Тайна Нилии

д'Ивуа Поль

— Но если вы бежите, то меня обвинят в сообщничестве!..

— Нет, будьте покойны, мы вас свяжем, спеленаем, словом, сделаем все так, что никому и в голову не придет заподозрить вас в соучастии!

— Да, да, это блестящая мысль! Я сейчас же примусь за исполнение своей роли! Прощайте, господа, под вечер я буду снова здесь с вами! — с этими словами Джек покинул своих новых друзей и, завидев выходившего из каюты Блэсса, командира «Впередсмотрящего», направился к нему.

— Хм… вы, кажется, свели дружбу с нашими арестованными? — недовольным тоном промолвил

Блэсс. — Я следил за вами все время!

— Да, и вы, конечно, удивлялись, господин командир, я так и знал, а между тем сам я не менее вас удивлен успехом моей уловки! — и, наклонясь к самому уху Блэсса, юноша шепотом пояснил: — Я уверил их, что совершенно непричастен к их аресту, и они поверили мне!

— Но к чему вам было уверять их в этом? — с недоумением спросил командир.

— Как? После событий последних дней мне хотелось разузнать через них ключ к этим непостижимым проделкам их сообщников… и я полагаю, что мне удастся выманить у них секрет…

— Да, да, понимаю… поздравляю вас, сэр… ваш план чрезвычайно удачен… Я прикажу, чтобы никто не мешал вашим беседам с нами… Понятно, англичанину не трудно провести этих простаков-французов. А вот и ваш брат, расскажите-ка вы ему эту штучку, авось он повеселеет… Он как будто скучает у нас на судне!

Джек утвердительно кивнул головой Блэссу и подошел к брату, которому сообщил свой план; тот пришел от него в неописанный восторг.

Между тем на берегу шла горячая работа; грозные английские батареи вырастали повсюду на протяжении 4 тысяч километров. В душе Джека рождался вопрос: что могут поделать против всех этих орудий его друзья, даже если они и будут свободны?

Но вот солнце склонилось к горизонту, и «Впередсмотрящий» пристал к берегу, густо поросшему мхом, в нескольких сотнях метров от деревни Тахга.

Джек убедился, что сведения Армана Лавареда были точны, и вместе с тем вспомнил, что ему пора идти к своим новым друзьям. Но их еще не было на палубе. Джек обернулся и стал смотреть на звезды, засветившиеся в небесах, когда голос Блэсса вывел его из раздумья.

— Лорд Бигген просит вас с братом в себе в каюту, он намерен подвергнуть себя операции и, так как хирург нуждается в помощниках, то он остановил свой выбор на вас, как на лице, которому он может вполне довериться, на скромность которого он может рассчитывать, так как вы сами понимаете, как важно, чтобы все это осталось в тайне!

Джек только молча поклонился, Джон же усиленно подтвердил последние слова командира. Делать было нечего. Братья Прайс спустились в каюту Сирдара, который встретил их приветливой улыбкой и просил оказать ему дружескую услугу, обещая не забыть их по приезде в Каир. В этот момент кто-то постучал в дверь каюты, и на приглашение Сирдара войти, дверь отворилась, и в ней появился доктор Кауфман в своем засаленном сюртуке.

— Вы меня звали, генерал? Я к вашим услугам!

— Разве вам неизвестно через ваших разведчиков, зачем я вас звал? — саркастически спросил Сирдар.

Кауфман пошарил в карманах и достал оттуда порыжелый футляр с набором хирургических инструментов.

— Если вы, генерал, предоставите свой нос в мое распоряжение, мы весьма скоро удалим насекомое, которое вам досаждает! — сказал немец самым невозмутимым тоном, доказав этим, что приключение Сирдара ему прекрасно известно. — Так не станем терять драгоценного времени, — продолжал Кауфман, раскладывая на столе свои инструменты, — эти молодые люди будут столь добры помочь мне? Не правда ли? Вы, молодой человек, принесите кипяченой воды, — обратился он к Джону, — а вы потрудитесь поддержать у носа его превосходительства платок, смоченный хлороформом. Вот так!

На Сирдара хлороформ подействовал быстро; он заснул спокойным, ровным сном, без всяких нервных вздрагиваний и подергиваний.

Не теряя времени, Кауфман вырезал лоскут кожи с руки Сирдара, перевязал эту легкую рану и приступил к дальнейшей операции.

Между тем Джек терзался мыслью, что его друзья ждут его и, быть может, начинают уже сомневаться в нем, даже подозревают его в измене; это казалось ему до того нестерпимой мукой, что он, наконец, не выдержал и воскликнул вполголоса.

— Нет, я больше не могу, я должен уйти отсюда!

— Хм! Операция на вас действует… Оно, конечно, с непривычки… это весьма понятно… что же, вы мне более не нужны… ваш брат, ведь останется… не правда ли?

— Да, сколько вам будет угодно, у меня не такие нервы, как у Джека… Иди, Джек… ты здесь более не нужен!

Со вздохом облегчения Джек вышел на палубу и вдохнул в себя свежий ночной воздух. Там, в кормовой части палубы, стоял Арман и, видимо, объяснял что-то своим дамам. Джек подошел к ним.

— Вас задержали? — опросил Лаваред.

— Да, хирург оперирует нос Сирдара, и я был позван к нему!

— A-а… понимаю, значит, настоящий момент благоприятен для бегства, но… есть одно обстоятельство… Мне придется бежать одному… мои дамы не могут сделать прыжка в два метра, отделяющих нас от берега, а я, право, не знаю, как мне решиться оставить их здесь одних.

— Они останутся не одни, — возразил Джек, — вы оставите их на попечении преданного друга!

— Благодарю, вы сняли большую тяжесть с моего сердца. Так не будем терять ни минуты, дайте себя связать и завязать рот платком, вы дайте мне только десять минут срока, не больше, и затем можете звать на помощь!

В одну минуту все это было сделано. Арман простился с женой и Лотией и, став ногой на борт, сделал громадный прыжок и в одно мгновение очутился на берегу и исчез в чаще кустов и зелени акаций. Плеск волн о борта судна заглушил легкий шум сучьев и шелест листвы. Молодые женщины смотрели сокрушенным взглядом с минуту ему вслед и собрались уже уйти в свою каюту, как вдруг Хоуп, все время внимательно следивший за своим господином, захватил под мышки ту и другую и, прежде, чем кто-либо успел сообразить что-либо, громадный орангутанг вскочил на борт и громадным скачком перенесся со своей двойной ношей на берег и утонул в кустах. Хоуп выполнил то, что его господин считал неосуществимым.