Тайна опустевшего причала
Шрифт:
– Нет, Босс. В пределах допустимого. Ходить и говорить может.
– Хорошо. Приведи его быстренько в порядок. Сфотографируй, возьми отпечатки пальцев – это главное. Сбросишь на мой компьютер. Я пробью его по всем базам. Нам надо точно знать, с кем мы имеем дело. И не трогать его больше, пока я не позвоню. Где ты его держишь?
– В бункере.
– Ну, пусть там и остается. Работай!
– Привет, Лори! Вот теперь совсем другое дело: могу без промедления соединиться с тобой по прямому номеру, когда только понадобится. Да-да, сейчас именно такой случай, уж поверь мне. Надеюсь, нас не слушают? Шучу! Разве такое возможно у советника Министерства внутренних дел?!
Мне в срочном порядке необходимо установить личность одного человека. Неважно! Все данные, какие только отыщутся в наших базах. Даже в самых секретных! Там-то как раз лучше и искать. Не прибедняйся! А я тебе не только портрет предоставлю, а еще и «пальчики». Конечно, другое дело.
Даже подскажу: вряд ли его стоит искать в криминальной среде. Скорее всего, разведка, безопасность или спецподразделения. Причем российские! Есть, правда, небольшая вероятность, что латвийские. Ну, сам разберешься. Нет-нет, ответ мне нужен уже утром. Что ты дергаешься? Ведь это не тебе бодрствовать: дал задание – и почивай.
Вот так-то лучше. Принимай на своем телефоне!Как ни хорохорился Вадим, удобно развалившись на заднем сиденье Галиного автомобиля, его физическое состояние оставляло желать лучшего. К концу своего импульсивного
Гюльчатай немедленно съехала на обочину, остановила машину и пересела назад. Она осторожно осмотрела Аракчеева, проверила глазные яблоки, посчитала пульс.
– Ну что, – поинтересовался Гера, – обморок?
– Нет, просто очень крепкий сон. Впрочем, это мало чем отличается от обморока. Он говорил про какой-то взрывной коктейль, которым его чудодейственно поставили на ноги. Подозреваю, что в его составе были транквилизаторы или даже нейролептики.
– А он говорил: «Травка, травка…»
Алексеева усмехнулась:
– Правильно говорил. Ведь такой эффект может дать, например, валериана, кипрей, хмель или мак, даже колючник обыкновенный.
– И что с ним делать?
– Радоваться. В таком состоянии процессы восстановления организма протекают в несколько раз быстрее. Часов 10–12 он теперь проспит. И встанет бодрым и веселым.
Талеев хмыкнул:
– Хорошо устроился! Ладно, Галчонок, посиди с ним рядышком на всякий случай, а я сейчас зарулю в знакомый мотельчик. Там мы вас супружеской четой представим и оставим до утра.
– А ты что собираешься делать? – Девушка была встревожена. – Надо же срочно искать Виталия!
Гера как будто не услышал последней фразы:
– Вы, уважаемая, своим гостиничным маскарадом оторвали меня от весьма важных дел. Их необходимо завершить, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги. – Он увидел, что девушка порывается что-то спросить, и опередил ее: – А на все твои вопросы я отвечу завтра, когда вы с Вадимом придете ко мне в отель. – И добавил очень тихо: – Если, конечно, смогу.
Галя поняла, что от командира больше сейчас ничего добиться невозможно, и угрюмо замолчала.
По дороге в свой номер Талеев заглянул в бар на 18-м этаже и, к своему удивлению, обнаружил там великолепную колумбийскую «Арабику». Правда, цена «кусалась», но Гера не пожалел денег и приобрел фирменную упаковку молотого кофе. Он знал, что работать ему предстоит всю ночь, а учитывая прошлый недосып, надеялся только на отличные бодрящие качества этого напитка.
