Тайна могильного креста
Шрифт:
— У, сука! — князь грязно выругался. — Дрянной холоп ей дороже, чем мое расположение! Ну, гляди, поплачешь у меня!..
— Что собираешься делать?
— Еще не знаю. Это ты думай.
Прошло несколько дней. Однажды под вечер, когда Всеволод любовался, как конюшие выгуливают лошадей, к нему неслышно подкрался тиун.
— Князь! — позвал он, просунув худое лисье лицо сквозь ограду. — Прослушал я, что князь Василий замышляет пир…
— Ну и что?
— А то, князь, — тиун по привычке оглянулся, — прикажи, чтобы княжну напоили, — и она твоя!
— Так, так! — на лице
Хороши княжеские пиры! Чего только не увидишь на широченных столах! Одной только дичи не перечесть! Тут тебе и гусь, и утка, и целое блюдо куликов. В центре красуется глухарь с лосиную голову. Вот темное дымящееся мясо кабанов, рядом медвежатина, тут, посветлее, лосятина. Дурманящий дух идет от запеченного барана. Огромный, как колесо телеги, византийский серебряный поднос с затейливой росписью полон огурцов, моченых яблок, луку. Отдельно — соленые кочаны капусты. Рыба — от пескаря до бескостной стерляди. Питье льется рекой. Меды разные, на травах настоянные, с клюквой наведенные. Холопы с ног сбиваются, чтобы угодить князю и гостям дорогим — боярам да дружинникам.
Давно в козельских теремах не звенели кубки серебряные, давно не спевали песен да не тешили душу музыканты. Рядом с воеводой сидят князь Василий и Всеславна. Радостно гудит гридница. Уже на нетвердых ногах подходит, слащаво улыбаясь, боярин Авдей. Лицо красное, с лысины струится пот.
— Не побрезгуй, красавица наша! — и подает ей полный кубок заморского вина. Гости смотрят, глаз не спускают. Встала Всеславна, приняла кубок с поклоном, обратилась к дружине:
— Отваги всем желаю, коль за Русь вступиться придется; пусть души ваши будут чисты, а помыслы светлы, оружие остро, рука тверда, а глаз точен! — Княжна пригубила питье и поставила чашу на стол.
— Нет, нет! Други! Не наших, не русских кровей княжна! Не держит русского обычая!
Стол согласно зашумел. Девушке опять подали вино.
— Не обижай, княжна! Эй, други! За княжну! — боярин Долгий схватил первый попавшийся кубок и начал пить, не сводя с нее глаз. Вино текло по его жирным щекам. Всеславна пила маленькими глотками. Дождавшись, пока все отвлекутся, плеснула из чаши под стол и громко стукнула пустым кубком.
— Вот так! Это по-нашему! — загудели довольные голоса.
Вслед за Долгим к княжне подходило еще несколько человек. Все требовали одного: выпить. Под разными предлогами девушке удавалось избавиться от их назойливого приставания. Гости, часто провозглашавшие тосты, быстро пьянели.
Когда стол загудел откровенным пьяным содомом, Всеславна потихоньку удалилась к себе. Но не успела она закрыть дверь, как ее с силой дернули. На пороге стоял князь Всеволод. По-пьяному глупо улыбаясь, он пошел на обомлевшую княжну, широко расставив руки. Не успела девушка опомниться, как оказалась в его объятиях. Князь попытался повалить ее на кровать. Всеславна впилась зубами в его плечо. Вскрикнув от боли, князь выпустил жертву. Княжна бросилась к сундуку и, схватив меч, плашмя обрушила его на голову обидчика. Тот взвыл и вновь попытался напасть. Но, увидев угрожающе сверкнувшее лезвие, испуганно попятился назад и ретировался за дверь. Всеславна ничего не стала рассказывать о случившемся даже Малуше, но больше ее от себя не отпускала.
Пока в Козельске происходили эти события, в Чернигове с нетерпением ждали вестей. Наконец, они дошли.
Старенький высохший монах, стоя у окна, читал письмо княгине по складам, беспрерывно шевеля губами.
— «До-ро-гая сес-тра, я не на-хо-жу вза-им-ности, серд-це мое бо-лит. Я все сде-лал, что ты го-во-ри-ла, но бес-по-лез-но. На-до де-нег».
— Ишь, мало ему, — перебила княжна. — Читай дальше.
— «Хо-чу про-сить ха-на…» — послушно продолжил монах.
Выслушав послание до конца, княгиня задумалась.
— Что ж, решил он правильно. Денег придется дать, — заключила наконец она.
Вскоре одинокий всадник, провожаемый удивленными взглядами черниговской стражи, нещадно нахлестывая коня, поскакал на восток.
Козельск проснулся рано, с рассветом. Охрана, с высоты крепостных стен убедившись, что городу ничего не угрожает, подала сигнал, ворота медленно распахнулись, и началась обычная жизнь: кто-то спешил выехать из города, кто-то гнал на пастбище скот, кто-то въезжал в город.
Стража обратила внимание на одинокого путника: его усталый, измученный конь еле брел, сам всадник почти клевал носом. Сразу видно, прибыл издалека. Пока рядили, окликнуть или нет, незнакомец миновал ворота и растворился в толпе.
— А, пусть едет, — махнул рукой один из стражников и стал наблюдать, как баба тянет упирающуюся нетель. Животное мотало головой, брыкалось задними ногами и никак не хотело выходить за ворота.
— Сильней, сильней тяни, — хохотали стражники, поудобнее усаживаясь на сходнях.
Тем временем у ворот князева двора раздался конский топот. Кто-то постучал негромко, но настойчиво. Спешившегося всадника отвели прямо в хоромы Всеволода.
— Ну, привез?
— Привез, — гонец устало достал из рукава свернутую в трубку бумагу.
Князь, не разворачивая, швырнул ее на стол.
— Деньги, деньги привез? — почти завизжал он.
Гонец полез за пазуху и достал небольшой, туго набитый мешочек, подал князю. Тот прикинул на руке богатство, развязал и заглянул внутрь.
— Пойдет, — довольно пробурчал он. — Теперь можно и за дело. — Князь кликнул тиуна. — Готов гонца к Котяну, да чтоб толковый был!
Гонец вернулся через несколько дней, под вечер. Тиун провел его в княжеские покои, тихонько поскребся у двери и, услышав приглашающий голос Всеволода, провел путника в комнаты. Тот, стянув с головы маску, надвинутую почти до самых глаз, поклонился:
— Все исполнил, княже, как ты приказал. — И выпрямился, теребя свой малахай.
— Никто тебя не видел? — испытующе поглядел на него Всеволод.
— Упаси Бог… немного не рассчитал, пораньше прибыл. Пришлось в ивняке комаров кормить. Люди повалили в город, и я с ними… — без запинки ответил человек.
Всеволод понял, что тот говорит правду.
— Рассказывай, как съездил, — указал он гонцу на стоявшую рядом скамью. — Хана застал?
Человек осторожно присел и начал рассказ: