Тайна лотоса
Шрифт:
Когда Реза наконец ступил на первую ступеньку, Сусанна глянула вниз и не увидела конца лестницы.
— Дед во всем стремился к древнеегипетской аутентичности. Что встала, как вкопанная! Нен-Нуфер не боялась спускаться в настоящую гробницу, и её создательница не должна бояться, — он улыбнулся по-садистки мило. — Обещаю держать тебя за руку и отпущу только за дверью.
Нога не умещалась поперёк ступеньки, и Сусанна решила спускаться боком, уперев свободную руку в шершавый песчаник. Хотя Реза опережал её всего на пару ступеней, она уже смутно различала
— Я поставил её от воров. В Гизе их слишком много. Потому я и забрал у тебя рюкзак, а то ты так погружаешься в древность, что не замечаешь ничего вокруг.
Да, да. Вернее сказать — никого, кроме него. Только он тоже вор. Он уже украл у неё два вечера и теперь строит какие-то планы на оставшиеся четыре. Потому и она может повторить выплюнутое им ругательство!
— Какого… ставить дверь, когда её не закрывают! Проходи! — Реза почти втолкнул её в кромешную тьму. — Вот именно такая темень встречала осквернителей гробниц, — усмехнулся он под щелчок закрывающейся двери, а потом выругался ещё сильнее. — Открой дверь. Что-то с выключателем. Я не могу включить свет.
Сусанна протянула руку, но не нащупала двери. Пришлось отступить на шаг. Вот и ручка, только сколько бы она ни нажимала на неё, дверь не поддавалась.
— I cannot open it!
Пальцы Резы легли поверх её руки, но ручка всё равно не опустилась. И когда он налёг на дверь плечом, Сусанна в дополнение к английским узнала и арабские ругательства, если, конечно, те не принадлежали к древнеегипетскому наследию — хотя подобное вряд ли писали на папирусах.
— You cannot open it too?
Сусанна не знала, зачем спрашивала очевидное. Впрочем, двери она не видела, как и стоящего подле неё хозяина — глаза отказывались привыкать к темноте. Реза вместо ответа ударил по двери ногой, хотя оба прекрасно понимали, что пострадает скорее ботинок, чем железо. Или туфли, или сандалии. Сусанна поняла, что не помнит, во что обут Реза. Она смотрела либо ему в рот, либо на свои занесённые песком ноги. Темнота была ледяной и обволакивающе-густой.
— Я жду от тебя следующего вопроса: что мы будем теперь делать? — в тишине шёпот Резы прозвучал зловеще. — Ничего. Мы не будем делать ничего. До самого утра, когда сюда, может быть, решит заглянуть мой брат.
На мгновение Сусанна обрадовалась темноте — она скроет перекошенное страхом лицо, но через секунду здесь, по мановению волшебной палочки, зажжётся свет, и что тогда? Ничего… Сусанна отказывалась понимать, что на самом деле означает запертая дверь. Может, всё же Реза действительно не может, а не не хочет её открывать? И как ответ, разрушающий последнюю надежду, послышался его тихий смешок. В кого, Суслик, ты уродилась такой дурой? В мать, которая отправила меня сюда одну!
— Замёрзла? — его тёплые ладони растирали её ледяные плечи. — Я не уверен, что отыщу здесь, чем тебя согреть. И с себя снять мне нечего…
Она хотела крикнуть, чтобы он не думал ничего с себя снимать, но страх вытеснил из головы чужой язык. Да и что её слова против его силы… В тишине слишком громко щёлкнули пуговицы и зашуршала ткань. Разыграно, как по нотам… Вот какая у него тёмная романтика… Первая слезинка скатилась по щеке молча и упала на прикрывшую плечи рубашку. От неё пахло дикой смесью хвойного одеколона и крепкого мужского пота. Они оба две мокрые мыши. Только он вспотел явно не от страха.
Сусанна закрыла глаза, хотя в обступившей их кромешной тьме этого можно было и не делать.
— Простоим до утра? — в его голос окончательно вернулся смех. — Или присядем? Прилечь здесь, увы, негде…
Увы… Вы, мистер Атертон, вряд ли когда-нибудь пользуетесь этим междометием… Увы… Он вёл её сквозь тьму слишком уверенно. Один шаг, второй… Чему удивляешься, Суслик?! Если это действительно его мастерская, он должен знать здесь каждый дюйм! Для этого ему свет не нужен, как и для другого…
— Чёрт! Где кресло?
Сейчас в голосе Резы прозвучало неподдельное удивление, которое заставило сердце Сусанны выбить барабанную дробь, а когда он отпустил её руку со словами «Shut up!» и скользнул в сторону, оно вовсе перестало биться, помня, что прошлым вечером последовало за таким же приказом. В темноте что-то грохнулось, звякнуло, покатилось, но через мгновение все звуки перекрылись отборной бранью, и грязные слова вылетали из чужого рта.
— You fucking idiot! Look what you’ve done! Damn it!
В ответ послышалась возня и скрежет пластика.
— Ты ещё не знаешь, что я сделал, — голос Резы звучал глухо, будто из-за стены.
— Мне не пять лет. Меня подробности твоих романов не интересуют, оставь их при себе, идиот…
— Да заткнись ты! Девчонка здесь.
— Другого места не нашёл, придурок?
— Заткнись и дослушай. Я дверь захлопнул.
— Мать твою!
— Без тебя знаю! Матери позвони. Пусть спустится с ключом. А то у меня телефон разряжен.
Дальше вновь пришлось затыкать уши!
— Следи за языком! Мы здесь не одни! Придурок…
— Я сюда с проводами, а не мобильником пришёл. Один раз в жизни решил сделать что-то по-человечески в твоё отсутствие, припёрся ведь… Как мёдом тебе здесь намазано!
— Как ты мог нас не услышать…
— Что услышишь за этими стенами! И я с электричеством возился! Да и ты всё равно дверь давно захлопнул. А, судя по тому, что ты уже без рубашки, ты мне бы не обрадовался. Я и сейчас могу не выходить
— Заткнись, придурок! Давай сюда куртку!
Вновь зашуршала ткань, и через секунду на плечи Сусанны легко что-то мягкое и тёплое.
— Хоть какая-то польза от брата. Иди уже сюда, идиот! Я вас познакомлю. И захвати для дамы кресло. Можешь не отряхиваться, здесь всё равно выколи глаз!
— Кто просил фонарь разбивать! И мне чуть шею не свернул… Последний вор, который был в этой гробнице, твой прадед!
— Аббас, заткнись, пожалуйста, — протянул Реза по слогам. — Я тебе потом всё объясню. Его Аббас зовут, а это Сусанна… Подай голос, чтобы знать, куда кресло ставить.