Тайна Красного озера
Шрифт:
Люди уже обедали, когда неподалеку за лесом послышался многоголосый шум птиц, и вскоре из-за увала показалась большая стая галок, ворон и сорок, а среди них, расправив огромные крылья, летел бурый белохвостый орел. В своих когтях он держал гадюку, висевшую безжизненно, как плеть. Орел опустился среди поймы на одну из коряг и, не обращая внимания на ворон и сорок, спокойно принялся за свой скромный обед. Птицы роились вокруг, подлетали иногда совсем близко, намереваясь вырвать добычу. Но стоило орлу поднять голову с грозным клювом, как они разлетались в разные стороны. Покончив с добычей, орел принялся было чистить _клювом перья, но вдруг насторожился, только теперь, видимо, заметив людей, посмотрел вокруг, тяжело подпрыгнул и на мгновение повис в воздухе на широких крыльях. Покружив над рекой, он взмыл вверх и, сопровождаемый стаей пернатых, направился на восток, где синели хребты Сихотэ-Алиня.
– Его много живи там!
– воскликнул Мамыка, провожая орла восхищенным взглядом.
– Его не могу доставай, - шибко крутой сопки живи!
После обеда отряд двигался по низине вдоль берега реки. Тропа вилась то по галечным и песчаным косам, то среди густых зарослей тальника. В одной из зарослей все услышали лай Орлана, доносившийся спереди. Лай был необычным. Собака то сердито и отрывисто тявкала, то начинала скулить, удивительно меняя тона.
– Глухари… - промолвил Пахом Степанович. Он остановился и прислушался.
– Так и есть… Орлан глухарей забавляет… Федор Андреевич, позволь-ка нам с Виктором Ивановичем попромышлять, хороший ужин принесем.
Черемховский остановил караван. Старый таежник позвал Дубенцова, шедшего позади с техником Стерлядниковым. Охотники быстро скрылись за тальником. Дубенцов едва успевал за Пахомом Степановичем Казавшийся неуклюжим, старый таежник теперь преобразился: движения его стали осторожными, мягкими, грузная фигура ловко и неслышно протискивалась между густыми лозами тальника.
Вот и Орлан показался. Собака вела себя до смешного странно: то прыгала, словно козел, на одном месте, громко тявкая, то опрокидывалась на спину, каталась по корневищам и забавно скулила.
Пахом Степанович молча тронул Дубенцова за плечо и указал вверх. В густой листве геолог разглядел несколько серовато-бурых больших птиц, с интересом наблюдавших за проделками собаки. Это были действительно глухари.
На макушке одного деревца, выше остальных птиц, сидела матка. Она выделялась более светлым, чем у молодых, желто-буроватым оперением, заметным гребешком на голове и резкими красными дужками бровей.
– Хорошо сидят, шепнул Пахом Степанович.
– Примащивайся тут, а я зайду стороной. Когда надо будет стрелять, свистну два раза по-глухариному.
Пахом Степанович неслышно скрылся в чаще. Ожидав свистка, Дубенцов устроился так, что на линии выстрела у него оказались две птицы, и с нетерпением ожидал сигнала. Наконец справа послышался легкий свист. Ему в тон ответил один из глухарей, вызвав у Дубенцова улыбку.
Почти одновременно прогремели два выстрела. Оглушительное хлопанье крыльев наполнило тальник - грузные птицы взмыли в воздух и стремглав понеслись в разные стороны.
Три глухаря упали на землю. Пока Дубенцов пробрался к добыче, там уже стоял Пахом Степанович с сияющим лицом, держа за шею большую подстреленную птицу. Орлан весело вертелся у ног хозяина.
– Однако, паря, они далеко не ушли!
– возбужденно говорил Пахом Степанович, - надо побегать, весь выводок можно собрать.
Он сложил убитых птиц, оставив возле них Орлана, Охотники направились в разные стороны, и снова выстрелы загремели в чаще.
Через полчаса Дубенцов и Пахом Степанович, разгоряченные и возбужденные, вернулись к отряду. На поясе таежника висело пять глухарей, у Дубенцова - три. Пажом Степанович мастерски приторочил добычу к вьюкам лошадей, и караван продолжал свой путь.
