Тайна опустевшего причала
Шрифт:
– Я спокоен. Я абсолютно спокоен. – Было слышно, как в трубке с протяжным вздохом перевели дыхание. – Объясни, пожалуйста, зачем тебе потребовалась проверка этого русского журналиста. Да еще с обыском!
– Ах, вот в чем дело! Видишь ли, у меня появились сведения, что он не только незаконно пересек нашу границу, но и провозит к нам наркотики…
– Прекрати сейчас же! Ты теперь хочешь поссорить с Россией все наше правительство? Какие наркотики?! Это известный в Кремле и влиятельный русский журналист. Ты хоть представляешь,
Пусть на самом деле это был и.о. посла. Собеседнику ни к чему такие подробности!
– А зачем давали этому писаке звонить по телефону?
– Господи! Ты даже не хочешь меня слышать!! Я повторяю: сам посол!!! А этот Талеев никуда не звонил.
– Что-о-о?! Это точно? Твои люди не могли недосмотреть или разрешить позвонить, а потом «забыть» для тебя?
– Исключено! Я сам инструктировал старшего инспектора из отдела миграции. И знаю его лично. Этот не позволит!
– И, говоришь, посол сам явился? Как скоро?
– Да через пять минут уже.
Собеседник замолчал, а потом негромко проговорил:
– Это в корне меняет дело…
– Плевать мне на твои проблемы! В ордере на проверку и досмотр стоит моя подпись. А журналист сразу же его и потребовал. Теперь из этого раздуют… Правда, я позвонил уже послу, извинился. Тот вроде лояльно настроен. Но от русских всего можно ожидать!
– Не извиняться надо было, а тут же выписать еще десяток таких бумажек на имена других постояльцев гостиницы. И все! Журналист один был в номере?
– Да. И никаких следов пребывания еще кого-нибудь.
– А камеры наблюдения?
– На общих есть только проходящие по коридору постояльцы. А в номерах… Мы охраняем частную жизнь гостей!
– Тьфу ты! Какие мы щепетильные! Когда не надо. – Собеседник сменил тон. – Впрочем, скорее всего, это дело и выеденного яйца не стоит. Просто мои сведения не подтвердились, вот и все. Забудь об этом. Но на всякий случай подстрахуйся: пусть этот москвич будет одним из многих, кого проверяли в ходе планового рейда. Исключительно в целях обеспечения безопасности всех, посещающих нашу гостеприимную родину.
– Но журналист…
– А о нем забудь в первую очередь. Раз и навсегда. Ты ведь и не знал ничего о его существовании, когда подписывал множество бумаг, да? Ты – высокий государственный чиновник, а он так, писака, щелкопер, да еще и иностранец.
– Ну да-а-а… Только, Эрик, я прошу, никакого криминала, слышишь!
Собеседник рассмеялся:
– Так если ему случайно кирпич на голову упадет – это криминал?
– Не шути так! Будем надеяться, что все утрясется.
Лори Тейбур, советник Министерства внутренних дел, дал отбой.
Его собеседник убрал телефон в карман. Подумал и вытащил снова.
«А здесь никто и не собирался шутить!»
– Ну, как,
– Условия оказались не слишком комфортные, – буркнул капитан 1-го ранга. – Кстати, это я твое же распоряжение выполнял, когда вселялся в «Глобус». Мог бы для старого друга поприличнее гостиницу выбрать.
– Поприличнее – можно, а вот понезаметнее – вряд ли.
– Э-эх, а ведь во времена моей бурной прибалтийской юности это было шикарное заведение. Вместе с одноименным рестораном. Какие девушки сюда стремились! А все потому, что знали: «Глобус» – вотчина советских офицеров, здесь всегда можно получить… Ну, в общем, все, что хочется получить!
– И по морде? – подначил Талеев.
– Это не для ласковых эстонских девушек! Им – галантное обхождение, почитание… любовь, наконец! А «по морде» – это мы, безусловно, брали на себя. Редкий вечер обходился без какого-нибудь конфликта с молодыми и горячими эстонскими парнями. Понятно: их же белокурых красавиц уводили…
– Ладно-ладно, выныривай из своих приятных воспоминаний.
– …А теперь это – грязный и разваливающийся клоповник! – все-таки закончил свою мысль Сергей. – Бр-р-р! У меня такое впечатление, что местные власти специально довели эти объекты до такого состояния, как все, напоминающее о пребывании «оккупантов»! Тем более военных моряков.
– За что ж вас так не любят здесь? Неужели за девушек?!
– Не смейся! Это был весьма обидный для них момент потому, что их соотечественницы, в подавляющем большинстве случаев, отдавали предпочтение нашим безукоризненным мундирам и галантным манерам. Ну, по крайней мере… э… на ночь.
Талеев с сомнением покачал головой, а капитан 1-го ранга тут же выдвинул другую версию:
– Впрочем, старожилы утверждают, что особая нелюбовь к нашему флоту – это еще мягко сказано! – началась со времен Отечественной войны. Когда фашисты уже входили в не сопротивляющийся Таллин, наш флагман Балтийского флота крейсер «Киров» забирал с причалов последних беженцев. А местная, как теперь сказали бы, оппозиция, решив «прогнуться» перед немцами, изобразила «всенародное восстание». И чтобы подкрепить свое «театрализованное выступление» хоть каким-то фактическим действием, удумали захватить пришвартованный в порту «Киров»!
– Интересная трактовка событий!
– Балтийцы в нее свято верят. Ну а все другие наши моряки и подавно! Разумеется, крейсер успел благополучно отойти от причала. Правда, недалеко. Развернулся на рейде и прямой наводкой из всех орудий, включая главный калибр, бабах! Смел в порту всех «восставших». Потом «прошелся» по городу.
– Да, это уже очень весомая причина для закоренелой ненависти.
Редин покивал, думая, как видно, о чем-то своем:
– Эх, сейчас бы так же с ней…
– С кем?