Тайна дела No 963
Шрифт:
Так трусами нас делает раздумье...
Голова моя теперь была чиста, как стеклышко, и мозг работал чисто, без помарок, выдавая математически точные решения, едва получал задание выяснить ту или иную возможность побега. Но, к моему глубокому разочарованию, выводы его были жестоки и безжалостны: моя затея - оттяжка во времени, не более. Рано или поздно Кэт или Келли с Питером Скарлборо обнаружат мой тайник. Тогда они просто возьмутся колоть меня, и тут уж никакие ухищрения не помогут. Мне было ясно, что Скарлборо зашел в тупик: человек неглупый, он понял, что у меня действительно нет искомых, столь необходимых ему бумаг, и я не могу даже под пытками сказать, где
У меня теплилась надежда, что у Питера Скарлборо еще сохранялась надежда, что я могу оказаться полезным в той сложной игре, которую он затеял. Если б так...
Кэт теперь жестом заставляла меня оставаться на диване и быстро расставляла или убирала тарелки с остатками еды. Я понимал ее: от меня дурно пахло, вид мой, скорее всего, как и запахи, исходившие от грязной, замасленной одежды, от нечесаной бороды и гривы на голове, от грязных рук и потных ног, отталкивали и вызывали тошноту. "Вот и прекрасно, девочка, удовлетворенно говорил я себе, наблюдая из-под полуопущенных век ее неподдельные страдания.
– И духи, которыми ты обливаешься, входя ко мне, не помогут. И ты станешь бросаться на Келли, а может быть и на Питера Скарлборо разъяренной львицей, доказывая, что не в состоянии видеть этого полусумасшедшего, который разве что только под себя не мочится, бросаться с требованием избавить от этих испытаний. Но они будут настаивать, чтоб ты ходила, ходила, милочка, в этот клозет, в эту помойку, ибо никто из них не захочет подвергать себя таким же пыткам. И они скажут тебе, девочка: все идет о'кей, еще немножко, и он будет готов, и уж никогда не сможет выдавить из себя ни слова лишней информации, которая способна выдать их... И тогда меня можно будет выпускать на свет божий, заодно подбросив прессе версию о хроническом наркомане, которого никто на выкрадывал, просто человек занялся тем, чем в его стране заниматься трудно..."
Если б я только знал, как близок был к истине!
Теперь я почти ничего не ел, не считая круто сваренного яйца, потому что стал опасаться, как бы Питер Скарлборо, желая ускорить мою деградацию, не стал подмешивать отраву в суп, в мясо, в хлеб. Все шло на свалку, и по ночам мне чудилось, что подо мной развелись чудовищной величины черви, они пожрали все запасы и теперь готовятся прогрызть диван и впиться в мое терявшее силы от голода, но главное из-за буквально сжигавшей меня жажды тело.
Я устроился спать на полу, и Кэт застала меня в таком положении. Я пошел ва-банк: если сейчас ворвутся Келли с Питером, моя затея раскроется.
Но ни одного, ни другого, по-видимому, в доме не оказалось. Кэт несколько раз издали, от двери, окликнула меня, чтоб не сомневаться, что я еще не отдал богу душу. Кэт, как и всякая женщина, панически боялась мертвецов.
Я не стал пугать ее, поднялся и, качаясь из стороны в сторону, двинулся к ней. Она мгновенно, едва не выронив поднос, ретировалась из комнаты и поспешно защелкнула замок.
Через некоторое время она появилась одна... о чудо!
Я уже привел себя в порядок, то есть улегся, как обычно, на диване и никак не прореагировал на нее. Кэт с облегчением, это было видно невооруженным взглядом, поставила завтрак на стол и спокойно удалилась.
В обедо-ужин меня ждала... комиссия - Келли и Питер Скарлборо. Они ввалились вслед за Кэт и замерли у двери, наблюдая за мной. Я никак не прореагировал на их появление. Бормоча под нос стихи (о бессмертный
Они вполголоса обменялись словами, многозначительно переглянулись, когда я принялся наливать суп в тарелку со вторым (кусочек темного мяса и картофельный гарнир). Питер несколько раз за это короткое время инспекции доставал из кармана пиджака носовой платок, по-видимому, надушенный, потому что я заметил, как глубоко вдыхает он через ткань. Что ж, атмосферу в моей темнице и впрямь праздничной не назовешь.
Они не пытались заговаривать - понаблюдали за моим поведением и скорее всего остались довольны.
Едва мягко защелкнулся замок, как я со всей доступной резвостью слетел со стула и кинулся к двери. Но уловил лишь обрывок фразы, произнесенной Питером Скарлборо: "...дня, и он будет готов окончательно". Значит, через "два-три" дня они приступят к завершению неудавшейся операции? Что стоит за этим, чем грозит мне их ревизия, какие планы вызрели в этих головах?
Завтрак застал меня врасплох: проведя ночь без сна, я уснул буквально перед появлением Кэт. Это и сорвало мои планы. Кэт привычно расположила на столе еду, поставила термос, предварительно зачем-то с силой встряхнув его.
Она вышла, прежде чем я оторвал голову от подушки.
Жажда туманила сознание. Термос с двумя стаканами воды был оазисом в бесконечной раскаленной пустыне. Я готов был ползти к нему, сбивая в кровь руки и душу, и был момент, краткий миг помрачения, когда моя рука взялась за термос и поспешно наполнила стакан. Сквозь стекло я чувствовал, что вода и отдаленно не напоминала кипяток - едва-едва теплая, и это только подхлестнуло мое желание.
Один глоток, всего один глоток, и я поставлю стакан на стол!
И по сей день не могу ответить, как сумел удержаться от трагического шага, как, поднимая страшно тяжелые ноги, - было такое ощущение, будто к ним привязали пудовые гири или якоря, - я дотащился до туалета и с размаху швырнул стакан в унитаз. Жалобно звякнуло разбитое стекло. Холодная испарина покрыла лоб так густо, что капли стекали вниз, выжигая глаза. Я лихорадочно облизывал мокрые пальцы, и соленый, горький пот был слаже самой сладкой сыты.
Я медленно брал себя в руки, налаживая силовое давление на психику. Пить от этого, естественно, меньше не хотелось, но я заставил себя прожевать и проглотить дравшее горло одно из двух крутых яиц. Мне требовались силы, и кусочки поджаренного бэкона виделись неплохим источником энергии. Но, пожевав, так и не смог проглотить - горло просто закрылось, как я не пытался протолкнуть соленую кашицу вовнутрь.
Теперь нужно ждать вечера и молить бога, чтоб явилась, как обычно, Кэт.
Я не хотел умирать, это не вызывало ни малейшего сомнения. Чепуха, когда утверждают, что наступает момент, когда человек жаждет смерти как избавления. Нет, и еще раз нет! Когда гибнет тело, мозг продолжает бороться, и его импульсы не дают уснуть душе, а пока жива у человека душа, он будет стремиться выкарабкаться: дышать, видеть небо, ощущать боль и радость - до самого последнего мига...
Почему-то пришли на ум именно эти строки Тараса: "Як умру, то поховайте мене на могилi серед степу широкого, на Вкра?нi милiй..."