Тайна лошади-призракка
Шрифт:
Вот, оказывается, что волнует Жан-Марка. И Франсуа его вполне понимает...
Жан-Марк замолкает, но машину он ведет неровно - видно, что нервничает.
Наступает вечер. В Портсале зажигаются огни.
– Ну, а ты-то как?
– снова спрашивает Франсуа.
– Как твоя учеба?
– В порядке.
Храбрый малыш грузовичок выбирается на берег. Слева уже видно море, а дальше - долина, очень таинственная в сумерках. И вдруг впереди возникает ограда Кермола,
У Франсуа, как всегда, при виде ее замирает сердце. С каждой новой встречей замок кажется ему все более величественным. По мере того как дорога огибает замок,
– Это все новогодняя пурга, - объясняет Жан-Марк, - но это не так страшно. Для хорошего каменщика дня два работы.
Последний поворот руля, и машина въезжает во двор. Услышав шум двигателя, навстречу мальчикам выбегают Жауаны.
– Как ты вырос!
– восклицает Маргарита. Начинаются троекратные поцелуи, как это принято у хороших друзей, а потом - бесконечные вопросы. "Да, все здоровы. Папа очень занят. Приедут, как только смогут. Да, я немного проголодался..."
И пока Жан-Марк ставит машину под навес, все остальные направляются в зал, где их уже ждет накрытый стол. На нем фаянс из Кимпера и букет полевых цветов. В камине горит огонь. Франсуа расслабляется. Как хорошо в Кермоле! И какие чудесные люди эти Жауаны! Он - плечистый, сильный, несмотря на возраст, с обветренным лицом, трубкой в зубах, быстрым взглядом из-под подергивающихся век; она - нежная, заботливая, всегда готовая накормить, вылечить, прибрать...
Сегодня, однако, они немного сдержаннее, чем обычно. А после обеда Жауаны совсем притихли. Разговор так бы и заглох, если бы Франсуа не начал рассказывать о парижской жизни.
– Ты все запер?
– спросила вдруг Маргарита у Жан-Марка.
– Зачем это?
– удивился Без Козыря.
– У нас ведь нет ничего ценного.
Жауаны почему-то переглянулись, а потом снова попытались придать своим лицам беззаботное выражение.
– Это верно, воровать у нас нечего, кроме кур и кроликов, - сказал дядюшка Жауан.
– Послушай, сынок, попробуй-ка ты лучше моего сидра. В Париже такого не найдешь...
Но Франсуа не так-то легко провести! Он предпочитает говорить начистоту - и поэтому сразу начинает разговор о продаже замка. Жауаны качают головами. Конечно, им будет очень тяжело, если придется устраиваться где-то на новом месте. Они слишком стары, чтобы переезжать. И кроме того, они не хотят никаких других хозяев. Они очень надеются, что продажа не состоится. Это была бы для них настоящая катастрофа.
Франсуа прислушивается к их словам, стараясь уловить, о чем же они умалчивают. Но нет, кажется, Жауаны просты и искренни, как всегда.
И в то же время в их речах чувствуется некая недоговоренность, будто какая-то часть их находится в другом месте.
– Знаешь, - говорит вдруг Маргарита, - мы думаем, будет лучше, если ты до приезда родителей будешь спать поближе к нам.
– Ни за что!
– протестует Франсуа.
– Я так люблю свою комнату!
– Да, но ты будешь совсем один... в другом конце замка...,
– Никто меня не украдет, - усмехается Франсуа.
– И я не боюсь темноты. Я буду спать у себя. Электричество работает?
– Да, - кивает Жауан, - я все проверил.
– Вот и хорошо! Честно говоря, меня уже клонит ко сну.
Жауаны обмениваются несколькими фразами на бретонском наречии. Это что-то новое! Раньше они избегали при Робьонах говорить между собой по-бретонски. Что такое с ними сегодня вечером? Они явно встревожены, даже забывают ему переводить... А Маргарита зачем-то готовит маленькую медную лампу, какие раньше называли "голубь".
– Если случится авария со светом, у тебя, по крайней мере, будет ночник.
Ночник! Вот оно что! Значит, они озабочены, чтобы Франсуа не стало страшно.
– Жан-Марк тебя проводит, сынок, - говорит Жауан.
– Думаете, я заблужусь?
– смеется Франсуа.
– Он отнесет твой чемодан, ведь ты устал с дороги.
Пора пожелать друг другу спокойной ночи. Жауаны всегда немного стесняются этого. Но Маргарита все же целует Франсуа в лоб.
– Постарайся хорошо выспаться. Все-таки, если бы ты был поближе к нам, мне было бы спокойнее.
Жауан пожимает Франсуа руку, и мальчики уходят. Жан-Марк идет впереди с чемоданом, а Франсуа следует за ним с "голубем" в руках. Они проходят главный корпус. В огромных пустых залах гулко отдаются их шаги. Вот мальчики уже в северном крыле. Маленькая винтовая лестница - и Жан-Марк уже открывает разбухшую от влажности дверь.
– Вот ты и у себя!
Он бросает чемодан на середину кровати, огромной кровати под балдахином, какие теперь можно увидеть только в музеях. Затем делает вид, что его что-то крайне заинтересовало на туалетном столике. Заметно, что Жан-Марк просто хочет что-то сказать, но никак не может начать.
– Франсуа, ты только не смейся...
– Давай, старик, смелее.
– Ты, наверное, подумаешь, что мы сошли с ума...
– Да что же случилось, в конце концов? То-то я смотрю, вы какие-то странные! Жан-Марк подходит к окну.
– Франсуа, можешь мне не верить... Может быть, у нас просто галлюцинации. Пойди-ка сюда. В полночь загляни в эту щель и прислушайся. Только не шуми, не зажигай свет, а главное - не открывай окно. Это не опасно; единственное, что от тебя требуется, - слушать. Хотя я бы все на свете отдал, чтобы ты ничего не услышал! Ты представить себе не можешь... В общем, в полночь. Запомнил? Спокойной ночи.
ЛОШАДЬ-ПРИЗРАК
Франсуа и правда давно уже не боялся темноты. Но сейчас, оставшись один, он чувствовал себя неспокойно и без конца вспоминал странное поведение Жауанов и особенно загадочные слова Жан-Марка. Что происходит в замке в полночь? Впервые в своей жизни Франсуа с наступлением ночи подумал о том, куда бежать в случае чего. Он старался прогнать эти трусливые мысли, но одно было ясно: вряд ли он сможет сегодня уснуть.
Размышляя, мальчик раскладывал свои вещи по полкам старинного бретонского шкафа. Нет, Жауаны вряд ли стали бы пугать его без причины. Что же они видели такого странного? Жан-Марк говорил о галлюцинациях. Но ведь галлюцинация - это когда видишь что-то, чего на самом деле нет? Непонятно. Надо подумать...
Франсуа тихонько прикрыл дверцу шкафа; она скрипнула, как может скрипеть только очень старая мебель. Пол в комнате тоже поскрипывал, кровать застонала, когда мальчик на нее уселся. Все эти шумы еще прибавляли беспокойства, и у Франсуа вдруг появилось ощущение, что он в комнате не один. Хотя он ни за что бы в этом не признался, его тревога постепенно переходила в страх, и мальчик мало-помалу терял самообладание.