Тайна исчезнувшего принца

Блайтон Энид

– Вот они, – сказал он и важно прочистил горло. Затем, встав в позу, принялся, запинаясь читать свое сочинение:

Сказал садовник старый: «Ох, беда! Совсем я плох! Ну разве ж это жизнь? Прострел скривил мне шею…»

Тут Эрн остановился и с отчаянием обвел друзей взглядом.

– На этом я и застрял, – сказал он. – И так всегда. В самой середине такого замечательного стихотворения! Два часа и двадцать три минуты ухлопал я, чтобы это сочинить. А закончить – ну никак

не могу.

– Да, Эрн, согласен, стихотворение могло бы получиться преотличное, – серьезно сказал Фатти. Продолжим его так.

И Фатти тоже стал в позу – ноги расставлены, руки за спиной, лицо обращено кверху – и, ни на секунду не останавливаясь, прочитал:

Сказал садовник старый: «Ох, беда! Совсем я плох! Ну разве ж это жизнь? Прострел скривил мне шею навсегда, Коленки скрючил ревматизм. На икрах мерзкие от кори струпья, Весь нос в прыщах и гадких пятнах. Бессилен и похож на труп я! Спасибо, что чахотки нету в пятках! На лысом черепе ни волоска, Во рту не сыщешь зуба днем с огнем, Как жерди ноги, словно крюк – рука, Зато хожу с большущим животом. Не чует нос, вконец оглохли уши, Язык как будто заморожен льдом. Мои лопаты, грабли бьют баклуши, Забыли, что мне жить своим трудом! А лейка стонет…»

Ларри разразился хохотом, а Пип, завопив от восторга, ударил Фатти кулаком по спине. Бетси и Дейзи повалились на коврик.

– Хватит! – простонала Бетси. – Остановись, Фатти! Как ты это придумываешь?

– Достаточно? – спросил Фатти, остановившись и переводя дыхание. – А я как раз подошел к тому месту, где лейка скажет, что она исчерпалась до дна, а лопата – что ее довели до ручки, и…

– Не надо, Фатти! – опять взмолилась Бетси, заливаясь смехом. – О Господи! Как ты это придумываешь!

Один лишь Эрн молчал – он не смеялся и даже не улыбнулся. Сидя на краешке стула, он не шевелился, будто сраженный молнией. Во все глаза глядя на Фатти, он только тяжело дышал. Это было для него непостижимо! Как это Фатти может вот так стоять и декламировать стихотворение, даже ни секунды не подумав!

– Ты что, онемел, дружище Эрн? – забавляясь, спросил Фатти. – Понравилось тебе продолжение твоего стихотворения? А все-таки жаль, что тебе не удалось его закончить. Тогда ты бы сам мог прочесть его нам, и мне не пришлось бы читать его тебе.

Эрн все не мог прийти в себя. Он только смотрел на Фатти, хлопая глазами.

– Ты хочешь сказать, что, если бы я закончил стихотворение, оно получилось бы именно такое? – спросил он наконец с дрожью в голосе.

– Ну ясно! Это же твои стишата. Разве не так? – весело сказал Фатти. – Я только их продолжил. Я думаю, Эрн, ты слишком много над ними трудишься. Надо попроще, полегче, чтобы стишата сами шли, как будто ты разговариваешь. Вот, например:

К нам явилась принцесса Бонгави, Как мила, хороша и стройна! Свет не видел принцесс величавей, Всех пленила красою она. Всегда со слугой своим верным, И он, точно граф иль виконт, — Хоть был лишь парнишкою Эрном — Нес над ней…

– ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЗОНТ! – прокричали хором все, кроме Эрна. И снова пошли хохот и визг. Эрн не участвовал в общем веселье. Он не мог понять, откуда у Фатти столько ума. Фатти легонько стукнул его кулаком.

– Эрн, проснись! Сидишь, словно пришибленный – не улыбнешься, слова не говоришь. Что с тобой?

– Ты просто гений, Фатти! Вот что со мной, – сказал Эрн. – Они-то все этого не понимают, потому что не знают, как трудно сочинять стишата. А я знаю. А ты просто стоишь и… и…

– Декламируешь, – подсказал Фатти. – Да это же совсем легко. Никакой я не гений, Эрн. Такие вещи может сочинять каждый человек, надо только чуть-чуть подумать.

– В том-то и дело, – сказал Эрн. – Ведь ты даже ни капельки не думал. Ну будто открыл кран – и пошло! Ух, разрази меня гром! Кабы я мог так сочинять стишата, я бы считал себя умнее английского короля.

– И был бы не прав, – сказал Фатти. – Ну же, Эрн, гляди веселей! Придет время, и стишата у тебя польются рекой, и главной твоей бедой станет, что ты не будешь успевать их записывать.

– Случись такое, я бы посчитал это чудом, – сказал Эрн, со вздохом откладывая в сторону свой засаленный блокнот. – Я горжусь, что знаком с тобой, Фатти. Пусть другие, когда видят гения, не понимают, кто он, а я-то понимаю. Знаю, умом я не вышел, и, когда встречаю мозговитого парня, я это сразу вижу. Нет, говорю тебе, ты гений.

Для Эрна подобная длинная речь была подвигом. Друзья смотрели на него с удивлением. Неужто в Эрне таилось что-то такое, о чем они не подозревали? Бетси взяла Фатти за руку.

– Ты прав, Эрн, – сказала она. – Я тоже думаю, что Фатти гений. Но не только в поэзии. Во всем.

Фатти, видимо, был польщен, но также очень смущен. Крепко сжав ручку Бетси, он скромно кашлянул, потом откашлялся еще и еще, стараясь придумать, что бы на это ответить. Но Ларри, подзадоренный этим скромным кашлем, опередил его.

Он кашлял сто лет И стал как скелет. Не простужался чтоб,

Скелет положили в гроб, – проговорил Ларри мрачным, замогильным тоном. И тут друзья разразились хохотом, визгом, воплями, стали кататься по полу. Эрн ликовал. Какая чудесная у него компания!

В ШКОЛЬНОМ ЛАГЕРЕ

На другой день Фатти принялся всерьез за расследование. Он изучил все газеты, но узнать из них удалось очень мало. Судя по всему, маленький принц вечером перед ночным похищением участвовал в общей спевке, затем выпил чашку какао и пошел спать в палатку, где с ним жили еще три мальчика.

Эти трое и вовсе ничем не могли помочь. Они, мол, сильно устали и, как только забрались в спальные мешки, так сразу и, уснули. А проснулись уже утром, глянули – спальный мешок принца пустой.