Тайна Ирминсуля
Шрифт:
Маша перевела взгляд на зеркало – и невольно охнула, хотя и была готова к этому повороту событий: там была не она – незнакомая девушка в белом платье до пола. Она была похожа на ту красивую женщину, что назвала Машу своей дочерью, однако это не ободряло.
«Мне это кажется! – подумала Маша и зажмурилась: сейчас она досчитает до десяти и проснётся. – Мама, мамочка, прости меня за то, что я сделала! Я хотела, чтобы ты, наконец, стала счастливой, и освободилась от груза. Поверь, мне тоже было несладко, это не жизнь… То была не жизнь…»
Явственно вспомнилось, как она, Маша, решилась. В тот день мама ушла в магазин за йогуртом, который забыла купить. На самом деле, наверняка, просто денег не хватило. Мамулечка сама йогурт не ела, экономя, как обычно, чтобы дочери с больным желудком больше доставалось полезной еды. Маша осталась одна, телевизор в зале был включён, шло интересное кино. Но, как только повернулся ключ в замочной скважине, Маша сползла с кресла.
Добралась до двери на балкон, заставив Его котейшество, до этого мирно спавшего на диванчике, изумлённо таращиться зелёными глазищами. Уцепилась за подоконник и ухватилась за ручку, с трудом повернула её. Перевалилась через порог и, цепляясь всеми кривыми паучьими конечностями, дотянулась до рамы, которую мама оставила открытой, чтобы продукты на балконе не пропали.
Раньше Маша никогда бы не смогла такого сделать, а сегодня словно помогало что-то, подтолкнуло снизу – и вот она перевесилась, висит вниз головой с балкона восьмого этажа. Внизу нерасчищенный от снега тротуар, заставленный кое-где машинами, людей почти нет. «Только бы не зацепиться за берёзу!» – подумалось невольно: дерево росло в палисаднике под соседним балконом.
«Мамочка, я люблю тебя, прости за всё! Так будет лучше для всех!» – Маша неловко оттолкнулась ногами от табуретки, уронив её, скользнула по раме, больно обдирая живот и колени о выступ – и полетела вниз…
Неужели тот ужас ей приснился? Она медленно открыла глаза – в зеркале стояла её мать, та, которая ухаживала за Машей-инвалидом, в белом платье.
Жанетта взвизгнула, Маша сама испугалась происходящего, но служанка запрыгала радостным зайцем:
– У вас дар, моя госпожа! Он проснулся! Ах, какой редкий дар!
В зеркале образ усталой мамы таял, вернулась Мариэль – милая девушка с распущенными длинными волосами и испуганным взглядом.
– Какой дар, Жанетта?! Что происходит?! Прекрати визжать, объясни! – сказала и одёрнула себя: откуда в ней, Маше, эта грубость и уверенность?
Служанка успокоилась и замерла, светясь от радости, словно это она получила какой-то там дар:
– О, госпожа, дар трансформации очень редкий! И, – служанка понизила голос, – не все метаморфы признаются в этом. Сами понимаете, всегда найдётся кто-то, кто захочет вас использовать не так, как вам это понравится. Я позову госпожу Иларию, извините, она…
– Стоять! – повторила Маша, усвоив, что с Жанеттой строгий голос работает лучше всего. – Пока ты мне всё не объяснишь… Должна же я вспомнить… Я тебя… не отпускаю. Вот!
– Но слугам запрещено говорить с хозяевами о таких вещах прежде их родителей! – Жанетта по привычке снова прикрыла ладошкой рот.
– Значит, ты будешь единственная, кому это позволено. Садись! – Маша похлопала по кровати, служанка колебалась, тогда Машина рука притянула за юбку и усадила рядом. – И не юли, пожалуйста.
– Ох, госпожа Мариэль!
– Начнём с Ирминсуля. Название кажется мне знакомым, но…
Говорили они долго, и периодически у Маши возникало желание записать услышанное в тетрадку, ибо от этой информации кружилась голова. Что-то казалось знакомым, но, как ни пыталась Маша за ниточку потянуть и размотать весь клубок воспоминаний, толку не было.
Повисла пауза: Маша не знала, о чём спрашивать, а Жанетта – рассказывать.
– Ладно, иди к матушке, я подожду, – вздохнула Мария.
– Желаете одеться, госпожа?
– А я не одета? Ну да, ночнушка, наверное…
Жанетта выпучила глаза, услышав незнакомое слово, и унеслась к резным дверцам возле зеркала:
– Какое платье желаете выбрать, госпожа?
– Мне всё равно, давай любое, – Маша легла навзничь на кровать. Пока спала, всё было проще. Может, притвориться больной, чтобы собраться с мыслями?
Но Жанетта уже несла цветной ворох, положила его на кровать рядом и взяла одно из платьев:
– Желаете это примерить? Или это? Или…
Маша ткнула пальцем в голубое, этот цвет ей нравился всегда, и позволила себя облачить, поняв в процессе, что самой в этих завязках, рюшах не разобраться с первого раза. А затем Жанетта уложила волосы задумчивой хозяйке, не переставая болтать за двоих. Наконец с утренним туалетом было покончено, и служанка попросила разрешения удалиться за госпожой Иларией.
– Минутку, Жанетта! Хочу тебя кое о чём попросить, – Маша задумчиво смотрела на веселую девушку; получив смущённый ответ, взяла служанку за руку, чем озадачила ещё больше. – Пообещай мне, пожалуйста, не рассказывать всем подряд обо мне и моих способностях. Только с моего разрешения, ладно?
– О, разумеется, моя госпожа! – Жанетта закивала, но её глаза подозрительно блестели.
Маша пересмотрела слишком много сериалов, в которых болтливые слуги поворачивали сюжет своими сплетнями в худшую сторону, поэтому почувствовала себя ощутимо нехорошо от перспективы стать героиней подобного кино. Даже голова закружилась на пару секунд. Девушка подняла руку и вытянула указательный палец (Что за привычка у этого тела?!):
– Дай мне слово, Жанетта!
– Клянусь, госпожа, – уже более серьёзно пообещала служанка.
И никто из них двоих сразу не понял, что случилось: протянутая ладонь Мариэль вдруг засветилась, от неё отделилось мерцающее прозрачное облачко и, коснувшись губ Жанетты, растаяло. Служанка ахнула, придя в себя, и бухнулась на колени:
– О, госпожа! Ваш второй дар… он необыкновенный! Он… простите меня, если что-то не так сказала!
Маше с трудом удалось успокоить Жанетту:
– Я сама ещё не поняла, что во мне такое. Будь спокойна, я не желаю зла никому, – что-то в полуопущенном взгляде Жанетты промелькнуло, намекающее на сомнение, и Маша обиделась почему-то. – Иди уже за ма… госпожой… Подожди-ка, ещё одна просьба есть.