Под вечер, когда отряд пробирался сквозь густой березовый лес, растущий по террасе вдоль берега, Мамыка повернулся к Черемховскому и Пахому Степановичу, которые шли следом, и как-то многозначительно и вместе с тем таинственно сказал вполголоса:
– Скоро смотри маленький стойбище. Худо-худо старика живи… - и он опасливо стал озираться вокруг.
– Разве здесь еще стойбище есть?
– не понял Черемховский.
– Есть, маленький-маленький, - пояснил проводник.
Действительно, незадолго до заката солнца отряд спустился с террасы на более низкий уступ и очутился на большой поляне, выходящей к берегу реки. Поляну, заросшую высоким чернобылом, со следами бывшего здесь когда-то поселения, обступал плотной стеной сумрачный лес. В самом дальнем конце поляны, возле стены леса, виднелись за чернобылом три невысокие мазанки. У тропы, ведущей от мазанок к реке, стоял черный высокий столб, покрытый крупной и глубокой резьбой. Напротив шумела ветвями одинокая старая береза. Среди ее листвы белели продолговатые черепа каких-то животных.
Черемховский, несмотря на робкие возражения Мамыки, распорядился остановиться здесь на ночлег.
У тропы, ведущей от мазанок к тропе, стоял черный высокий столб. От основания до вершины он был испещрен фантастическими резными рисунками.
Пока ставили палатки и натягивали коновязь, Анюта и Карамушкин не отходили от черного столба. Туда же подошел и Дубенцов. Высокий полусгнивший столб от основания до вершины был испещрен фантастическими резными рисунками: чудовищные птицы с черными ногами и огромными толстоклювыми головами, а вокруг них извивающиеся драконы с коротконогими человечками в зубах.
Столб венчала черная фигура идола - широкоскулого, с глубокими глазницами, полуоткрытым ртом до ушей.
Анюта, стоявшая рядом с фельдшером, через плечо взглянула на Дубенцова, затем повернулась к нему и с деланной холодноватостью сказала:
– Простите, пожалуйста, не можете ли вы объяснять нам смысл и назначение этого столба с такими ужасными рисунками? Мы с Игнатом Харитоновичем никак не можем объяснить, зачем все это здесь?
– Это пристанище летающих в тайге злых духов, - равнодушно ответил Дубенцов.
– По верованиям старых орочей, духи отдыхают на этом столбе. Когда-то прежде все орочи приходили к столбу и просили злых духов не делать им зла. не обижать, не посылать никаких болезней, помогать на охоте. Предполагалось, что злые духи должны быть благодарны людям за устроенное им пристанище и в порядке взаимности оказывать услугу людям,
– Не правда ли, рациональный культ?
– с заметным оживлением спросила Анюта.
– Ничего не скажешь, придумано хорошо.
– А что означает вот это?
– уже смелее спросил»
Анюта, показав на березу с черепами.
– Я думаю, что это медвежьи черепа, - заметил Карамушкин.
– Да, это медвежьи черепа, - повернулся туда же и стал объяснять Дубенцов, заложив руки за спину.
– Каждый из этих черепов - результат «медвежьего праздника»… Жители тайги изредка еще и теперь справляют такие праздники, отмечая ими конец зимней охоты. Некоторые народности, как, например, сахалинские нивха, выращивают для этой цели пойманного в тайге медвежонка. Праздник у них начинается с того, что они с церемониями убивают медведя копьем. А орочи и нанайцы е этой целью охотятся на медведя перед тем, как ему выйти из берлоги. Берлогу отыскивают заранее. В один из весенних дней охотники отправляются к берлоге и начинают разрушать ее. Медведь, естественно, с негодованием вылезает оттуда и бросается на своих преследователей. Тут его колют копьями. Сняв шкуру, вырезают часть мяса и тут же варят и едят. Остальное везут в стойбище и устраивают пир. Череп медведя, вываренный и очищенный от мяса, коптится в дыму над костром и вывешивается на жертвенной березе.