Тайна моего отражения
Шрифт:
На этом я решила закончить первую часть моего представления и, поблагодарив женщину, двинулась по коридору в указанном направлении.
– Только он недавно тут работает! – понеслось мне вдогонку.
Что ж, тем лучше. Если в истории этого роддома есть какие-то тайны, то новая главврач их вряд ли знает, и мне будет легче расспросить ее о Куркиной.
У меня в сумке лежала коробочка французских духов, приготовленных для той, которая сумеет мне дать информацию. Я, собственно, и предполагала, что этим человеком
Но он был мужчиной. Довольно молодой, очень южный, с нежными похотливыми глазами, он, увидев меня, расплылся в белозубой улыбке и радушно встал со своего стула, а уж услышав мой потрясающий акцент, так просто растекся патокой.
Слушая мою душераздирающую историю о том, как в недобрые советские времена акушерка Куркина подружилась с моей мамой и помогла ей окрестить ребенка, то есть меня, тайком, став, таким образом, моей крестной, которую я, уже давным-давно гражданка Юнайтед Стэйтс оф Америка, желаю теперь разыскать, он сочувственно кивал головой и, кажется, вовсе меня не слушал. Потому что, едва я закончила свое повествование, как он немедленно поинтересовался, не хочу ли я с ним поужинать в одном изумительном местечке с настоящей русской кухней, по которой у меня, он предполагает, должна быть ностальгия.
Ответ мой заключался в том, что пока я не закончу свои дела, у меня не будет аппетита и соответственно у него – шансов со мной поужинать.
– Сразу видно: настоящая американка, – польстил мне главврач. – Дело – прежде всего!
– Именно, – подтвердила я сурово.
– Ну, попробуем тогда разыскать вашу крестную…
Он нажал на кнопку селектора и попросил секретаршу принести ему архивы.
– Я бы с удовольствием показал вам Москву… Вы давно здесь не были?
– Давно.
– А приехали вы надолго?
Я колебалась. Сказать «нет» – значит, заставить его поторопиться с ухаживаниями. Сказать «да» – дать повод строить планы на встречи со мной…
Ну и пусть строит.
– О да! Я ведь не туrист, котоrый пrиехал на week-end осмотrеть Кrемль. Я – я на rодину пrиехал. И хочу здесь пrобыть достаточно долго, чтобы ощутить свой коrни…
Ну как? Он еще не плачет от умиления?
– Может, даже останусь тут жить… Если понrавится.
– Конечно, понравится! Особенно если знающий человек покажет вам самое лучшее, что есть в нашем городе! Тогда вы просто не сможете устоять!
На мое счастье, вошла секретарша с папками в руках.
– Посмотрим, посмотрим… – пропел главврач, раскрывая скоросшиватели, пахнущие пылью. – Так-так-так… И пожалуйста, вот она, ваша Куркина! Она работала главной акушеркой. Записывайте адресочек… Это в Бибиреве… Может, переехала, но у нас новых сведений нет. Так как насчет ужина?
– Гляньте в окно, – сказала я ему. – Видите высокого кrасивого
И раньше, чем он оторвал взгляд от окна, я исчезла за дверью его кабинета.
Снова такси, разбитые московские дороги, разлетающийся из-под колес грязный снег, перемешанный с солью и песком, серо-желтые сугробы вдоль обочин, облезлые блочные дома типовой застройки… Живешь здесь и всего этого не замечаешь, а съездишь вот так за границу, вернешься – и обидно за отечество. Особенно когда рядом с вами иностранец, мнение которого для вас не безразлично.
Я глянула на Джонатана. Он сидел с закрытыми глазами, откинув голову назад. Состояние московских дорог и домов его явно не интересовало.
Выражение его лица мне показалось странным.
– Джонатан, – дотронулась я до его руки, – с тобой все в порядке?
Не открывая глаз, он поймал мою руку, заграбастал ее в свою ладонь. Прошло еще, наверное, минут пять, когда он наконец посмотрел на меня, и я снова подивилась необычайной красоте этих прозрачных, резко обведенных черными ресницами глаз.
– Мне хорошо, когда ты рядом, – проговорил он и снова закрыл глаза.
Мы притормозили у длинной, как колбаса, пятиэтажки. Попросив таксиста нас подождать, мы вошли в убогий обшарпанный подъезд, воняющий мочой. Я снова покосилась на Джонатана. Он либо не обратил внимания – хотя это было затруднительно, учитывая запах! – либо не подал виду. Наверное, это и называется корректность…
Искомая дверь обнаружилась сразу же, на первом этаже. Дверь нам открыла молодая миловидная женщина в переднике. Вслед за ней по тесному коридорчику полз на четвереньках годовалый малыш, глядя любопытными глазенками на нас.
– Добрый день. Елена Петровна Куркина здесь живет?
– Елена Петровна?.. А вы кто?
– Я… О, это целая история! – Я решила не менять версию, которую уже использовала в роддоме. – Я ее крестница.
– Кто?!
– Крестница. Когда я родилась в роддоме, где Елена Петровна работала, она помогла моей маме меня окрестить.
– Никогда не слышала подобных историй!
Молодая женщина осмотрела нас подозрительно. На Джонатане ее взгляд задержался, и на несколько мгновений в нем вспыхнул чисто женский интерес. Она непроизвольно поправила волосы и сразу же, как бы спохватившись, отвела глаза.
– Простите, а вы ее дочь? – решила я перехватить инициативу.
– Невестка…
– Может, она вам просто не рассказывала? В те времена все это тщательно скрывалось, а теперь она могла просто и забыть эту историю… Но я, когда узнала, что у меня есть крестная, я сразу захотела с ней встретиться…
Женщина покачала головой.
– Надо же! – пробормотала она и наклонилась, чтобы удержать малыша, который собрался выползти на лестничную площадку. – Иди, иди в комнату, Игорек, здесь холодно!