На чем же он остановился-то, пока его не отвлекла Гюльчатай? Звонки! Пока еще не слишком поздно, надо связаться со своими друзьями-журналистами в Москве, чтобы получить точные данные: кто, где и когда публиковал статьи Тойво Крууса. О чем они – это уже другой вопрос, Гера сам просмотрит эти материалы. О, уже почти 23 часа! Ничего, эта братия поздно ложится. А кто успел заснуть, что ж, будем считать, что тому не повезло. И Гера начал свой «марафон»…
Через два часа голос его сел вместе с аккумулятором в мобильнике. Зато на столе появилась целая стопка листов бумаги, каждый из которых был исписан вдоль и поперек простым мягким карандашом – других орудий письма Талеев не признавал. Если на первых страницах записи были аккуратны и последовательны, то уже к середине начали появляться всевозможные стрелки и сноски, некоторые предложения жирно подчеркивались, а слова обводились. От восклицательных и вопросительных знаков рябило в глазах. Ну а к концу такой плодотворной работы только сам автор, да и то с трудом, мог разобраться в сущем хаосе эпистолярных нагромождений, среди которых все чаще стали появляться даже элементы художественного творчества: стилизованные человеческие фигурки в самых замысловатых позах, непонятные зверушки и даже один корявый гроб!
Но журналист был определенно доволен: выбранный им способ получения информации оказался самым продуктивным. Он не только разузнал все, что было нужно, а, самое главное, нащупал некоторую тенденцию в заинтересованности российских СМИ. Впрочем, любые выводы делать пока было рано. Предстоял второй, более сложный и трудоемкий процесс. Надо было если не полностью прочитать, то хотя бы просмотреть весь архив публикаций Крууса за последние несколько лет! Российскую часть этого архива Гера уже скачал на свой ноутбук, теперь предстояло окунуться в эстонскую, значительно более объемную половину. Талеев теперь не сомневался, что именно в этих строках или между них лежат ответы на большинство интересующих его вопросов.
К шести часам утра журналист был выжат как лимон. Лицо приобрело землистый цвет, который еще усугубляла отросшая щетина. Глаза покраснели и слезились от постоянной рези под веками. Откуда-то появился насморк. И это в разгар лета в теплом гостиничном номере! Аллергия? На что?! Наверно, на работу вообще.
А вот спать не хотелось абсолютно! Возможно, это реакция организма на без остатка употребленную упаковку великолепного кофе вкупе с неимоверным количеством выкуренных крепких черных сигар. Только сам Гера видел причину в другом: им прочно овладела эйфория. Не та, беспочвенная, «не соответствующая объективным условиям», как указывалось в дословном переводе этого греческого понятия, а вполне конкретная, осязаемая…
Вот-вот, именно осязаемая! Потому что он реально почувствовал логические внутренние связи между, казалось бы, отдаленными друг от друга событиями, которые заинтересовали в свое время Тойво Крууса и побудили к их журналистскому расследованию и обнародованию. Гера, пожалуй, мог и теперь уже назвать тех людей, которые держали в своих руках невидимые нити этих связей, но… рано, рано. Цепочка преступных деяний еще не была разорвана. Наоборот, пока она привела к исчезновению самого Крууса и поставила под серьезную угрозу жизнь одного из членов КОМАНДЫ.
Талеев был уверен, что Снайп жив. Их противникам жизненно необходимо было выяснить его связи. Или, в другом варианте, тщательно подготовиться к тому, что друзья захваченного ими бойца объявятся сами с непоколебимой решимостью его освободить. Что ж, господа, мы не заставим вас долго ждать! Гера сделал еще один важный звонок в Москву и отправился в душ.Когда через час в его номер постучали Алексеева и Вадим, дверь им открыл собранный и решительный командир, чисто выбритый и одетый в свои парадные слаксы и новую бежевую рубашку с глубоко распахнутым воротом. Его длинные волосы были еще слегка влажны, но аккуратно зачесаны. А о бессонной ночи лишь очень внимательному наблюдателю могли поведать чуть запавшие глаза и заострившиеся черты мужественного лица.
– Ну как, Вадик? – первым делом поинтересовался Талеев.
– Если ты о моем самочувствии, то как будто помолодел лет на десять!
Гера посмотрел на Гюльчатай:
– Он с мызы не прихватил того «божественного нектара»?
Девушка усмехнулась:
– Лучше бы прихватил! Этот живчик еще и проснулся часа на четыре раньше срока, не дал мне нормально отдохнуть. Почти силком сюда тащил.
– Не могу я сидеть сложа руки! Не могу, командир!! Пока Виталька у них…
– Так, стоп! – Талеев поднял вверх ладонь. – Времени у нас действительно немного. Но, начиная нашу операцию, я хочу, чтобы вы ориентировались в событиях так же, как я. Поэтому располагайтесь на диване и слушайте внимательно. Кофе не предлагаю, сам все за ночь выпил.
