Тайна моего отражения
Шрифт:
Но выбора у меня не было.
Я его увидела в коридоре. Он разговаривал с двумя женщинами в белых халатах и, заметив меня издалека, отвернулся, давая понять, что я его больше не интересую.
Я сделала вид, что не заметила, и, жизнерадостно прибавив шагу, подлетела к нему с улыбкой до ушей:
– О, I am, я вас just looking for!
Женщины смешались от моей американской наглости и отступили на несколько шагов, но главный
– Мой мужь уедет по делам на тrи дня, я хочу to visit Москва с вами, вы мне пrедлагали, вы очень любезный человек, rусские вообще очень любезный люди, я так люблю Russia!
Главврач купился с такой быстротой, что я даже удивилась. Расплывшись в улыбке, он заверил меня, что он всю жизнь мечтал быть к услугам такой леди, как я, вот только…
Он глянул на часы.
– Я смогу освободиться через полтора часа!
– Очень хоrошо! Я за это вrемя смогу to visit бывшего главвrача, только мне нужен его адrес! Моя кrестная, пrедставляете, пеrеехала, я ее не нашла, и I think что бывший главвrач что-нибудь знает!
Потоптавшись, не зная, что делать с поджидавшими его женщинами, от которых я его столь нагло увела, он наконец кивнул им:
– Я буду через десять минут.
И через десять минут в моих руках был нужный адрес! Я чмокнула трепетавшего от предвкушения вечера наедине со мной мужчину в щеку, пообещала перезвонить ему в половине седьмого и исчезла из поля его зрения.
Надеюсь, что навсегда.
Ехать предстояло в район Остоженки. Решено было не звонить: разве по телефону объяснишь, кто мы такие и зачем разыскиваем Нину Александровну Демченко, бывшего главного врача роддома имени Ленина, ныне имени Ахматовой?
Я попросила Джонатана остаться в такси: присутствие незнакомого мужчины могло испугать пожилую женщину, если она была в квартире одна. Мошенничества, ограбления, убийства – не было дня, чтобы о них не рассказывали в новостях и криминальных рубриках газет, и теперь не то что мужчине – женщине боялись дверь открыть.
Однако на мой настойчивый и продолжительный звонок никто не ответил.
Я уже собралась было возвращаться к поджидавшему меня в машине Джонатану, как вдруг соседняя дверь распахнулась и на пороге показалась девочка лет двенадцати. Несмотря на свой юный возраст, она была подкрашена, в ушах сережки, темные распущенные волосы лежали аккуратной гривой на цветастой дутой куртке и только крошечная, несмотря на мороз, вязаная шапочка венчала ее макушку. На худых голенастых ногах были высокие облегающие
Обежав меня взрослым, женским, оценивающим взглядом, который отметил и мою одежду, и мою стрижку, и обувь, и сумочку, девчушка, наконец, мне улыбнулась и сказала:
– Их никого нет. На работе.
– А разве Нина Александровна не на пенсии?
– Нина Алексанна? – Девочка заперла свою дверь ключом на длинной веревке и повесила его себе на шею, аккуратно заправив под куртку. – Нина Алексанна умерла уже. Теперь тут другие живут, молодые, Валя и Женя.
Оставалось загадкой, какого они пола, эти Валя и Женя, но я не стала спрашивать. Я только поинтересовалась:
– Родственники?
– Не. Молодожены. Им их родители купили квартиру Нины Алексанны в подарок на свадьбу.
– А что же, у Нины Александровны нет родственников?
– У ней муж был, так он тоже с ней и умер, а их дочка с мужем в Израиле живет. Они и продали ее квартиру. Моя мама еще им помогала, потому что они ненадолго сюда приезжали, на похороны, им некогда было заниматься продажей, вот моя мама и помогла. А вы тоже в Израиле живете? Или, может, в Америке?
– Почему это? – удивилась я.
– А на вас такие вещи классные, как у Маргариты. Она их в Израиле купила.
– Это дочка Нины Александровны?
– Ну да. А сейчас если кто не в Израиле живет, тот в Америке.
– Да нет, я тут живу, в Москве. А вещи, ты права, заграничные.
– Красивые. Особенно сапожки.
На мне были короткие сапожки из мягкой черной кожи, на высоком каблуке, элегантные и весьма сдержанные. Удивительно, что они понравились вдруг этой малявке, чьи представления о моде, если судить по ее одежде, были просто плачевны.
– А вы не манекенщица?
– Нет, – усмехнулась я.
– Вы могли бы. Вы такая высокая и красивая… Вы знаете, сейчас есть такие агентства специальные, туда берут высоких и красивых девушек, и платят им – закачаешься! Вам надо туда сходить. Представляете, носить потрясающие платья целый день, сниматься по телевизору и еще за это бешеные бабки получать! Мечта! Я обязательно туда пойду, когда вырасту. А у вас жвачки нет?
У меня жвачки не было. Но зато на дне сумки валялись маленькие фруктовые леденцы – еще из Парижа. Я пошарила, вытащила несколько и протянула девочке:
– Смотри-ка, это даже лучше, чем жвачка: вот апельсиновая, вот лимонная, малиновая, клубничная…
Деловито пересмотрев все фантики, она выбрала апельсиновую и сунула ее в карман.
– Бери все. Тебя как зовут?
– Оля. А вас?
– И меня Оля.
– Вот здорово! А вы ей кто будете, Нине Алексанне?
– Я… Наши матери были когда-то знакомы… И я… и моя мама попросила меня ее разыскать…
– Жалко, что вы пораньше не пришли, когда она еще живая была.
– Давно она умерла?