Тайна мистера Никса
Шрифт:
«Жрец славен храма Мельпомены,
бодрит он честные сердца,
и вдохновляет он со сцены
к добру порой и наглеца.
удел его – наследье неба,
он даром светлым наделен…
Увы! Зато сидит без хлеба
И голодает часто он.
И тот, кому рукоплесканья
В театре щедро раздаем,
Порой не встретит состраданья
и ни участия ни в ком!»
Актер Александр Тихомиров – из томских мещан, любитель, подвизавшийся в труппе. Не помню его настоящей фамилии, кажется, Громов, но по характеру – полная противоположность, всех в труппе мирил, потому и взял такой псевдоним. Здесь все брали себе сценические имена, я тоже. Никак не мог выступать
еры пробовали новые формы театрального предприятия, и мы почти одновременно с первыми артелями на Западе организовали в Сибири свое сосьетe. В Томске актеры загорелись прогрессивной идеей: работать без кулака-антрепренера, чтобы доходы делить по справедливости. И ведь удалось: товарищество на паях просуществовало десять лет, объехало всю Сибирь. Какие актеры в него входили: даровитые, опытные, и люди хорошие! Я служил там в первые, самые трудные годы, когда славу приходилось завоевывать.
Поначалу все складывалось трудно: не было денег, приходилось занимать у купцов. Мне даже пришлось просить денег у любимой сестры из Полтавы. Послал ей телеграмму, как будто у меня случилось несчастье. Сердобольная сестрица мгновенно выслала три тысячи. Знала бы она, для чего понадобились деньги – не видать бы нам ассигнаций. Никс перелистал записи и даже всплакнул над желтыми листками. Жалостливый, сентиментальный получился рассказ о делах двадцатилетней давности.
…На общем собрании пайщиков томского товарищества драматических артистов решено ехать в Красноярск, где давно не было хорошей труппы, и сборы обещали быть большие. Члены актерской артели проголосовали единогласно.
В мае 1879 года двинулись на обозах на восток. Красноярцы встретили труппу благосклонно. Спектакли посещались усердно, каждый вечер – полный сбор. Актеры получили в первый месяц по сорок марок на рубль и остались довольны прибылью. Все актеры были приняты в лучших домах. Успех был полный. О большем присяжные артисты и не мечтали.
Но не только провинциальная скука объясняла доходы от спектаклей. Интересу к труппе всемерно способствовали слухи о связи примадонны с именитым в городе человеком, сыном городского головы. Поговаривали даже, будто Иннокентий Кузнецов намерен женится, при этом улыбались. У Кузнецовых крутой нрав: как скажут, так и сделают. А Иннокентий Петрович упрям как бизон, как ковбой бесстрашен – недавно вернулся из американских прерий. О возмутительной связи судачили в каждом купеческом доме. Ох уж эти Кузнецовы! Своевольные дети Петра Ивановича всегда попадали в амурные истории. Любвеобильны они, в папашу. Николая с трудом вырвали от французских гризеток, а он женился на захудалой мещанке. Папаша отправил непослушного сына на таежные прииски, разлучил с женой. Он там нашел жену- тунгуску. Иван завел шашни с замужней дамой, внебрачного ребенка отвезли в деревню под Минусинском, на дачу. Нынче Иннокентий, самый смирный, незаметный тихий юноша – от него никто не ожидал подвоха: книжки читал, учился в Европе и Америке – на опереточной актрисе вздумал жениться -вот они, плоды просвещения!
Наука! Лучше бы на приисках работал с золотоискателями. Позор для всей семьи! Ходят слухи, что красавица она, с длинными ногами, высокой грудью и холодным взглядом. Стройна, мила, свежа, юна! Любопытные обывательницы бросились шить новые наряды и выписывать модные шляпки из Петербурга,
К началу первого спектакля приезжей труппы красноярский городской театр наполнился самой разнообразной публикой. Ложи были заняты семействами местной администрации и богатым купечеством. В партере, в первых рядах сидели: полицмейстер, жандармский полковник, его адъютант, известные в городе врачи, офицеры батальона, рецензент местной газеты, – вся городская интеллигенция.
Последние ряды стульев и скамейки занимали: мелкое купечество, приказчики, семинаристы, гимназисты и тот средний люд, который, хотя и спустился с галерки, но до первых рядов стульев еще не дошел. Галерея наполнилась «народом».
Едва дирижер оркестра поднял палочку, в губернаторскую ложу, обставленную собственной мебелью его превосходительства, вошел начальник губернии в сопровождении военного генерала. Ближайшие ложи поклонились губернатору, который ответил поклоном, обращенным ко всей зале. Обыватели в сборе. Всех разжигало любопытство.
Оркестр сыграл немудреную музыку. За сценой позвонили, и занавес со скрипом поднялся вверх. На сцену выпрыгнули четыре балерины в коротеньких юбочках, высоко поднимая ноги, протанцевали интермедию, публика наградила их щедрыми аплодисментами. Танцовщицы убежали, низкорослый комик-буфф спел куплеты о сибирских бюрократах, грязных мостовых Красноярска и удалился под одобрительные возгласы галерки. Хор нестройно проголосил ариозо. Некоторые зрители в первых рядах уже начали жалеть, что потратили вечер. Наконец из-за кулис появилась статная Перикола. Элегантная нежно-розовая туника, перетянутая золотым поясом, ладно обтягивала фигуру, открывая высокую грудь и длинные ноги. Зал восхищенно примолк. Певица взяла первую ноту Хотя голос примадонны был отнюдь не силен, а мастерства не хватало, актриса очаровывала своей живостью, веселостью, безудержным канканом. Конец арии публика заглушила аплодисментами.
Иннокентий Петрович, сидевший на первом ряду, не отрываясь, глядел на свою избранницу, жадно ловил каждое движение, восторгаясь грацией примадонны. После первого действия актриса, кланяясь, послала ему воздушный поцелуй. Купец вспыхнул, зарделся. Примадонна достала цветок из поднесенной корзины и бросила ему. Иннокентий схватил розу, нежно прижал к груди и послал долгий нежный взгляд Периколе.
Публика осталась довольна и к концу действия почти простила дерзость сына городского головы, вздумавшего жениться на актрисе. Обыватели сразу же влюбились в новую каскадную примадонну.
Наряды своей возлюбленной купец специально выписывал из Парижа, а местные дамы внимательно их рассматривали на балах и в театре, с тем, чтобы заказать такие же. Но на их фигурах они не сидели. Бриллианты, не бутафорские, а настоящие, надеваемые Елизаветой Сафроновой на сцене, вызывали черную зависть купеческих дочек.
Рецензенты писали про нее: «это живчик, способный расшевелить любого». Антрепренер назначил ей жалование 500 рублей. Актер труппы Николай Ржевский, тайно влюбленный, посвятил экспромт, который тут же разошелся в списках среди поклонников:
«О пойте больше, пойте не смолкая.
Пускай отрадных дум нахлынет рой,
И тени ночи меркнут, исчезая, -
И свет польется яркою волной,
Внимая вам и слыша эти звуки,
Полнее счастье и легче муки».
Зрители прощали певице хрипловатость голоса и нередких «петухов» – досадное впечатление затушевывалось огненными танцами и глубоким декольте. Все с нетерпением ждали, когда приедет из Петербурга Петр Иванович Кузнецов. Неужели он позволит жениться на шансонетке младшему сыну? – перешептывались кумушки.