Гера устроился за столом напротив раскрытого ноутбука. Кроме того, всю стопку исчерканных вдоль и поперек листов теперь заменял тонкий блокнот с отрывными страницами, заполненный
– Начать, пожалуй, следует с одного знакового события. Потому что, с одной стороны, дотоле известный лишь в узких профессиональных кругах журналист Тойво Круус приобрел после него популярность в масштабах всей страны. Правда, двоякую: для одних он стал неподкупным рупором истинной демократии и свободы, ну а для других – ржавым гвоздем в…. этом самом месте. А с другой стороны, это же событие, исключительно благодаря личному в нем участию Крууса, приоткрыло перед ним завесу секретности над некоторыми очень неблаговидными делами отдельных официальных государственных структур. Нас, безусловно, больше интересует именно эта, вторая сторона.
А знаковое событие – это снос памятника воинам-освободителям в Таллине в конце апреля 2007 года. Да-да, знаменитый «Бронзовый солдат». Тойво стал одним из участников «Ночного дозора» – движения за охрану памятника. В ночь с 26 на 27 апреля он был арестован вместе со многими остальными пикетчиками и просидел около двух суток в пакгаузе Таллинского порта. После этого и появился большой цикл его пламенных статей. Тогда же им заинтересовались в Москве. Отдельные публикации были перепечатаны некоторыми изданиями: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Великая Россия» Жириновского, «Завтра» Проханова, общественно-политическая газета «Гласность». Все эти редакции пользовались повышенным вниманием наших… соответствующих силовых структур и, безусловно, кремлевских властей. Обратили внимание, как я подчеркнул газету «Гласность»?
– Конечно, командир, – за двоих ответила Алексеева, потому что Вадик угрюмо молчал. – Только, к своему стыду, замечу, что из всех перечисленных меньше всего знакома именно с ней.
– Это вполне понятно, вы далеки от таких сфер. А я очень хорошо помню разгоревшийся тогда интерес в Кремле к этой «Гласности». Между прочим, так себе газетенка, но… Там работал штатным юристом один человек, взлет политической популярности которого пришелся как раз на этот период. И, замечу, только увеличился к настоящему времени…
– Постой-постой, не Удальцов ли это?
– Умница, Галчонок! Именно он, Сергей Удальцов. Один из создателей Левого фронта (ЛФ), который спустя несколько месяцев будет избран в Совет ЛФ и исполком ЛФ, станет координатором Левого фронта по организационной работе.
– Понятно-о-о. Вот уж его-то каждый шаг точно интересует кремлевскую администрацию! И, следовательно, в первую очередь помощника Президента!
– Отлично! Тогда добавлю, что один из моих знакомых, работавший тогда в этой газете руководителем новостного отдела, без колебаний утверждает, что именно Удальцов убедил начальство опубликовать статьи эстонского русофила. А впоследствии поддерживал с ним постоянную связь. Так я получил ответ на вопрос: как Куратор мог выйти на Тойво Крууса.
– Послушайте!!! – Аракчеев вскочил с дивана и шагнул на середину номера. – Какое это имеет сейчас значение?! Тьфу на него!! И на Удальцова вашего, и на Куратора!! Нашего друга захватили враги, может, он уже… А мы тут рассусоливаем: «Как вышел, как вышел…»
Гера и Алексеева переглянулись:
– Простим болезного?
– Нечего меня прощать! И я вам не болезный!! Действовать надо!!!
Девушка умоляюще посмотрела на Талеева. Тот хмыкнул и произнес успокаивающе:
– Сядь, Вадик! – Аракчеев остался стоять, но горлопанить прекратил. – Я же сказал, что нас больше интересует другая сторона того знакового события. Вот к ней я и перехожу.
– Можно было бы с нее и начать, – пробурчал Вадим и отправился на диван. А Гера спокойно продолжил:
– Среди арестованных у «Бронзового солдата» и заключенных в пакгауз оказался один русский инженер. Не знаю уж, каким образом, но во время допроса, на который вызывали всех задержанных, он начал давать ошеломляющие показания…
– Ха! Целлофановый пакет на голову, и только успевай эти показания записывать, – вставил Аракчеев.
