Тайна короля
Шрифт:
— Мой брат подарил ей это, но рисунков тогда не было. Это не к добру, — произнес Дикки.
И тут Эли вконец разозлился.
— Ты опять врешь. Перестань это делать, если хочешь и дальше играть со мной.
— Я не вру.
— Мой брат то, мой брат се. Мой брат подарил это твоей сестре. Но не женится на ней. Я не хочу играть с тем, кто так много врет, — почти выкрикнул он и швырнул фигурку на пол.
Громко стукнувшись, она укатилась куда-то в темень. Дикки молчал, а Эли хотелось, чтобы он что-то ответил.
— Уходи. И не смотри
Дикки медленно опустил голову, посмотрел туда, куда улетела фигурка и кивнул.
— Хорошо. Прощай, Элиат.
Когда он отвернулся, Эли открыл рот. Неужто он так просто уйдет? Дикки действительно двинулся прочь. Эли смотрел, пока он не дошел до поворота.
— Ну и иди к Ваалу, — выкрикнул он сквозь слезы и бросился обратно в общую комнату.
ГЛАВА 18
Проснувшись, Алекто какое-то время лежала не шевелясь. Все то, что предстояло сделать, давило на нее, и непонятно было с чего начать. Рука привычно потянулась под подушку, куда она в последние дни клала на ночь фигурку, и замерла, ничего там не обнаружив.
Быстро сев в кровати, Алекто отшвырнула подушку и какое-то время тупо смотрела на пустую простынь под ней.
Следующим пришло воспоминание о вчерашнем вечере. Ну конечно, камин. Когда выплеснулся тот сноп искр, кажется, раздался шуршащий звук. Наверняка, Алекто обронила фигурку в угли. Теперь она вспомнила, что действительно не смотрела на нее остаток вечера.
Выскочив из постели, она подбежала к камину и принялась ворошить угли кочергой. Потом пересыпать золу в ладонях. Потом ощупывать пальцами. Когда вошла мать, Алекто сидела на полу возле очага, вся перемазанная золой и успевшая исследовать каждую пядь серой пыли, но безрезультатно.
— Что вы делаете? — изумилась мать.
Алекто в отчаянии посмотрела на нее.
— Ее нет. Я потеряла ее.
— Потеряли что?
— Ее… — простонала Алекто и кинулась перерывать свои вещи.
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Нет.
Мать так на нее взглянула, что она, опомнившись, остановилась.
— Простите, миледи, я потеряла одну вещь.
— Она настолько ценна, чтобы из-за нее так расстраиваться?
— Она не ценна, просто нужна мне.
— И вы не скажете, что это?
— Это… — Алекто умолкла. Лгать матери не хотелось, но и сказать правду она не могла. — Ее подарил один из здешних молодых людей, — с запинкой произнесла она.
Мать опустилась на кровать.
— Один из здешних молодых людей подарил вам что-то?
— Да, миледи.
— То есть вы принимаете ухаживания?
— Не совсем.
— Это кто-то из свиты его величества или гостей?
— Я… не знаю, — призналась Алекто.
Мать внимательно на нее посмотрела.
— Алекто, вы слишком юны и несведущи в том, что касается общения с молодыми людьми. Поэтому прошу вас проявлять осторожность и не увлекаться чрезмерно.
— Я вовсе им не увлечена, —
Алекто с благодарностью подставила пальцы под прохладную струю.
— Так вы о нем ничего не знаете, но принимаете подарки?
— Я не приняла: наоборот.
Мать помолчала, глядя на то, как Алекто умывает лицо.
— Это правильное решение.
Алекто удивленно на нее взглянула.
— Почему?
— Если интуиция подсказывает вам не брать что-то от кого-то, лучше слушать ее, — произнесла та, протягивая полотенце.
Отняв его от лица, Алекто увидела оставшиеся темные пятна. Все-таки недочистила…
— Но я, признаться, рада, что у вас появился ухажер, отвлекающий ваше внимание, — продолжила мать, проходя к перекладинам и снимая платье Алекто. — Это ваше увлечение королем было детскостью.
Алекто было неприятно вспоминать, с каким пренебрежением отнесся к ней тот, кому она посвятила когда-то столько дум.
— Я осознала, миледи, насколько ниже я его, и что он никогда не почтит меня своей благосклонностью.
— Вы не ниже, — резко ответила мать, приближаясь к переодевшей камизу Алекто, и уже мягче добавила, протягивая платье и помогая надеть его через голову. — Просто вы предназначены не друг другу.
— А кому я предназначена? — спросила Алекто, выныривая.
— Кому-то, кто отнесется к вам с уважением и симпатией.
Алекто задумалась.
— Так что присмотритесь к этому молодому человеку, одаривающему вас, но будьте настороже и, если что, сразу обращайтесь ко мне или Каутину, или сэру Вебрандту.
— Да, миледи. — Алекто уже успокоилась настолько, чтобы позволить пришедшей служанке заплести ей сложную косу и перевить ее шнуром.
Мать тем временем села в стороне за походной конторкой и принялась что-то кому-то писать. Алекто заметила, как тяжело ей было держать перо, которое временами срывалось, оставляя кляксы, и как неловки были ее негнущиеся пальцы. Наконец, мать перевязала послание шелковой нитью и скрепила печатью Морхольтов — отцовскую не поставила.
— Кому вы писали? — спросила Алекто.
— Никому, — ответила она, подходя к камину и, к удивлению Алекто, бросила письмо во вновь разожженный служанкой огонь. — Вы готовы? — повернулась она к Алекто.
Сама она была умыта, одета и причесана и, похоже, уже давно. Алекто задумалась, куда она ходила так рано утром или… с ночи?
— Да, миледи.
— Тогда идемте, — опустив голову, Алекто последовала за ней на мессу.
Омод водил пальцем по холодной стали. В утреннем свете клинок казался серым. Такой простой и в то же время веяло от него чем-то древним… Или, быть может, таким всегда веет от вещей, бережно хранимых в семье?