Тайна Хермелирда

Федоров Владимир

– Может, объяснишь, что все это значит?
– Отозвался первым Седрик, так и не убрав в ножны меча.

– Переплетенные змеи, господин.
– Словно завороженный чуть слышно прошептал Эбнер.
– Точь-в-точь, как на жезле Меркурия. Символ мудрости и примирения. Знак, который в моем понимании, способен прекратить столкновение миров.

Советник достал из-за пазухи пиксиду и ткнул пальнец в вырезанное на ней изображение крылатого посоха, обвитого змеями и носившего название 'кадуцей'.

– Соглашусь, змеи очень похожи.
– Решился высказаться Тим.
– Но все же совсем не

понимаю, какое отношение этот сосуд имеет к моему гербу?

– Не обращайте внимания, господин Эгон, - криво усмехнулся барон, - мой дядюшка в последнее время полюбил всяческие безумные легенды и искренне верит в них. Но всему есть предел! И даже моему терпению!

– Успокойся, Седрик!
– Предводитель альвов резко осадил Дика.
– Я еще не до конца утратил надежду на спасение, а, значит, охотно выслушаю мысли Эбнера.

Барон злобно посмотрел в сторону Сигурда, но все-таки смолк, предоставляя возможность старику высказаться.

– Скажите, господин Эгон, - продолжил речь советник, - ведь вас, кажется, зовут Тимом? И вы- выходец из знатного германского и набожного рода?

– Все это так, господин Эбнер.
– Гордо вскинул голову юноша.

– Вы наверняка принимали крещение и получили имя в честь апостола Тимофея Эфесского?

– И снова вы правы.

– И никогда не задумывались, почему вас стали называть Тимом? Ведь это сокращенная форма имени.

Эгон задумался.

– Это касается и тебя, Зак.
– Обратился Эбнер к бродяге.
– Ведь твое имя происходит от святого Захарии.

– Я не помню ни своих родителей, ни обстоятельств крещения.
– Пожал плечами тот.
– И было ли оно вообще?

– Германцы так и не приняли до конца ни христианства, ни римских богов.
– Советник улыбнулся.
– Но, как мы уже смогли наблюдать, их вера в духов леса, была не менее истинной, чем прочие! Но я вижу недоумение на ваших лицах. Если мы совместим все знания, которыми сейчас располагаем, то, думается мне, Хермелирд еще можно спасти.

Бормоча себе под нос, довольный своими умозаключениями Эбнер стал перебирать на одной из полок древние свитки. Наконец, найдя нужный, и, сдув пыль, советник развернул его и стал бегло просматривать глазами.

– Вот то, что я искал.
– После этих слов Эбнер забормотал отрывисто.
– Празднование дня бога Меркурия в Риме... На этот праздник принято было окроплять себя водой из источника... День, конечно, не совпадает... И воды с того источника нет, но попробовать стоит...

– Дядюшка, может быть, ты соизволишь рассказать нам всем более внятным языком, о чем там речь?
– Седрик не находил себе места.

– Терпение, господин.
– Лишь поклонился в ответ советник.

Наконец, Эбнер вышел к столу и обвел всех присутствующих взглядом. Найдя то место в своей хижине, где бы он мог видеть лицо каждого, старик начал говорить:

– Сейчас я поделюсь со всеми вами своими мыслями. Прошу не перебивать мою речь. Итак, как мы знаем, центурион Леонтинус писал, что Салватор был жрецом Меркурия. И это не просто титул, ведь фламин Рима избирался на пожизненное служение и имел со своим богом особую духовную связь. Таким образом, я пришел к умозаключению, что пиксида в моих руках не сможет помочь

баронству. Я всего лишь хранитель знаний и не более того. Ибо только тот, в чьих жилах течет кровь верных своим божествам, может пробудить древние силы, используя сосуд Сальватора. Насмотревшись на происходящие в последние дни события, я пребываю в смятении. Теперь теряюсь в догадках, какое же из учений все-таки истинно. И дабы нам не мучаться сомнениями, а сейчас на это нет времени, нужно найти того, кто совместил бы в себе все верования воедино. И предполагаю, что этот человек находится с нами!

Вскинутый палец Эбнера уверенно указывал в сторону опешившего Тима.

– Но, господин Эбнер, каким образом я могу быть причастен к вашим речам?
– Эгон хлопал глазами и оглядывался по сторонам, словно ища поддержки у присутствующих.
– Я добропорядочный христианин, давший клятву при посвящении в рыцари!

– Я знаю, что вы воспитывались в христианских традициях. Но при этом его светлость предпочел назвать вас сокращенным именем.
– Продолжал говорить советник.
– Это говорит только о том, что в нем еще теплится вера германских предков. А ваш фамильный герб явно свидетельствует об увлечении римской культурой. Более чем уверен, что эти скрещенные змеи списаны с жезла Меркурия!

– Эти домыслы совершенно не последовательны!
– Не сдержался барон.
– Вероятность того, что говорит дядюшка, настолько ничтожна, что мы не должны придавать ей значения! Змеи, Рим, германцы... Ересь! Можно еще сказать, что сюрко господина Эгона под цвет глаз альвов и еще имеет оттенок шкуры тролля! Сам король Артур меркнет в сравнении с богоизбранным Тимом Бесстрашным!

Сохранивший серьезное выражение лица предводитель альвов не стал реагировать на насмешки Дика. Сигурд посмотрел в глаза Эбнеру и чуть слышно произнес:

– Если мысли действительно правдивы, то что в таком случае необходимо совершить Тиму?

Советник искренне обрадовался наличию хотя бы одного сторонника своих идей, а посему продолжил повествование:

– Если мои суждения и впрямь окажутся верными, то все, что требуется от господина Эгона, это наполнить сердце пламенем ненависти к врагу, а также искренним желанием скорейшего возвращения племени альвов в их земли. Все это он должен почувствовать, когда покинет эту башню, неся открытую пиксиду в руках. Я же проведу древний ритуал окропления водой. Чтобы его завершить, попрошу вас, господин Эгон, не отходить далеко от двери моего жилища. Если все пройдет успешно, то альвы и тролли вернутся в свой мир.

– Ха! Да это же сущее самоумерщвление!
– Из всех гостей башни слова Эбнера вызывали смех только у Дика.
– Конечно, я совершенно не против, чтобы господина Эгона растерзали эти твари. Но, думаю, он же не настолько безумен, дабы пойти на это? Да и к тому же этот славный рыцарь никогда не отличался завидной храбростью!

– Можешь придержать свой дерзкий язык, барон. Я согласен.

Эти наполненные грустью слова прозвучали совсем тихо. Все видели, что губы Тима плохо шевелились, стараясь произнести каждое слово отчетливо. Рыцарь опустил голову и даже не попытался убрать с глаз растрепанные волосы. Эгон застыл на месте, подобно каменному изваянию.