Тайна личности Борна (др. перевод)
Шрифт:
— Я имею в виду, за пределами этого помещения. В других помещениях, на улице, в машинах или еще где-нибудь. Нам необходимо это знать.
— Боюсь, джентльмены, вы меня неправильно поняли. — Стрелок пересек комнату и взял стоящее у стены ружье. — Я был нанят на индивидуальной основе. Если наняли кого-то еще — я не в курсе.
— Ты знаешь их! — не выдержал Конклин. — Кто они? Где находятся?
— Не имею ни малейшего представления… сэр. — Вежливый стрелок еле заметно, сантиметров на пять, приподнял над полом дуло своего ружья. — Если вы в моих услугах больше не нуждаетесь, я пошел.
— Вы можете с ними связаться? — остановил
— Мне уже и без того щедро заплатили, сэр. Было бы нехорошо с моей стороны брать деньги за услугу, которую я не в состоянии оказать. И потому продолжать этот разговор бессмысленно.
— На карту поставлена жизнь человека! — закричал Конклин.
— И моя тоже. Прощайте, джентльмены. — С этими словами крепыш, повыше приподняв дуло, вышел.
— Господи! — Конклин стремительно повернулся к окну, задев тростью батарею отопления. — Что нам теперь делать?
— Для начала избавиться от этих грузчиков из трансагентства, — ответил Кроуфорд. — Уж не знаю, какая роль им отводилась в твоем плане, но теперь это только помеха.
— Не могу. Я пытался. Я тут ни при чем. После того, как мы демонтировали свое оборудование, наш отчет попался на глаза Административному контролю. Они увидели, что лавочка прикрыта, — и поспешили дать указание Управлению делами вывозить оттуда все к чертовой матери.
— И сработали на редкость скоро, — кивнул генерал. — Монах брал оборудование под свою подпись. Его ручательство освобождает агентство от ответственности. Документ должен быть где-то подшит.
— Он бы пригодился в самый раз, будь в нашем распоряжении двадцать четыре часа. Но мы не знаем даже, есть ли у нас двадцать четыре минуты.
— Все равно эта бумага нам понадобится. Будет произведено сенатское расследование. Закрытое, я надеюсь… Оцепи улицу!
— Что?
— Ты слышал, что я сказал: надо оцепить улицу! Вызови полицию — и пусть они все перегородят!
— От имени ЦРУ? Это наше внутреннее дело.
— Тогда я это сделаю! Через Пентагон, через Комитет начальников штабов, если потребуется! Мы тут топчемся вокруг да около, ищем подходящий предлог — когда все у нас перед глазами. Очисти улицу, оцепи ее с двух сторон, подгони полицейский фургон со звуковым оборудованием, посади туда девушку и дай ей микрофон! Пусть говорит все, что ей взбредет в голову, пусть кричит. Она была права: он придет к ней.
— Ты хоть соображаешь, что говоришь? — спросил Конклин. — Возникнут вопросы. Нагрянут газетчики, радио, телевидение. Все будет предано огласке.
— Я вполне отдаю себе в этом отчет, — произнес генерал. — Как и в том, что она согласна будет нам помочь. Она, быть может, сделает это в любом случае, но я бы попытался спасти человека, который мне никогда не нравился и которого я не одобрял. Но когда-то уважал и, кажется, теперь уважаю еще больше.
— А как насчет еще одного человека? Если Карлос там, то мы сами откроем ему путь к бегству.
— Карлос не наше творение. Каина же мы сами создали и сами искалечили. Отняли у него разум и память. Мы перед ним в долгу. Спустись вниз и приведи эту женщину. Я пока позвоню.
Борн вошел в просторную библиотеку с изящными двустворчатыми дверями, откуда струился солнечный свет. За стеклянными панелями различались высокие стены сада… На все это было больно смотреть: он знал тут каждую мелочь — и одновременно не знал ничего. Это были осколки его видений, снов — но осколки, которые можно было потрогать, пощупать, не эфемерные. Длинный стол, за которым потягивали виски. Кожаные кресла, в которых рассаживались беседующие. Ряды полок, где хранились книги — и не только книги, но и другие, секретные материалы, выдвигавшиеся нажатием кнопки. Именно в этой комнате родился миф, который затем пронесся по Юго-Восточной Азии, чтобы в конце концов лопнуть в Европе.
Подняв глаза, он увидел на потолке трубчатую выпуклость — и в глазах у него потемнело. Темнота сменилась вспышками света, мельканием картинок на экране и криками: «Кто это? Быстро! Слишком поздно — тебе конец! Где эта улица? Что она для тебя значит? С кем ты там встречался?.. Методы убийства — какие из них твои? Нет!.. Ты не Дельта, ты не ты!.. Ты только тот, кем стал здесь!»
— Эй! Кто вы такой? — прокричал плотный краснолицый мужчина с каким-то инструментом в руках, сидевший в кресле у самой двери. Входя, Борн его не заметил.
— Вы будете Дуган? — спросил Джейсон.
— Ну…
— Я от Шумаха. Он сказал, вам нужен еще человек.
— На кой черт? У меня и без того уже пятеро есть. А в этом чертовом доме проходы такие узкие, что не пропрешься!
— Не знаю. Шумах меня послал. И велел прихватить вот это. — Борн сбросил принесенные одеяла и ремни на пол.
— Марри прислал нового дерьма? Похоже, все новенькое…
— Почем я…
— Я знаю, я! Тебя прислал Шумах — его и спроси…
— Его нельзя спросить. Он велел вам передать, что уехал в Шипсхед. Будет после обеда.
— Просто отпад! Он, значит, отправляется на рыбалочку и оставляет меня копаться в этом дерьме!.. Ты новичок. Тоже по переподготовке?
— Ага.
— Этот Шумах умник, нечего сказать. Мне только не хватало получить себе на шею еще одного новичка! Два бездельника — и к ним в придачу теперь четверо ни хрена не умеющих…
— Мне где начинать? Прямо здесь?
— Нет, кретин! Новички таскают с самого верха, понял? Поднимайся до самого конца, capisce? [82]
82
Понятно? (ит.)
— Ага, capisce. — Борн нагнулся, чтобы снова взять одеяла и ремни.
— Брось этот мусор тут — он тебе не пригодится. Ступай наверх, на последний этаж, и начинай таскать отдельные деревянные предметы. Потяжелее выбирай и не вздумай мне вякнуть о профсоюзных нормах.
Борн вышел на площадку второго этажа и поднялся на третий — его словно магнитом тянуло вверх. Неудержимо влекло к одной комнате — под самой крышей особняка, — комнате, соединявшей покой уединения с отчаянием одиночества. На верхней площадке было темно — ни лампочки, ни солнечного луча, проникающего с улицы. Он поднялся и мгновение постоял там в полной тишине. С площадки внутрь вели три двери: две слева по коридору, одна с правой стороны. Которая из них? Он медленно направился ко второй двери слева, едва различимой во мраке. Это здесь, здесь на него из темноты набрасывались воспоминания — неотвязные, мучительные. Солнце, вонючая река, джунгли… скрежет техники, самолеты в небе, пикирующие вниз… Господи, как больно!