– …Раньше этот инженер работал на каком-то химическом предприятии, потом был сокращен как некоренной житель страны и остался без средств к существованию. Но быстро сообразил, каким способом можно заработать деньги на прокорм семьи, ведь химик же все-таки! Привлек еще одного уволенного соплеменника, двух эстонцев со связями в криминальной среде и начал самым кустарным способом производить на собственной кухне наркотические суррогаты! И сбывать их.
– Тут, пожалуй, одним целлофановым пакетом не обошлись.
– Инженер сдал всех. А вы понимаете, что делом «об организации беспорядков у памятника» занималась служба безопасности, КаПо. То-то, думаю, их радость обуяла: оказывается, «государственную смуту» учинили не оскорбленные в лучших патриотических чувствах русскоязычные граждане – да хоть и не граждане – Эстонии, а криминальные элементы, да еще и наркоманы! Теперь можно и свою оппозицию прижать по полной, и Россию перед всем миром в дерьме извалять. Начали готовить почву для громогласного разоблачительного судебного процесса: тиснули парочку статей в ведомственной прессе и объявили о готовящейся сенсационной пресс-конференции.
Талеев закурил и неторопливо выдохнул к потолку длинную струю сизого табачного дыма.
– И вдруг, неожиданно, вся кампания была свернута! Не просто прекращена, а профессионально «зачищена». Из архивов исчезли все публикации на эту тему, имя русского инженера никогда и нигде больше не упоминалось, как и сам факт его существования. Ни один чиновник не давал никаких комментариев по этому вопросу. Правда, в одном государственном бюллетене проскользнула фраза, что все материалы по данному вопросу засекречены «по соображениям государственной безопасности». И все! Ну-ка озвучьте, в каком случае происходит что-то подобное.
– Да тут и думать много не надо, практика-то отработанная: кто-то решил сыграть свою игру.
Гера тут же возразил:
– Но ведь и так готовящаяся игра была козырной картой для властных структур Эстонии. Зачем же организовывать другую?
Аракчеев раскрыл было рот, потом задумался и не слишком уверенно пожал плечами. Ему на выручку пришла Гюльчатай:
– Значит, это не властные структуры. И побудительный стимул здесь – деньги. Предполагаемый «разоблачительный» процесс давал многое, но не деньги. А свою игру начал тот, кто задумал на этом деле прилично обогатиться. Значит, скорее всего, это… КаПо!
– Без сомнений. Именно служба безопасности решила взять под свой контроль организацию производства и сбыта наркотиков! Хотя думаю, что и среди высших чиновников страны кто-то определенно осведомлен о происходящем. Ну да ладно, вернемся к нашему Круусу. Мало того, что он сидел с этим русским инженером в одном пакгаузе, но и, когда вышел, естественно, заинтересовался короткой серией появившихся полицейских «разоблачительных» статей. Не только заинтересовался, но и, как настоящий борец за справедливость, решил разоблачить разоблачителей. Он выстроил ту же логическую цепочку, что и мы: пришел, вероятно, к тем же выводам и опубликовал их в виде пары статей в «Ээсти Пяэвалехт» и «Ээсти Экспресс». Они были изъяты в течение нескольких часов, а главным редакторам этих изданий строго указано… Больше ничего подобного в их газетах не появлялось. Круус уперся в непрошибаемую стену. И прекратил заниматься этой темой. У него и так с его-то характером не было недостатка в работе.
В этот момент раздался негромкий и мелодичный сигнал вызова внутреннего гостиничного телефона на прикроватной тумбочке. Талеев быстро снял трубку:
– Да!
Он слушал, не перебивая, шесть секунд, потом произнес:
– Спасибо!
И обернулся к Аракчееву и Гале:
– Ко мне поднимаются неожиданные гости. Немедленно покиньте гостиницу. В конце коридора есть «черная» пожарная лестница. Поднимитесь по ней наверх и спуститесь с другого этажа на грузовом лифте. Выйдете через служебный вход. Постарайтесь, чтобы вас никто не видел.
– Командир! Да мы же втроем здесь кого хочешь…
– Выполнять мой приказ! Марш!!
Вадима и Гюльчатай как ветром сдуло.
В дверь номера громко и требовательно постучали…