияние Сан Саныча. Так и сейчас голос посоветовал выбросить из головы замшелую историю и лечь спать. Но легкое жжение и зуд в корнях волос (именно там гнездилась ее знаменитая интуиция) дали понять Надежде, что она на правильном пути и что впереди у нее важное и интересное дело, которое обязательно раскроется, уж она постарается.
На следующее утро Николай Иванович снова появился на хуторе.
Выглядел он очень озабоченным и с Надеждой разговаривать не стал, прошел в дом, едва кивнув.
Когда через несколько минут Надежда снова вышла во двор с корзинкой в руках, он, как обычно, умывался под рукомойником, но был все так же мрачен и даже против обыкновения не напевал и не насвистывал. Люська стояла рядом на удивление тихая, послушная, с чистым полотенцем в руках.
Увидев Надежду, участковый скосил на нее глаза и довольно неприветливо осведомился: